С Нонной Гришаевой наши корреспонденты общались в преддверии выхода в прокат фильма «Танцуй со мной». Застали актрису на ее родине — в Одессе. Причем жарким летом Нонна Валентиновна вовсе не отдыхает, как можно было предположить, а совсем наоборот — вкалывает на полную катушку: убегает на съемки поутру, домой возвращается ближе к полуночи. Хотя для нее это вполне нормальный график.
— Нонна, по каким критериям вы отбираете фильмы, в которых снимаетесь? Например, 14 июля на экраны выходит очередная картина с вашим участием — «Танцуй со мной». Чем вас привлек этот проект?
— Просто сценарий очень понравился: вечная история любви молодых людей, против которых ополчились все. В том числе и мой персонаж — мама главной героини, которая всеми способами хочет организовать счастье своей дочери-актрисы. По ее мнению, Катерина должна сняться в главной роли в фильме известного и богатого режиссера и выйти за него замуж. И она находит успешного итальянского продюсера и режиссера, потомка русских иммигрантов, снимающего в России фильм о своей первой любви. Моя героиня — особа весьма эксцентричная: неудавшаяся артистка, постоянно играющая в жизни. Поэтому у меня был гигантский простор для полета актерской фантазии. Придумывая детали ее образа, я получала большое удовольствие. А у дочки моей экранной, как нетрудно догадаться, свой взгляд на собственное счастье, отличный от материнского: она полюбила танцора. К сожалению, в жизни такое происходит часто: взгляды мам и детей не совпадают.
А еще меня к этому проекту привлекло то, что все сюжетные перипетии фильма перемежаются замечательными танцевальными номерами. Это так здорово! Мне кажется, должно было получиться классное молодежное кино. Да и немолодым зрителям, думаю, тоже понравится.
— Вы сами, будучи одновременно и дочкой, и матерью дочки, соприкасались с подобными ситуациями?
— Слава Богу, в моей жизни такого опыта не было. Я всегда сама делала выбор, и мама ни на чем не настаивала, не препятствовала моему решению — напротив, поддерживала во всем. Но на самом деле это очень сложная проблема. У меня есть дочь и сын, и, значит, рано или поздно я стану одновременно и свекровью, и тещей. Не представляю, с какой из этих ролей я справлюсь лучше. Но точно знаю: работать над собой буду изо всех сил. Я понимаю, насколько сложно полюбить человека, которого ребенок выберет себе второй половинкой. В подавляющем большинстве случаев у родителей отсутствуют те розовые очки, которые носит их чадо, они видят избранника со всеми его минусами и сразу относятся предвзято. Надеюсь, я сумею этого избежать.
— Однажды вы рассказали о том, что в первом браке у вас категорически не складывались отношения со свекровью, а во втором, наоборот, вы с мамой супруга стали очень близки. От чего или от кого это зависит, как считаете?
— Не знаю. Совершенно непонятная для меня жизненная субстанция. Возможно, зависит от характера человека. Или от того, как у него самого складываются отношения с собственной мамой. Допустим, мой первый супруг (актер и музыкант Антон Деров. — Прим. «ТН») не мог наладить контакт со своей мамой — соответственно, и у меня с ней общение не сложилось.
Наши отношения с Антоном продлились семь лет, после чего мы расстались. Не разругивались и по сей день при случае нормально общаемся. Но совместная жизнь не сложилась, даже рождение Насти ничего не изменило. 1990-е годы — сложные: тотальный дефицит и абсолютное отсутствие денег, порой даже на проезд не было. Спасибо, помогала моя мама. Она, кстати, никогда не вмешивалась в наши с мужем дела. Не делает этого и мама моего нынешнего супруга, с которым мы вместе уже почти 11 лет. У Саши с мамой просто идеальные отношения, они друг друга обожают, всегда жили в любви и согласии, и любовь эта распространилась на меня. Разумеется, и я отвечаю тем же. Может, все дело в этом?
— Какой же случай свел вас с Александром Нестеровым?
