Вера в то, что Бог пришел на землю как ребенок и, подобно всем детям, поначалу ничего не знал и не умел, с трудом укладывается в сознание. Знал ли маленький Иисус, что Он Бог? Может быть, Он только казался ребенком, а на самом деле им не был? Или Бог соединился с человеком Иисусом не сразу, а когда Тот вырос? Давайте разбираться.
Всесильный Бог, создавший мир, был младенцем, учился говорить и ходить... Разве в это можно поверить?
Поверить в это, конечно, трудно. Но не труднее, чем во все остальное, что мы знаем из Евангелия. Легко ли поверить, например, в то, что Бог стал человеком? Бог, существующий вечно, вне времени и пространства, Который словом творит галактики, для Которого пожелать что-либо — уже значит сделать, у Которого нет и не может быть никакого соперника, хоть сколько-нибудь соразмерного Ему!.. И — человек, рождающийся в мир на короткий промежуток времени, существование которого зависит от множества неподконтрольных ему случайностей, живущий в постоянном конфликте между желаниями и возможностями… Между нами громадная дистанция. Разница между нами больше, чем между гигантским Солнцем и крохотной песчинкой на берегу моря. И на этом фоне совсем не так важно, каким именно человеком сделался Бог — взрослым или ребенком. Невозможно представить себе в принципе, что Бог стал человеком, вот в чем дело! А между тем именно это не укладывающееся в сознание событие и вспоминает Церковь, празднуя Рождество Христово. «Ибо для того Слово Божие сделалось человеком и Сын Божий — Сыном Человеческим, чтобы [человек], соединившись с Сыном Божиим и получив усыновление, сделался Сыном Божиим», — впервые эту мысль высказал еще во II веке по Р. Х. святой Ириней Лионский, чуть позже она отлилась в чеканную формулировку святителя Афанасия Александрийского († 373): «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». Стоит за этими словами простой, если вдуматься, факт. Факт, понятный если не уму, то сердцу. Бог по-настоящему любит нас, людей, и очень хочет помочь нам выбраться из этого враждебного и бесчеловечного мира механических законов, причин и неотвратимых следствий, в котором мы оказались в результате грехопадения наших прародителей Адама и Евы. Выбраться из этого мира и переселиться в мир Божий, мир вечной радости и любви. И поскольку не было для этого другой возможности, Бог Сам стал человеком, принял на Себя множество связанных с этим ограничений, неудобств и страданий, более того — добровольно пошел на распятие, самый страшный вид казни (это признавали сами римляне, придумавшие ее), претерпел «крест, гвоздия, копие, смерть», как говорится в одной из молитв ко Святому Причащению… И все это — ради любви к нам, ради того, чтобы мы смогли наконец вернуться в Его мир, светлый, радостный, не знающий смерти и горя. Тот самый, для которого Он нас когда-то и создал. Это — фундамент христианской веры. И если мы принимаем его, то совсем не так трудно поверить в то, что Бог родился на земле, соблюдая все законы человеческой жизни, то есть, как и положено, младенцем.
Может быть, Иисус только внешне выглядел ребенком?
