Историк и писатель Эдвард Радзинский в многочасовых телефонных разговорах рассказал GQ о своих встречах с великими, женщинах и, конечно, Сталине.
Как мы все недавно поняли, в любой изоляции крайне важны ритуалы: подъем, спорт, еда, работа, сон. Кто-то умудрялся впихнуть просмотр сериалов или чтение книг. Я же точно знал, что, когда стемнеет, раздастся звонок и в трубке прозвучит знакомый высокий голос: «Ну что, привет». Дальше нужно укрыться где-то от жены и ребенка на полчаса (час, два), включить диктофон – и просто позволить этому голосу рассказывать. С Эдвардом Радзинским мы давно уже договаривались об интервью, но именно изоляция оказалась самым удобным для него моментом, а единственный вопрос, который запустил череду наших дистанционных встреч, звучал так: каково это – в 25 лет стать суперзвездой? Эдвард Станиславович возмутился: звездой он стал гораздо раньше.
● К 25 годам я уже успел кое-что сделать, да и со мной успели тоже. Две мои пьесы были поставлены в московских театрах – и обе сняты с репертуара. Одна – по причине того, что никто не хотел ее смотреть; вторая – потому что слишком многие хотели ее увидеть. На «Ленфильме» была закончена картина по моему сценарию «Улица Ньютона, дом 1»: сначала ее изрезали, а потом и вовсе отправили на полку. К 25 годам я был уже женат и у меня рос сын.
● Я женился на будущей актрисе. Моя жена Алла Гераскина, мать Олега (в прошлом диссидента, сегодня предпринимателя и писателя. – Прим. GQ), была старше и оканчивала Театральное училище имени Щукина. Там же учился Александр Ширвиндт. Узнав о готовящемся событии, он сделал ей свадебный подарок – пионерский галстук. Дело в том, что жених тогда только окончил 10-й класс.
Помню, как пришел в Щуку на дипломный спектакль. В тот вечер играли сцены из «Дамы с камелиями» (роман Александра Дюма, героиня которого умирает от туберкулеза. – Прим. GQ). Вышел Ширвиндт, неправдоподобной красоты. Следом появилась больная – дама с камелиями. Она покашляла. Ширвиндт мрачно посмотрел на нее и сказал: «Ну что, все кашляешь, да?» Зал умер от смеха. На этом спектакль закончился.
Кстати, Ширвиндт – автор самой короткой театральной рецензии. После спектакля «Сирано де Бержерак» в «Современнике» он сказал мне: «Здорово сиранулись!» – и ушел.
● Мою жену распределили в Русский театр в Грозном. Премьером там был замечательный актер, он играл все: Гамлета, Отелло… Мавра играл так страстно, что бедная Дездемона вечно ходила с вывихнутыми пальцами. В пьесе «Кремлевские куранты» играл Сталина – и в гриме был до удивления похож. В то время шла борьба с культом личности, и у вождя в пьесе сократили почти весь текст. Но ему не нужно было слов. В очередную годовщину Октября в театре, как всегда, шли «Кремлевские куранты». В ложе сидело все партийное начальство. Вышел Сталин – и так взглянул на ложу, что та мигом встала, точнее, вскочила! Актера звали Леонид Броневой.
● Тему для дипломной работы я нашел в «Музее книги» тогдашней Ленинки. Наткнулся на удивительную книгу о путешествии в Индию некоего Герасима Лебедева. В его биографии все было таинственно. Великолепный скрипач, он как-то очутился в русском посольстве, следовавшем в Неаполь, почему-то покинул его, а уже вскоре о его концертах заговорила Европа, им восхищался великий Гайдн. На пике успеха он отправился в Индию, где все занимались торговлей – а он занялся искусством. Его пленила улица, где царили заклинатели змей, бродячие музыканты и танцоры. И Лебедев придумал – вывести улицу на театральную сцену. Он купил помещение и основал первый индийский театр европейского типа. Но вскоре его театр пал жертвой интриги конкурентов. Нищим он вернулся в Россию. Эта биография была уже почти готовой пьесой, которую я и написал – белыми стихами.