— Наше с дочкой посещение детского спектакля театра «Квартет И». В этой новогодней сказке мой будущий муж играл роль Медвежонка. Помнится, я подумала: «Какой симпатичный паренек». В тот день мы и познакомились — за кулисами. Потом стали общаться. Ни о каком романе и мысли не было. Просто искренний человек, без капли фальши, добрый, отзывчивый, с прекрасным чувством юмора, он стал моим другом, своим в доску, точнее даже сказать, «подружкой». У нас сложились абсолютно доверительные, товарищеские отношения. Часто созванивались, болтали, Саша приходил в гости к нам с Настей. Но я не воспринимала это всерьез… И все же мы поженились. Свадьба по желанию Саши прошла в Праге, в старинной ратуше на центральной, Староместской, площади. Он подарил мне изумительное кольцо с гравировкой: «От Нестерова с любовью!»
— Зачастую прекрасные добрачные отношения радикально меняются под грузом домашних проблем. Тем более у людей творческих…
— Это точно не про нас. Саша во всем мне поддержка и опора, несмотря на то что сам работает на износ. Помимо актерско-режиссерско-музыкальных дел, он взвалил на себя и обязанности моего директора, да еще занимается ювелирным бизнесом. Благодаря чему балует меня — то и дело получаю от него подарки-сюрпризы в виде чудесных оригинальных украшений. И никогда муж мой не ноет, не жалуется. И, в отличие от многих отцов, ему не в тягость заниматься с детьми. Мы существуем с ним на одной волне, в обстановке полного взаимопонимания и бесконфликтности, а при вынужденном расставании жутко скучаем друг по другу.
— У ваших родителей тоже счастливый брак?
— Был. Увы, папы нет в живых: от рака сгорел в 57 лет. Я тогда была беременна Настей, на пятом месяце. Причем позвонили мне из Одессы с этим ужасным известием вскоре после похорон моей свекрови — на девятый день, прямо во время поминок. Не представляю, как пережила тогда весь этот кошмар. Наверное, спасением в тех обстоятельствах стала Настя: ради ее зародившейся во мне жизни я просто обязана была преодолеть свое горе. Хотя оно было безмерным… Папа меня обожал, боготворил, нахваливал постоянно и за все, не ругал ни разу. Любовался мною, прямо надышаться не мог, говорил часто: «Доча, ты моя жизнь». Он ходил на сухогрузе в зарубежные страны, привозил мне оттуда всякие сувениры. Особенно меня восхищали экзотические подарки — например, настоящий кокос. В то время для нас все было экзотикой. Разноцветные шарики жвачки поднимали мой авторитет в глазах сверстников на небывалую высоту. Короче говоря, для меня папа тоже был всем — вселенной. Когда он находился дома, мы не разлучались ни на минуту.
— Мама построже?
— Ну да, поругивала меня и за плохие оценки, и за дурное поведение. Бывало, наказывала. Твердо ограждала от любых вольностей — запрещала гулять с подружками вечерами, не пускала на дискотеку. С этой целью прибегала к всевозможным хитростям, ссылалась на слабое здоровье обожаемой мною бабули. «Нонночка, — взывала она к моей совести, — у бабушки больное сердце, ей нельзя волноваться. А если ты уйдешь, это непременно произойдет. Ты должна ее поберечь». И я со вздохом оставалась дома, хотя на маму очень сердилась. В итоге впервые я сходила на танцы только в 17 лет! На всю жизнь запомнила обиду, горькие рыдания, вызванные собственным бессилием и невозможностью что-либо изменить. Поэтому, когда моя дочка в 14 лет попросила разрешения отпустить ее с подружкой на дискотеку, отказать ей не смогла. Хотя сердце сжалось от ужаса. Но я переступила через свой страх, через дикий порыв удержать, потому что понимала, насколько велико желание девочки, и не посмела ему препятствовать. Моя мама так не умела.
И все же именно благодаря ей я стала тем, кем стала. Мама работала сначала инженером, потом учительницей, но в юношеских мечтах она грезила об артистической карьере. Увы, не сложилось. Зато меня в этом направлении развивала максимально. Водила в балетную школу, в музыкальную, в театрально-хоровую студию. Полноценно мною занималась.
Жила наша семья в большой пятикомнатной квартире: я с родителями, мамина сестра с сыном, бабушка и прабабушка.
— Значит, про старших своих прародителей что-то знаете…
— Мои прапрадед и прапрабабушка по маминой линии были оперными певцами, выступали с гастролями на сцене «Ла Скала». Прадедушка, Петр Евгеньевич Казанский, из дворян. Профессор, специалист по международному праву, был ректором Новороссийского университета. Переписывался с Владимиром Немировичем-Данченко. А его родной брат, живший в Казани, был первым переводчиком Корана на русский язык. При этом он оставался православным, преподавал в духовной семинарии.
