ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Май 17, 2017

— Вы оба из семей инженеров, где родители довольно рано развелись — кажется, ваши истории в чем-то схожи. Что с детства вело каждого из вас в профессию и друг к другу?

Юля: Мои родители познакомились в Воронеже, в институте, я появилась у них на третьем курсе. После диплома их распределили в подмосковный городок Нерастанное. Там я пошла в первый класс, что совпало с их разводом. Странно, совсем не помню, чтобы до этого мама с папой выясняли отношения...

Расставание провернули для меня безболезненно. Первой ушла мама, встретила, как позже мне призналась, настоящую любовь. Я осталась с ней и ее новым мужем, которого стала считать вторым папой.

Помню, как меня с ним познакомили. Мы поехали на елку в Москву, после представления мама сделала вид, что ловит такси, а подъехал Игорь Михайлович и всю дорогу что-то мне рассказывал, смешил, а уже дома перед сном мама спросила: «Понравился тебе дядя таксист?» И я ответила, что дядя таксист очень понравился. Мама обрадовалась.

Через два года родился мой брат Миша. Но с родным папой, Игорем Владимировичем, я связи не теряла. На каникулах часто ездила к нему в Елец Липецкой области. Там жили и бабушка с дедушкой. Когда в детстве мы с мамой спорили, она всегда меня сравнивала с папиной мамой и говорила: «Вся в бабку елецкую!» Однажды я бабушке это передала, и та от души смеялась: «Если пойдешь в бабку елецкую — не пропадешь!»

В небольшом городке Ельце бабушка была уважаемым человеком. Когда мы гуляли, с ней все здоровались и я ею очень гордилась. Работала бабушка на заводе цветных кинескопов, занимала руководящую должность и могла почти все достать, что в те времена было очень важно. Маленькой я всегда с нетерпением ждала бабушкины посылки, особенно под Новый год — с конфетами и всякими вкусностями, которые в магазинах не продавались.

Бабушка была большой фантазеркой. Казалось бы, легко могла водить внучку на свою работу через проходную, но каждый раз придумывала целую шпионскую историю: «Проберемся через дырку в заборе!» И наш поход тут же приобретал особый колорит! Бабушка с дедушкой никогда не ссорились, за исключением одного случая. Дедушка тайно вложил сбережения, накопленные ими за всю жизнь, в акции «МММ», которые через пару месяцев сгорели. Ругалась тогда бабушка страшно.

У папы, который остался в Ельце, личная жизнь тоже сложилась, он женился на замечательной Свете, у них родились две дочери — Аня и Танюшка. Мы дружим, стараемся каждый год бывать друг у друга в гостях.

В общем, росла я в большой веселой семье. Со временем мы с мамой из Нерастанного переехали в Москву на Мосфильмовскую улицу, я пошла в новую школу. В моем классе училась внучка актрисы Валентины Березуцкой. Та водила нас на «Мосфильм» озвучивать фильмы. Помню, однажды на студии нужно было записывать детский смех — час просмеялась, мне еще и деньги за это заплатили! Все тогда потратила на подарки: маме купила шампунь, папе кружку, себе сникерс. Оказывается, как хорошо быть актрисой!

После рождения брата из «однушки» на Мосфильмовской мы перебрались в трехкомнатную квартиру на «Петровско-Разумовской». Из элитной школы, где учились дети дипломатов, я угодила в рабочий район, в учебное заведение, ничуть не уступавшее тому, что показано в сериале Валерии Гай Германики: после дискотек происходили драки школа на школу... Когда потом играла Настю в ее фильме «Все умрут, а я останусь», вспоминала отдельных персонажей из своего детства.