● Пьесу «Мечта моя… Индия» я понес во МТЮЗ (Московский театр юного зрителя. – Прим. GQ). Однажды перед входом в этот театр я увидел такси. Оттуда вышел очень маленький человек в очень большой шляпе и вынул из машины... Дюймовочку! Никогда не видел такой крохотной и безумно красивой девушки. Это были артисты МТЮЗа: Ролан Быков и его тогдашняя жена, будущая народная артистка Лидия Князева.
Она играла в театре положительных пионеров, а Ролан – мальчишей-плохишей, но уверял, что куда лучше сыграл бы Гамлета.
● Состоялась читка. Всеобщий восторг, слова Ролана: «Путь нашего театра лежит через Индию». Я был счастлив. Я не знал, что, если пьесу молодого драматурга приняли, это совсем не значит, что ее собираются ставить. Шли недели, потом и месяцы. Время от времени я звонил в театр, и завлит обогащала меня афоризмами: «Пьеса – как ребенок, которого посадили на горшок, умейте подождать». Так бы и умерла моя пьеса, но мы живем в особой стране. Дорогому Никите Сергеевичу вздумалось отправиться в Индию с официальным визитом. Срочно потребовались исторические примеры нашей давней дружбы. Но кроме вечного купца Афанасия Никитина – ничего не было! И тут власти узнали, что во МТЮЗе лежит пьеса студента Историко-архивного института о русском отце индийского театра. Ее не просто тотчас начали репетировать. Из Индии доставили знаменитого режиссера. Еще до премьеры появились бесконечные статьи с обязательным подзаголовком «Пьеса, написанная студентом». В бюллетене ЮНЕСКО на всех языках было рассказано о моей дипломной работе и о пьесе. Я получил письмо от известного индийского профессора, который тоже занимался Лебедевым. Все шло великолепно! Подвели дети... Маленькие негодяи не умели скучать. Они с детства были воспитаны на волнующих триллерах «Баба-яга сует в печь пионерку Машу» – как с этим соперничать? А мой герой вместо того, чтобы колоть шпагой своих врагов, начинал размышлять вслух белыми стихами. Озадачивали юных зрителей и странные паузы: актеры вдруг замирали и совершали странные телодвижения – это была пантомима, поставленная индийским режиссером, но, к сожалению, исполненная артистами МТЮЗа. Я выходил по окончании «на аплодисменты» – и видел рвущийся в раздевалку зал.
● Следующую пьесу я отдал в «Ленком». На этот раз сдался – решил писать о современной жизни и на языке, которым говорила молодежь. Тогдашний сленг был с юмором. «Кадры решают все» – таков был знаменитый со сталинских времен лозунг.
Поэтому девушки назвались «кадрами», кровати, на которых занимались любовью, – «станками», друг друга именовали «стариками».
На «Ленкоме» повесили афишу спектакля «Вам 22, старики!». Прохожие, плохо знавшие сленг, думали, что это о молодых духом пенсионерах.
В пьесе действовали физики. Я решил встретиться с самым великим – узнал телефон Дау (Льва Ландау), позвонил, стал объяснять, что пишу пьесу, он тотчас прервал: «Ручка есть? Пишите адрес и приезжайте немедленно». Великий человек оказался свободен. Он усадил меня на стул и не прерываясь говорил минут 20. После чего сообщил: «Запомнили? До свидания». Я запомнил, монолог вошел в пьесу целиком.
● Играла молодежь, будущие звезды: Александр Ширвиндт, Михаил Державин, Ольга Яковлева. Спектакль стал популярен. Меня вызвали на идеологическую комиссию ЦК КПСС. Полный зал министров культуры союзных республик. Вышла красивая дама по фамилии Фурцева, по прозвищу Екатерина Великая (Екатерина Фурцева, министр культуры СССР. – Прим. GQ), начала читать доклад. И зал услышал про пьесу некоего Радзинского, которая «муссирует вредную проблему отцов и детей, хотя этой проблемы у нас, как известно, нет». А я был уверен, что этой проблемы нет только на кладбище. Пьесу сняли.
● «Утром она ушла – очередная случайная девушка. Но комната вдруг стала пугающе пустой, и он почувствовал безмерную тоску. Это был солнечный удар. Двое попали в любовь, как под поезд. И прошлое – легкость общения, молодая радость необязательности – теперь отмстит им!» Все это я говорил на заседании Министерства культуры, зная, что судьба пьесы «104 страницы про любовь» уже решена. В СССР тогда не было секса, познакомиться с девушкой и в тот же вечер переспать с ней – это был сюжет не для тогдашнего театра. Но мне повезло.