А из впечатлений моего детства — православные традиции. В нашей семье их всегда соблюдали. Дети все были крещеные; религиозные праздники — Рождество, Пасху — отмечали непременно. В доме стояли иконы, которые перед приходом посторонних людей убирали. Парадоксы жизни: бабушка моя, работавшая завучем в школе, всю жизнь была глубоко верующим человеком. На фоне нашей советской жизни это было необычно, но мне не казалось чем-то загадочным. Я с ранних лет понимала, что такое духовность. Всегда носила крестик — прятала под пионерским галстуком. Библию читала, знала наизусть несколько молитв, понимала, что за нарушение заповедей следует наказание. Я и сейчас глубоко убеждена в том, что на все воля Божья и все, что с нами происходит, имеет высший смысл: испытания, переживания, проблемы посланы неспроста. Главное — не сетовать, не вопрошать: «Господи, за что?!», а задуматься и задаться вопросом: «Для чего мне это послано?»
— Вопросом «Для чего нужно ходить в школу?» не задавались? Или учились с радостью?
— Школа — это мой кошмар. Ненавидела ее всем своим существом. Слова «физика», «математика» вызывали крайнее отвращение: когда шла на эти уроки, меня практически колотило. Вздохнула с облегчением лишь после того, как перешла в другую школу, где стала учиться в театральном классе.
— То есть склонность к лицедейству у вас с детства?
— С пеленок, по-моему. Отлично помню, как в возрасте четырех лет устраивала дома концерты — пародировала известных артистов эстрады. И так продолжалось много лет, только с каждым годом репертуар расширялся, а продолжительность выступлений увеличивалась. В десять лет я уже сыграла профессионально — главную роль, девочку Венди, в спектакле Одесского театра оперетты «Остров детства» по книге «Питер Пэн». В общем, метаний по поводу выбора дела, которому я буду служить, у меня не было.
Учиться на артистку я решила в Москве. Родители поддержали, и я отправилась поступать в Щукинское театральное училище — в сопровождении мамы. Благополучно прошла три тура, но, когда мама заглянула в общежитие, в котором в случае поступления мне предстояло жить, ее охватил ужас. Выглядело оно удручающе: тюремного вида, мрачное, с тараканами, мышами и крысами… Мама сказала: «Нет, я своего ребенка здесь не оставлю!» — и отвезла меня обратно в Одессу.
Там я сразу поступила в музыкальное училище на вокальное отделение. И уже на зимние каникулы отправилась на гастроли в Москву: мы с одесскими артистами поставили антрепризный новогодний спектакль «Принцесса на горошине», в котором мне досталась главная роль. Играли на сцене Дома культуры, который впоследствии стал Театром Романа Виктюка. Сыграли 53 спектакля, по три в день. А перед началом я еще наряжалась Снегурочкой — мы с Дедом Морозом выходили в фойе, где встречали и развлекали детишек. Устали безумно, но и денежки неплохие заработали: почти 300 рублей! Тогда это была гигантская сумма.
И вроде бы все у меня шло хорошо, но внутри свербело: не то, не то, не своим делом занимаюсь. Весь свой внутренний раздрай выплескивала на маму, без конца попрекала ее тем, что она не дала мне учиться в «Щуке». И вдруг меня поддержали мои педагоги по актерскому мастерству. После того как на экзамене я довела их до слез своим прочтением монолога из повести Бориса Васильева «Вам привет от бабы Леры», директор сказал маме: «Вашей дочке нечего делать в нашем училище, ей надо учиться в Москве». Мама сдалась. В следующем году я стала студенткой вуза своей мечты — Театрального училища имени Бориса Щукина.
И вот тут без поддержки родителей я никак не обошлась бы. Лишь благодаря им смогла учиться. Начало 1990-х, повторюсь, — время дефицитное, голодное, все по талонам. А у нас, студентов-провинциалов, они откуда? Я жила в одной комнате с Машей Ароновой, рядышком — Паша Сафонов. Мы недоедали, порой буквально животы от голода сводило. Основная еда — каши, хлеб и макароны. Да и то счастье, если она появлялась. Я радовалась каждой хлебной корочке. Родительские посылки с колбасой, консервами, салом да денежные переводы спасали. Хотя откуда мама с папой доставали продукты, я не представляла. К сожалению, съедали мы их моментально. (С улыбкой.) А бывало, что и не мы. Поскольку холодильника у нас не было, в нежаркие сезоны мы вывешивали сетки с едой за окно. Однажды присланное мамой сало склевали птицы. Достав вместо своей заначки растерзанный пустой пакет, я плакала и смеялась одновременно, а Машка чуть не лопнула от хохота, глядя на мою растерянную физиономию.