В нашей школе имелись три шестнадцатилетние женщины (девушками и не назовешь), которые держали в страхе весь район. К ним была приближена моя одноклассница Даша, я же наблюдала их только издалека, но однажды заручилась поддержкой местной «мафии». За мной ухаживали самые красивые мальчики, и двум девочкам это очень не понравилось. На перемене они отозвали меня в сторонку: «Приходи завтра после уроков за трансформаторную будку». Я не знала, что делать: идти — значит драться, а не идти — струсить. Все разрулила Даша: обратилась к девушкам-авторитетам, те постановили, что я «своя». От меня тут же отстали.

После трех лет такого «обучения», в старших классах, я своим умом дошла: из этого места надо бежать. К тому времени с профессией уже определилась, сама перевелась в школу на «Цветном бульваре» при Щепкинском училище. Казалось, судьба моя выбрана, но в четырнадцать лет случилась глупая травма — пробка от шампанского выстрелила в глаз...

Фингал прошел быстро, а вот зрачок два года был сильно увеличен. Глаза стали как у Дэвида Боуи: один голубой, другой черный. Четыре месяца пролежала в Морозовской детской больнице. Да и потом врачи запрещали наклоняться, прыгать... Я впала в уныние, обросла комплексами: как же стану актрисой с разными глазами? С горя даже собиралась поступать на журфак, но природа взяла свое. Когда начались прослушивания в театральные вузы, я направилась туда, благо к этому времени никаких последствий травмы не осталось.

Прошла в «Щепку» и ГИТИС. Выбрала ГИТИС — понравилась демократичная атмосфера. Правда, в первый год обучения терзали сомнения, смогу ли стать хорошей артисткой. На первом курсе было много заданий типа «беспредметное действие»: на уроках актерского мастерства мы часами складывали воображаемое оригами... Для меня это было мукой.

Но со второго года началась работа с текстом, с русской классикой. Стали давать роли — в основном характерные. На первых курсах я была пышкой, это потом работа над собой и творческие муки добавили стройности. Педагог-огонь Заславская все время ставила нам в пример Лену Яковлеву, свою ученицу. Когда спустя время оказалась с Яковлевой на одной площадке, мы со смехом вспоминали любимую фразу педагога: «Тратиться нужно, тратиться!»

На четвертом курсе отнесла свои фотографии на «Мосфильм» и впервые снялась в кино — в фильме Владимира Машкова «Папа». Засветилась в коротком эпизоде в общежитии «Гнесинки»: на моем фоне происходит важная сцена объяснения главных героев. И Машков отметил: «Очень хорошо ты глаза выпучивала, запомни, что чувствовала в этот момент».

Четыре года пролетели незаметно. В Театр Российской армии к своему мастеру не пошла, хотя приглашали. А в те театры, куда хотела, не попала. Год провела в свободном плавании: работала хостесом в ресторане, пела в группе. С друзьями — филологом, продавцом бытовой техники, грузчиком и бывшим однокурсником — образовали регги-блюз-бэнд. Дали всего несколько концертов, было круто попробовать себя в роли певицы. Но ребятам больше нравилось репетировать, чем выступать, поэтому большинство песен так и осталось в гараже.

Через год поступила в театр «АпАРТе», где и познакомилась с Андреем. Он пришел туда ставить спектакль по Островскому «Старый друг лучше...» (из него потом вырос фильм «Самый лучший день»), режиссеру предложили попробовать на главную роль меня.

Жора: Я сразу вспомнил свое первое впечатление, когда увидел Юлю на сцене в спектакле театра. И понял, что с ролью она справится.

— Роман у вас закрутился сразу или был период метаний, притирок?

Юля: Да, сразу, так как устоять перед талантом, харизмой и напором Андрея было невозможно.

Как только начали встречаться, Андрей пригласил меня на Мальдивы. На что мама подруги, у которой свое турагентство, сказала: «Юля, тысячу раз подумай! Это не лучшее место для начала романа. Ни дискотек, ни развлечений — уверена, что тебе с этим человеком будет интересно две недели?» Но нам было интересно и легко. Андрей взял с собой чемодан книг, он, кстати, всегда так делает, когда ездим отдыхать.