Нет, Иисус не только казался ребенком, но и являлся им на самом деле. С самого момента Своего зачатия от Духа Святого Иисус Христос был абсолютный, стопроцентный человек — притом, что ни на мгновение не переставал быть абсолютным, совершенным Богом. Это учение Церковь выстрадала в многолетних спорах с монофизитами, которые полагали, что все человеческое в Спасителе было как бы «растворено» в Его Божестве, словно капля меда в океане. И утвердила в 451 году решением IV Вселенского Собора. Из этого решения следует, что Господу Иисусу, как в расхожем выражении, не было чуждо ничто человеческое, за исключением только одного — греха. А у грудных младенцев никаких грехов еще и нет (они рождаются со склонностью ко греху, но это отдельный разговор). Поэтому трудно найти причину, почему бы Христу нужно было избежать такого естественного для всякого человека периода развития, как младенчество. Еще в IV веке по Р. Х. епископ греческого города Лаодикия (ныне расположен в Турции) Аполлинарий пытался рассуждать так: да, Христос мог иметь тело человека, но невозможно представить, чтобы и разум Его был человеческим. Откуда бы в Нем тогда взялась та Божественная мудрость, которой пронизано все Евангелие? Как человеческие мысли, присутствуй они в Его сознании, могли остаться не запятнанными грехом? Нет, место человеческой разумной души в Иисусе занимало Слово Божие, то есть сам Бог, полагал Аполлинарий. Но это мнение было опровергнуто еще в 381 год у отцами, собравшимися на II Вселенский Собор. Рассуждениям Аполлинария они противопоставили мощный аргумент: если бы Христос, воплотившийся Бог, уподобился людям во всем, кроме разумной души, то разумная душа человека так и осталась бы вне Бога, не имела бы надежды очиститься от грехов и спастись. В каждый момент Своей земной жизни — и в детские годы тоже — Спаситель был абсолютным, стопроцентным человеком. И внешне, и внутренне. Его связь с Божеством никогда не исчезала, но была более тонкой, непостижимой, чем это представлялось Аполлинарию.
Когда Иисус Христос был ребенком, знал ли Он, что Он Бог?
Может быть, до какого-то времени и не знал. Ведь говорит же Сам Христос, что, например, о дне и часе Второго Пришествия никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец (Мк 13:32). Как человеку Христу не свойственно всеведение, объяснял святитель Афанасий Великий. Но как Бог Он знает все. С другой стороны, уже в 12 лет Иисус отвечает Матери и «приемному» отцу Иосифу, обнаружившим Его после долгих поисков в Иерусалимском храме: Мне дóлжно быть в том, что принадлежит Отцу Моему (Лк 2:49). Значит, по крайней мере, в отрочестве Он уже знал, Кто Его подлинный Отец…
Непонятно? Ничего удивительного. Недаром апостол Павел говорит о тайне Христовой… сокрывавшейся от вечности в Боге (Еф 3: 4, 9). Вот и на заданный вопрос однозначно ответить невозможно. Именно потому, что невозможно до конца понять, как именно, на каком «уровне» Божественное в Иисусе Христе соприкасается с человеческим. В 451 году отцы уже упомянутого IV Вселенского Собора сформулировали базовый принцип: эти две природы соединяются во Христе «неслитно, нераздельно, неизменно, неразлучно». То есть Божественные и человеческие свойства Христа не смешиваются в нечто третье, но и не существуют независимо друг от друга; соприкасаясь, они не изменяют друг друга (условно говоря, холодное не нагревается, а горячее не остывает); при этом, однажды соединившись, они уже никогда не разделятся вновь. Легко заметить, что эти слова… ничего не объясняют по сути! Они всего лишь задают некие общие ориентиры для того, чтобы не впадать в явные заблуждения о Христе. Поэтому наивно надеяться, что теперь, с подсказками святых отцов, мы сможем ответить на любой вопрос о тайне личности Иисуса Христа. Например, понимал ли Он в детстве, что Он Бог. Мы этого просто не знаем...
А может быть, Бог соединился с Иисусом уже позже, когда Тот вырос и повзрослел?
Нет, учение Православной Церкви однозначно утверждает, что человек Иисус Христос был и остается Богом с того самого момента, как был зачат Девой Марией. Бог никогда не «со единялся» с Иисусом, Иисус просто с самого начала является Богом, это одна и та же Личность. В начале V века в Церкви разгорелся масштабный спор как раз на эту тему: как Сын Божий, второе Лицо Святой Троицы, соотносится с Иисусом из Назарета? Константинопольский патриарх Несторий пропагандировал учение, согласно которому человек Иисус Христос и Божественный Логос (Слово Божие, или Сын Божий) хотя и соединяются друг с другом через некое «Лицо единения», но по сути являются двумя разными личностями. По этой причине Несторий запрещал именовать Деву Марию Богородицей: Она родила не Бога, а человека Иисуса Христа, в Которого в какой-то момент, уже после Его рождения, вселился Божественный Логос, настаивал Несторий. Значит, и называть Ее пристало Христородицей. Но на III Вселенском Соборе, состоявшемся в 431 году в городе Эфесе (сейчас это территория Турции), образ мысли Нестория был признан еретическим. Самый большой вклад в победу над несторианством внес святитель Кирилл, патриарх Александрийский († 444). Именно по его инициативе был созван Вселенский Собор, и именно святой Кирилл сформулировал одну из важнейших догматических истин христианства, которую на современном языке можно выразить так: Господь Иисус Христос — истинный Бог и истинный Человек в одном лице, это единая Богочеловеческая Личность. Поэтому невозможно говорить о «вселении» Бога в Иисуса в какой-то момент Его земной жизни.