Но, несмотря на все проблемы, в студенческие годы я чувствовала себя абсолютно счастливой. Это была свободная, самостоятельная жизнь, причем наполненная творчеством. На втором курсе я узнала, что у меня удобное для артистки лицо — без ярко выраженных особенностей и, значит, податливое для грима, на нем можно «рисовать» все что угодно. Пользовалась я этим на всю катушку: на каждом занятии по теме «Наблюдения» изображала сразу несколько типажей, подсмотренных на улицах, в магазинах, в транспорте, — цыган, бомжей, соседку одесскую, животных, известных артистов. Да что там, штукатурку изображала! Педагоги даже удерживали: «Хватит уже, Гришаева!» Никогда я не боялась быть смешной и некрасивой. Подрабатывала где могла. На елках, например: во Дворце пионеров на Воробьевых горах выходила Бабой-ягой. А на третьем курсе попала в популярную тогда юмористическую программу Игоря Угольникова «Оба-На». Там за мной окончательно закрепилось амплуа комедийной актрисы.
— А постстуденческая жизнь как у вас складывалась?
— Увы, творческая свобода закончилась после того, как я переступила порог института. Начались пробы, кастинги, приходилось играть исключительно то, что предлагали, а не то, к чему рвалась душа. Была уверена, что спасение — в театре. Но не тут-то было. Хотя дефицита в предложениях работы не было — я выбирала из трех московских театров. Разумеется, отдала предпочтение Театру имени Вахтангова. Была уверена в том, что мне, выпускнице дочернего вуза с красным дипломом, в театре, где многие артисты и режиссеры — мои бывшие педагоги, прекрасно знающие мой потенциал, не придется страдать от отсутствия ролей. Горькая ошибка. Суровая реальность развеяла иллюзии. Мне давали крошечные ролюшки: мол, молодая еще, подождешь. А выпрашивать что-то для себя я не считала возможным. Хорошо, конечно, что в это время у меня были другие проекты — телепрограммы, кино, мюзиклы. Но это меня не утешало. Главное, что в театре я получила сокрушительный удар. Крах всех надежд, полное отчаяние. И дикую обиду.
И тут неожиданную, но очень значимую поддержку мне оказала легендарная Юлия Константиновна Борисова. Однажды эта без преувеличения великая артистка подошла ко мне, взяла за руку и сказала крайне важные для меня, вдохновляющие слова, касающиеся моей работы и перспектив. Она говорила это со слезами на глазах. Я в ответ разрыдалась. Но это были слезы катарсиса. Именно благодаря ей я осталась в театре.
Не год, не два, а десять лет я ждала главную роль в театре. И все-таки дождалась — Дениза в музыкальном спектакле «Мадемуазель Нитуш», 18-летняя героиня, а ведь мне уже было за 30. Но это было мое счастье, мой прорыв, я наслаждалась этой работой, купалась в ней. И ничто не могло меня от этого отвлечь. А ведь меня тогда звали в «Мою прекрасную няню» — на ту роль, которую сыграла Настя Заворотнюк. Но я свою театральную работу не променяла бы ни на что.
— И актерская удача вас настигла. Не много сейчас таких актрис нарасхват, как вы…
— К счастью, все пришло ко мне вовремя, это я потом поняла. Получи я такую известность в юности, могла бы и не справиться со звездной болезнью. А теперь никакого головокружения от успехов у меня нет: я прекрасно знаю цену всему этому. К тому же у популярности есть обратная, для меня совсем малопривлекательная сторона: фактическое лишение свободы, невозможность спокойно находиться в общественных местах, необходимость постоянно контролировать каждое свое слово, внешний вид. Это сильно напрягает.
— У меня и с дочкой, и с сыном очень тесная связь, искренние и доверительные отношения. Мы откровенно разговариваем на любые темы. Но я никогда не навязывала им свое представление о жизни, свои предпочтения. Ни в коем случае! По-моему, родители должны всячески помогать детям в осуществлении их желаний, в развитии их собственных талантов — и только. Удивительно, но у обоих наших детей открылись способности к рисованию. Илюша увлечен живописью и игрой на саксофоне. А Настя, окончив с отличием художественную школу, отучилась в колледже в Кембридже, сейчас оканчивает университет — учится на факультете иллюстрации и графики. Ей предстоит сделать выбор, где впоследствии реализовывать свой талант: стать дизайнером, театральным художником или работать в анимационном кино.