По вечерам на крылечке у океана мы читали вслух автобиографию Чаплина. Смеялись и плакали. Это было очень трогательно. И сейчас у нас самое любимое времяпрепровождение — дома ночью вместе посмотреть кино, когда Вера заснет.

Я каждый день думаю о том, как здорово, что мы совпали. Не верю в то, что над отношениями «надо работать». Или повезло и ты нашел своего человека, с которым легко, интересно, весело, или не повезло — вот тогда и приходится «работать над отношениями».

Конечно, я изменилась с Андреем, раньше думала, что любовь — это страдание и бессонница. Вообще была гораздо более склонна к депрессии, чем сейчас. Можно сказать, любовь меня вылечила. Андрей научил обсуждать то, что я чувствую, что меня волнует. Это ведь не было принято в моей семье. Сыты, одеты — и хорошо, проблемы особо не обсуждались.

— Насколько ваша свадьба походила на ту, что вы показали в «Горько!»?

Юля: К свадьбе мы отнеслись очень легко. Сначала хотели просто расписаться, потом друзья и родители уговорили отметить — это вытекло в прикольную дружескую вечеринку в грузинском ресторане с караоке. Папа, почти по сюжету «Горько!», расстраивался: «Как же без оркестра?» Но формат торжества получился интересный: гости сами себя развлекали, распевая у микрофона. Банкет заказывали до часа ночи, но расходиться никто не спешил. Я уже устала, нашла менеджера и говорю: «Скажите гостям, чтобы расходились». Возвращаюсь в зал, а этот менеджер стоит с микрофоном на сцене и поет: «Арго-о, разве путь твой ближе, чем дорога Млечная-я?» Один из пиков ощущения счастья, когда на следующий день проснулись дома женатыми.

— С дочкой муж помогает? На кого она больше похожа?

Юля: Полностью папина. Он ее такую и заказывал, когда начали встречаться. Андрей очень хотел, чтобы у нас родилась дочка. Когда я была беременной, как-то приснился сон, будто мой брат идет с маленькой девочкой в зоопарк и говорит: «Сейчас, Верочка, купим билет и пойдем животных кормить». Так мне приснилось ее имя.

Готовились к рождению со всей ответственностью, я сразу бросила курить. Ждали, читали специальные книжки, детскую комнату оборудовали... Но когда Вера родилась, у меня случился приступ паники. На помощь пришел Андрей: готовил смесь, пока не пришло молоко, разобрался со всеми детскими гаджетами типа стерилизатора, чем очень мне помог. Вообще муж удивлял своим спокойствием и природным чувством отцовства, которое проснулось раньше, чем мое паникующее материнство.

В этом году Вера пойдет в школу. Пока занимается в детском центре. Поскольку внешне она, как я уже говорила, — копия папы, когда Андрей пришел туда на праздник, все сразу поняли, чей это родитель. Девочка наша очень творческая, и увлечения такие же. Что-то в ней определенно есть и режиссерское. Для Веры очень важен ее внутренний мир, он гораздо шире внешнего. Она много времени может проводить сама с собой. Все время поет, придумывает. Сочинила и нарисовала покадрово «Дюймовочку-2», «Русалочку-3». Ставит с нами домашние мини-спектакли, выступает, всем придумывает костюмы, объясняет, как именно нужно говорить свои реплики и петь. Участвуют все, даже бабушка, которая артисткой быть не собиралась, а вот теперь приходится.

— Были у вас финансово тяжелые периоды? Например после ухода Жоры с телевидения?

Жора: Переход к кино оказался сложным... Я неплохо зарабатывал: снимал новогодние «Огоньки», потом появилась «Большая разница». А в 2008-м ударил кризис — полгода сидел без работы. В Новый год мы с Юлей съездили на Мальдивы отдохнуть, а после сели на мель. На телевидении месяцев шесть не запускались новые проекты. Жили на деньги, что Юля получала за съемки. Кроме того, она тайно заложила в ломбарде бабушкино кольцо, которое так и ушло — не успели выкупить. Спустя год шли мимо этого ломбарда и жена призналась: «Сюда отнесла бабушкино кольцо». Я был поражен: так благородно — пожертвовать чем-то важным и даже не сказать об этом!