Почему бы Господу было не прийти в мир сразу сложившимся, взрослым человеком? Зачем Он терял годы на то, чтобы расти и учиться?
Христос часто именовал Себя Сыном Человеческим, для Него было важно и дорого это кровное родство с нами. Спрашивается, почему? Потому, что Он пришел спасти каждого человека. Абсолютно каждого. Для того и породнился с каждым. И со взрослыми, и даже с детьми. Когда случаются трагедии, мы часто возмущаемся: где же Бог?! И особенно громко возмущаемся, когда страдают дети. А Бог — совсем рядом. Он лично побывал в тех же самых ситуациях. Например, когда Он был совсем крохой, родителям пришлось спасать Его от царя Ирода и бежать в Египет. Мать и названый отец Иосиф учили Его ходить, говорить, читать. Не исключено, что наказывали за какие-то невинные шалости. Наверняка случалось Малышу и болеть, и Мать проводила бессонные ночи у Его кроватки… Господь не просто прожил полноценную человеческую жизнь — Он остался с нами на каждом ее отрезке, вошел в каждый момент нашей жизни однажды и остался там навсегда. Поэтому Он вовсе не «терял время», когда был ребенком. Он освящал Своим присутствием каждый миг человеческой жизни, начиная с первых ее мгновений. Как замечательно написал святой Ириней Лионский: «Он… прошел чрез всякий возраст, всем возвращая общение с Богом». И это значит, что каждый из нас может обратиться ко Христу на любом этапе своей жизни.
Но какой Ему был смысл становиться младенцем, ничего не понимающим и не способным о себе позаботиться?
Вспомним еще раз догмат, сформулированный Церковью в начале V века: Иисус Христос — истинный Бог и истинный Человек. Почему это так важно, что Он, будучи Богом, еще и стопроцентный Человек, во всем подобный нам, кроме склонности грешить? Об этом прекрасно сказал еще святитель Григорий Богослов († 390): «Чтó не воспринято, то не уврачевано». За этой фразой скрывается глубокая мысль: Господь стал Человеком полностью для того, чтобы полностью излечить, очистить все, что есть в человеке. Излечить от греха, от нашей всеобщей склонности прежде всего угождать своей плоти, своим эгоистичным желаниям, а уж потом (если будет настроение) думать о духовном, о том, к чему нас призывает Бог. Эту склонность прекрасно описал апостол Павел: знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; ибо желать я могу, но совершать добро — нет. Ибо я творю не то доброе, которое хочу, но злое, которого не хочу, это делаю [Рим 7:18–19, перевод епископа Кассиана (Безобразова)]. Склонность грешить, то есть жить «мимо» заповедей Божиих, мы все получили в наследство от Адама и Евы после их грехопадения. И эта склонность пронизывает нас целиком. Не случайно христиане в вечерних молитвах просят Бога простить их за все прегрешения, совершенные в течение дня, — «вольные и невольные, яже (те, которые. — Ред.) в слове и в деле, яже в вéдении (совершенные сознательно. — Ред.) и не в вéдении… яже во уме и в помышлении». Грех проник во все сферы человеческой жизни — и в мысли, и в чувства, и в желания, и в наше тело (некоторые грехи прямо ведут к болезням). Человек нуждается в тотальном исцелении. О том и говорил Григорий Богослов: воплотившийся Сын Божий воспринял все «составляющие» человеческого естества — и тело, и ум, и волю, и чувства, — чтобы все это исцелить, очистить от греха и в конце концов обóжить. Но и детство — тоже в каком-то смысле неотъемлемая составляющая человека, этап развития всякого из нас. Именно в детстве закладываются многие важные черты нашей личности и характера, мы учимся, приобретаем определенные умения и навыки (Христос, например, научился