Впоследствии министрами будет множество мужчин с тухлыми глазами, их никогда нельзя было переубедить, они попросту не слушали. Но тогда министром была женщина, которая знала, что такое любовь и боль. В начале моей речи она вся повернулась ко мне – она слушала! Когда я закончил, долго молчала. Потом сказала: «Как нам всем должно быть стыдно, что мы уже не умеем любить!» Пьесу поставили 120 театров по всей стране.
● Я играл в детской футбольной команде «Динамо» и ходил на стадион с чемоданчиком, где была форма. Занимался боксом, у меня до сих пор перегородка разбита. Но быстро ушел из спорта, потому что не может им заниматься человек, который заботится о лице.
● Любовь в истории... Нелегко понять критерии прошлого. К примеру, в XIX веке поступок жен декабристов, отправившихся в ссылку вслед за мужьями, считался подвигом.
Но в XVIII веке подобное считалось долгом, всего лишь исполнением клятвы, которую, вступая в брак, давали перед алтарем. Дочь великого Петра Елизавета совершила переворот, став императрицей, арестовала всех главных вельмож предыдущего правления – Остермана, Миниха, Головкина (Андрей Остерман и Бурхард Миних, граф Михаил Головкин – российские государственные деятели. – Прим. GQ). Конфисковала их имущество и отправила в бессрочную ссылку на окраины империи. С ними поехали жены. Елизавета хотела сохранить дамам богатство и положение, но графиня Екатерина Головкина, внучка сподвижника Петра, ответила за всех: «Ваше Величество, на что мне почести и богатство, если я не могу разделить их с другом моим милым?» И поехала с мужем в бессрочную ссылку на Колыму, в ледяную пустыню.
● Первые уроки истории я получил, стоя под дверью отцовского кабинета. К отцу часто приходил соученик по Ришельевскому лицею – Юрий Олеша. Они вели долгие разговоры, а я стоял под дверью и подслушивал. Несколько цитат из их бесед запомнил навсегда: «Я могу рассказать о таких дураках, кто судьбу человечества держит в руках. Я могу рассказать о таких подлецах, кто уходит в историю в белых венцах»; «Хорошо было Ною: в его жизни был всего один потоп, правда, потом пришел Хам, но ведь тоже всего один».
● Когда в 1995 году я закончил свою книгу о Сталине, улица гремела маршами – шла демонстрация оппозиции. И над нею впервые за долгие годы плыли портреты Сталина. Но история не добрая учительница, она злая надзирательница. Не поняли урока прошлого? Придется его повторить.
Кто-то сказал: «Сталин не умер, он растворился в нашем будущем». Может, это будущее настало и пора готовиться к встрече?
И ведь он придет не один, с ним другой нынешний любимец – Иван Грозный. Чтоб мы вдоволь насладились и лагерями, и опричниной.
● Частый вопрос: Сталин – великий? Ответить можно словами английского историка о Кромвеле: «Великий! Конечно, великий! Но какой злодей!..»
● Оледенения в нашей истории постоянны. Потому квалификация Держиморды у нас на высоте – всегда. Искусство хлебороба, столяра и т. д. может исчезнуть на Руси. Но умение «держать и не пущать» – вечно.
● Исторические сюжеты порой очень современны, ибо люди не меняются, они всего лишь переодеваются – тога, камзол, джинсы, – но остаются теми же, потому что движут ими все те же страсти: власть, похоть и деньги. И оттого рассказ о прошлом становится повествованием о настоящем и, что еще хуже, о будущем.
● Мои пьесы ставили лучшие режиссеры, в них играли главные наши звезды, но... Я всегда хотел поставить и сыграть сам – теперь у меня есть такая возможность, на моих выступлениях. Я рассказываю об истории без всяких записей, иногда по четыре часа. Для этого мне надо войти в состояние пушкинского импровизатора. Станиславский определил его так: «Птица, чтобы взлететь, должна стать гордой». Выступление – чувственный акт, зал находится в твоих объятиях. Я умер бы, если б мне запретили говорить в этот момент.
● Коронавирус заставил людей сделать самое трудное – поговорить с собой наедине. В эти дни образовалась всемирная келья, где человек мог попытаться ответить на главный вопрос: «Почему я живу не так?»
0