Юля уже снималась у Германики, в сериалах, а у меня была только одна короткометражка. Показал жене, она удивилась: «А зачем ты это снял?» Посмеялся. Это я к тому, что поначалу Юля не воспринимала меня как режиссера, который когда-нибудь снимет ее в главной роли.

Из «АпАРТе» мы оба вскоре ушли. В театре к тому времени разочаровались. Потом в Интернете выстрелила моя короткометражка «Проклятие», сценарий которой писал, вспоминая свой опыт: одно время выезжал в регионы и отсматривал провинциальных артистов. Там происходило много трогательного, смешного, порой жутковатого. Иногда говоришь с человеком и вдруг понимаешь, что он психически нездоров... В Нижнем Новгороде один актер рассказывал, как играл «кота — похитителя мышат», другой — что снимался в Швеции и его там «каждая собака знает». Эти фразы стали частью собирательного образа Тимофея Трибунцева в «Проклятии».

А сюжет подкинула наша подруга Юля Голубева, которая ходила на кастинг в сериал «Школа» к Валерии Гай Германике. Сначала там вдохновенно насвистела, что у нее огромный опыт работы, но услышав «Знаете, мы ищем на проект совсем неизвестных актеров», извинилась и созналась, что загнула. «Проклятие» за первые три дня набрало в Интернете больше ста тысяч просмотров. Увидели его и продюсеры кинокомпании Bazelevs, они как раз искали режиссера на фильм «Горько!». Меня нашли и привели знакомиться с Бекмамбетовым. Ну и самое главное, что потом на пробах ему очень понравилась Юля — Тимур ее утвердил, даже не подозревая, что это моя жена.

Юля: О роли Наташи в «Горько!» изначально даже не думала. На нее предварительно уже была утверждена актриса. Bazelevs решил снять тест-сцены, чтобы окончательно определиться с режиссером. И Андрей попросил меня помочь — требовалась массовка, а денег на нее не было. И в эту массовку пошли все создатели «Горько!»: сценарист Алексей Казаков, продюсер Илья Бурец, который позже и предложил Андрею взять меня на роль Наташи. Потом были долгие пробы — подбирали семью, и там я поняла, что это моя история. Героиню очень полюбила, и когда отснятый материал повезли Тимуру Бекмамбетову, ужасно волновалась. И за себя, и за Андрея. В Bazelevs никто не знал, что мы женаты. Получив СМС мужа: «Тимур про тебя сказал, что девочка классная, похожа на какую-то голливудскую актрису», не могла ответить, потому что ехала за рулем и рыдала от счастья.

— Наверное, Геленджик после съемок двух частей «Горько!» стал для вас почти родным?

Жора: С Геленджиком связана отдельная мистическая история. Изначально действие картины происходило в Москве в саду Эрмитаж на свадьбе миллионера Прохорова. Но мы решили перенести бракосочетание героев в более близкие для зрителя обстоятельства — стали выбирать провинциальный городок. А затем поняли, что нужно море...

Требовалось учреждение санаторного типа на берегу, где можно проводить свадьбу. Подъезжаем к вывеске на воротах «Голубые дали» — и это место кажется мне знакомым. Вспоминаю, как в десять лет отдыхал здесь с отцом. А когда выходим на пирс, откуда в самом конце фильма прыгают герои, осознаю, что именно тут когда-то научился плавать. Не верю в знаки, но все-таки тот пансионат в итоге оказался лучшим местом для нашей киносвадьбы.

Геленджик же мы с Юлей очень полюбили и теперь при случае иногда вырываемся туда на пару дней. Все-таки он связан с нашим первым успехом.