— Очевидно, в детской психологии вы неплохо разбираетесь, иначе вряд ли в свое время написали бы книгу «Советы дочкам. Папиным и маминым», а два года назад согласились занять пост художественного руководителя Московского областного ТЮЗа в Царицыно — это при вашей-то занятости! Зачем взвалили на себя такой груз? Или в ТЮЗе вы являетесь, что называется, свадебным генералом?
— Книжку я написала специально для Насти, когда дочка вошла в пору переходного возраста. Зная о том, как часто мамы избегают в разговорах с детьми «опасных» тем, таких как любовь, секс, вредные привычки, страхи и так далее, я попыталась донести мысль о том, что не нужно бояться откровенных разговоров. Наоборот, общаться на эти темы необходимо, тут не должно быть запретов. Чтобы обезопасить своего ребенка, подготовить его к взрослой жизни, к серьезным отношениям между мужчиной и женщиной. Чтобы упредить, оградить от горьких, а порой и роковых ошибок.
А что до театра, так я горю этим делом и от этого совершенно счастлива. У нас сейчас подряд прошли три премьеры: в апреле мы выпустили спектакль «Первая любовь» по Тургеневу, который поставил Николай Дручек, ученик Петра Наумовича Фоменко; в мае, к Году российского кино, — музыкальный спектакль «Почему бы нет?!» с песнями из детских кинофильмов, в постановке моего супруга Александра Нестерова; а в начале июля — «Солдатик», очень интересный спектакль Юлианы Лайковой для малышей.
И никакой я не «свадебный генерал», по природе своей так не умею. Я человек гиперответственный, абсолютный трудоголик, сверхтребовательная и к себе, и к другим, поэтому делу своему отдаюсь целиком и полностью. В первый год руководства театром вообще отказалась от другой работы, от всех съемок. Вот только последние полгода начала сниматься — в сериале, который будет называться «Метод Поляковой», 32 серии. Следователя играю, и сил моих уже нет…
А в ТЮЗе своем я за это время выпустила два спектакля, где сама исполняю главные роли, — «Леди Совершенство» на музыку Максима Дунаевского в постановке Михаила Борисовича Борисова (моего педагога, профессора Щукинского училища) и совершенно бесподобный «Про мою маму и про меня» (по пьесе Елены Исаевой в постановке Андрея Горбатова). Мы с этим спектаклем побывали уже на многих фестивалях, получили множество разных премий, меня даже номинировали на «Звезду театрала» за лучшую женскую роль. А в сентябре приступим к постановке «Пяти вечеров», тоже со мной в главной роли. Ставить спектакль будет мой однокурсник и сосед по общаге, прекрасный театральный режиссер Паша Сафонов. В общем, со всех сторон привлекаю интересных людей.
Я по-другому не умею, я перфекционист, и уж если берусь что-то делать, делаю хорошо. К тому же я очень сильно, бесконечно люблю театр. И обожаю детей. Что может быть прекраснее, чем совмещать это? Тем более что для меня это совершенно логичное продолжение истории, которая началась четыре года назад в Одессе. Все это время я помогаю одесскому ТЮЗу — раз в месяц прилетаю туда и бесплатно играю в спектакле «Варшавская мелодия». Хочу, чтобы они хоть какие-то деньги зарабатывали на свое существование. Знаете, я обожаю Одессу. В Москве мне как воздуха не хватает одесской атмосферы, юмора. Лишь здесь, в своем родном городе, я могу полноценно отдохнуть, зарядиться энергией. Говорят, что на земле есть места силы. Одесса — мое личное место силы. Я одесситка до мозга костей.
— Не боитесь, что через некоторое время вам наскучит театральное руководство с характерными проблемами — финансовыми, хозяйственными, психологическими, творческими?
— Не боюсь. Дело в том, что я внимательно прислушиваюсь к своей интуиции, верю ей, и она никогда меня не подводила. (С улыбкой.) Очень сильная и надежная эта дама. Благодаря ее подсказкам я всегда принимаю решения — как в профессии, так и в личной жизни. А поэтому живу и работаю с удовольствием и в полном соответствии со своими желаниями.
0
25.00