плотницкому делу), развиваем данные нам таланты… Психологи говорят, что на каждом этапе своего взросления человек должен освоить определенный вид деятельности: к определенному возрасту младенцу нужно научиться проявлять эмоции, потом — ползать, потом — подниматься на ножки, произносить отдельные звуки и складывать их в слова… Так же обстоит дело и с чтением, и с обучением рисунку и музыке, и со многими другими важными навыками и умениями. И во всем этом ребенку помогают окружающие его люди. Так что человек, «вылупившийся» в мир уже взрослым, миновав детский этап развития, был бы обделен очень и очень многим — и, самое обидное, уже не имел бы шансов наверстать упущенное! Христос, как Бог, наверное, мог бы сотворить чудо и прийти в мир сразу взрослым и сложившимся человеком. Но тогда Ему пришлось бы сотворить из ничего и все то, что обычные люди приобретают в процессе взросления: черты характера, привычки, склонности, вкусы, какие-то естественные привязанности… И не в последнюю очередь — те человеческие отношения, которые связывали Его с Матерью, с названым отцом Иосифом, с братьями (детьми Иосифа от первого брака), часть из которых, кстати, сделались впоследствии Его учениами — апостолами. Ничем из этого Господь жертвовать не пожелал. Он стал Человеком в полном смысле слова, Человеком с детством и с личной историей.
Откуда вообще известно о детских годах Спасителя? Ведь тогда с Ним еще не было апостолов.
Самое естественное предположение: о важнейших событиях из детства Спасителя апостолам рассказала Его Мать — Пресвятая Богородица. В «детской» части Евангелия нет ни одного события, о котором не могла бы знать Мать Иисуса. Иосиф к тому времени, когда Господь Иисус начал собирать учеников, скорее всего, уже отошел в мир иной. А его сыновья от первого брака — те самые, которых принято называть «братьями Иисусовыми», — вряд ли могли знать, например, подробности Его Рождества, такие как первоначальное желание Иосифа расстаться с Девой Марией после известия о Ее беременности. А вот с Богородицей апостолы общались достаточно много, особенно после Вознесения Иисуса Христа, когда Дева Мария жила в доме апостола Иоанна. Совершенно естественно предположить, что они много расспрашивали Марию о Ее Сыне. И важнейшее впоследствии записали. В рассказе евангелиста Луки о Рождестве Христа и явлении пастухов есть замечательные строки: И все слышавшие дивились тому, чтó рассказывали им пастухи. А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем (Лк 2:18, 19). И чуть дальше, после рассказа о том, как двенадцатилетний Иисус потерялся в Иерусалиме: И Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них. И Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем (Лк 2:51). Вот и косвенное подтверждение того, что именно воспоминания Пресвятой Девы легли в основу первых глав Евангелия от Матфея и от Луки (которые как раз и повествуют о детстве Иисуса). Иначе к чему евангелисту было бы прибавлять эти строки про Матерь Его?
А почему об этом периоде в жизни Иисуса Христа известно так мало?
Именно потому, что апостолы опирались в данном случае на чужой материал, а не на собственные воспоминания. Кроме того, детство Иисуса интересовало их не само по себе, а лишь в той мере, в которой высвечивало основную мысль их писаний: Иисус есть Сын Божий. Даже главный период жизни Спасителя евангелисты описали не досконально подробно. Апостол Иоанн прямо свидетельствует: Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг (Ин 21:25). Записывали только главное. Так же они поступили и в данном случае.
0
150.00