— Когда «Горько!» стал самым прибыльным фильмом чуть ли не за всю историю российского проката, голова от успеха не закружилась? Даже об «Оскаре» ведь слухи ходили...

Жора: Самые приятные — первые две-три недели после премьеры. Если фильм состоялся, какое-то время чувствуешь благостный покой. Случись такой успех со мной в двадцать один год, думал бы, что все логично. А в тридцать четыре уже пришло смирение. Я так долго шел к своему первому фильму, что взял этот вес играючи: снимал легко, с удовольствием.

И очень удивился, когда до меня дошли слухи, что «Горько!» всерьез думают отправить на соискание «Оскара». Слышал, что часть заслуженных мэтров проголосовала за наш фильм, но представить себе такого не мог. Ну как вот я сижу в зале «Оскара» и жду номинации? Этого и не произошло. Наверное к лучшему: крыша бы точно тогда поехала. А успех «Горько!» подарил возможность снимать то, что хочу. Планов много — теперь интересно поработать с драмой...

— «Самый лучший день» — мюзикл. Как отнеслись актеры к идее караоке-фильма?

Жора: Как говорил Марк Анатольевич Захаров: «Больше всего снимать музыкальные фильмы любят люди без слуха». «Самый лучший день» — все же не мюзикл в чистом виде. Сценарий мы с соавтором Алексеем Казаковым написали на основе того самого спектакля, на репетиции которого я познакомился с Юлей. Поэтому и тут она в главной роли.

С Нагиевым к тому моменту уже успели поработать в сериале «Кухня». Под Дмитрия Владимировича подбирал его киношных родителей — Инну Чурикову и Михаила Боярского. Инна Михайловна сначала встретилась со мной в «Ленкоме», в ее светелке два часа пили чай, она обо всем расспрашивала: «А кто будет играть? О, Дима Нагиев — смешной. Смотрю «Кухню». У нее четкое видение роли, мы ее сцены писали вместе.

Михаила Сергеевича Боярского тоже лично ездил уговаривать в Питер: он сейчас не много снимается... Именно Чурикова помогла принять окончательное решение, звонила ему: «Миша, ну давай с тобой похулиганим!» Снять в кино Инну Чурикову, Елену Яковлеву, Михаила Боярского — это все мои сбывшиеся мечты!

Юля: Я Инну Михайловну на съемках просто «залюбила», ничего не могла с собой поделать. Каждый день встречала с цветами, руки целовала, не отходила от нее, когда у нас были совместные сцены. Репетировать с ней — радость. Наблюдать — одно удовольствие. Например снимали сцены на заправке, и Чурикова изучала полку с товарами для рыбалки. «А что там? Мотыль? Удивительно! А это что? Крючки? Ну надо же, какие!» — как ребенок, она не потеряла способность удивляться и радоваться мелочам. Инна Михайловна не устает от жизни, ей все интересно. Тонко чувствует и все подмечает — такими и должны быть артисты. А уж когда после нашей совместной сцены тихонько шепнула, что хорошо работаю, — это был укол счастья. И в «Горько!», и в «Самом лучшем дне» мне очень повезло с партнерами. У меня случились две настоящие киносемьи.

Жора: А моя главная радость — Юля, она и как актриса не перестает удивлять: всегда находит неожиданные краски. В «Самом лучшем дне» последний монолог переписала сама — настолько это прочувствовала. Мне вообще по большому счету интереснее женские персонажи, которые оказываются сильнее мужчин. И Юлина героиня — главная в фильме, потому что делает финальный выбор: простить или не простить Петю — Нагиева. Я верю в то, что женщина привносит в отношения больше, чем мужчина: и поддерживает нас, и прощает, и мотивирует, и рожает детей... Отсюда и послание в самом конце фильма: «Берегите женщин, мужики!» В первую очередь я адресую его самому себе.

Благодарим «English Interiors — Галереи стилей интерьера» и мебельный салон «Мебеленд» за помощь в организации съемки.