ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Дек. 27, 2022

— Жаль, что ваша детская мечта о «круглогодичной» елке не сбылась!

— Она сбылась! Мне тогда было лет семнадцать, заканчивался очень насыщенный гастрольный год. Каждые два-три дня у нас с мамой был перелет или переезд в другой город (тогда мы вместе ездили, и это было счастье, иначе с моим графиком вообще не виделись бы). Приземлялись в Москве, приезжали домой и успевали только разобрать чемоданы и собрать новые. А до того, чтобы елку убрать, руки не доходили. И она продолжала стоять, причем летом большая и очень нарядная елка в гостиной смотрелась более чем экстравагантно. Мы с мамой решили усугубить ситуацию. И когда к нам приходили гости, «знакомили» их с... елкой: «Проходи, располагайся. Надя — это елка, елка — это Надя».
С тех пор елку дольше, чем нужно, дома не держу и на такие долгие гастроли не соглашаюсь. Всему свое время! Отмечать же Новый год больше всего нравится дома. Есть в этой предпраздничной суете особенное очарование: навести порядок, украсить дом, приготовить подарки, накрыть стол, самой нарядиться и ждать гостей. Обязательно что-то не успеваешь и делаешь в последний момент. И все это так здорово, с предчувствием чуда!
— Некоторые актрисы подрабатывали Снегурочками. А вы?
— Подрабатывать не довелось. А вот участвовать в новогодних благотворительных спектаклях приходилось, в Снегурочку переодевалась, когда ездила с волонтерами фонда «Старость в радость» в дома престарелых. Одинокие пожилые люди радуются таким встречам, как дети. Огромное спасибо всем друзьям и волонтерам фонда, благодаря которым эти праздники становятся возможны.
Еще были новогодние детские сказки (в том числе и ледовые), в которых всегда с радостью принимала участие. Детские новогодние спектакли — это особый жанр. Родители на них радуются вдвойне: и за деток, и сами в детство впадают. Отсюда — прекрасная атмосфера. Ну а артистам это и заработок, и радость — «прокачиваешься» новогодним настроением. А теперь мне очень хочется нарядиться Снегурочкой для нашего сына, для Левушки. А Илья, надеюсь, переоденется в Деда Мороза. Очень жду такого момента. (Смеется.)
— Илья, а вам довелось когда-нибудь быть Дедом Морозом?
— Нет, никогда... У меня с новогодним праздником особая ситуация. Я родился 18 декабря. И если другие дети грустили, что день рождения быстро проходит, я всегда себя успокаивал, что через десять дней будет Новый год и жди подарков! Так что для меня Новый год — это праздник за моим днем рождения...
Когда был маленьким, мы отмечали Новый год как 99 процентов россиян. И праздничный стол у нас был «среднестатистическим». Мы же были средней советской семьей, а, может, даже «ниже среднего уровня». До двадцати лет жил с родителями в Перово, на Зеленом проспекте в блочной пятиэтажке, в маленькой «двушке» с кухней в пять метров. (Зато санузел был раздельный!) Только потом смогли переехать в квартиру немного побольше. Так что дорогие подарки родители не могли мне купить. Мои тогдашние мечты — это электронная игра «Ну, погоди!» и кубик Рубика. А самая заветная — большая железная дорога. Мне ее купили далеко не сразу и не ту, о которой думал.
А вот в Деда Мороза не верил никогда. Мама работала в детском саду музыкальным работником, я все время болтался рядом. И в три года стал свидетелем того, как одна из воспитательниц наряжается в Деда Мороза. Новогодняя сказка исчезла сразу! Потом еще услышал, как мама по телефону обсуждала с Дедом Морозом текст, который он должен сказать детям. И на новогодних представлениях я ни разу не был, хотя так мечтал побывать на елке в Кремле! Мама рассказывала: «Стоило тебе побывать в большой компании детей, как ты сразу заболевал». Зато елка у нас всегда была натуральная. Сначала мы с отцом брали бидончик, с которым летом ходили за квасом, и отправлялись на детскую площадку, чтобы накопать, точнее наковырять песка. В бидон с влажным песком ставили елку — так она дольше не теряла иголки. А потом, как во всех семьях, мама месяц просила отца отнести елку на помойку...
— А как стали праздновать, когда подросли?
— У профессиональных спортсменов вся жизнь подчинена расписанию соревнований. У фигуристов осень — это этапы Гран-при, декабрь — чемпионат страны, январь-февраль — чемпионат Европы, март — чемпионат мира. Поэтому мы не можем активно праздновать Новый год: на конец декабря приходится пик соревновательного сезона. В прошлые годы чемпионат России — важнейший старт, на котором завершается отбор в сборную страны, — вообще начинался 3—4 января! Так что никакого серьезного празднования не могло быть — режим. Бокал шампанского в 12 часов ночи, и все, никаких ночных дискотек. Сейчас чемпионат России проводят накануне Нового года. Но в середине января стартует чемпионат Европы, так что все равно не до праздника. Когда завершил спортивную карьеру, ситуация не изменилась. На декабрь всегда приходится кульминация «Ледниковых периодов», подготовка новогодних спектаклей, которые организую с 2005 года. Уже почти 20 лет идет этот праздничный марафон, и отмечать Новый год нет никакой возможности! (Смеется.)
Может быть, поэтому никаких экстремальных новогодних ночей в моей жизни не было. Самый необычный был, когда праздник встречал вдвоем с трехгодовалым Мартином (старший сын Авербуха от первого брака с фигуристской Ириной Лобачевой. — Прим. ред.). Такой тихий, такой трогательный вечер...
— Вы оба очень рано определились с будущей профессией. Вы, Лиза, с четырех лет снимаетесь в кино, вы, Илья, с пяти — начали свой путь к олимпийским медалям...
Лиза: Я ходила в детскую театральную студию на Чистых прудах, вместе с другими детками пошла на кинопробы, и меня утвердили. Я очень обрадовалась, и мама тоже. Но в первый же съемочный день ее радость улетучилась. Помню, как мы сидели в захламленной квартире, в комнате, в которой были сложены приборы, провода, реквизит. К вечеру выяснилось, что в этом помещении свет не включается, и мы сидели в полной темноте. Взрослые на площадке были громкими, шумными, нервными — не успевали что-то снять. Ну а наша с мамой задача была сидеть и терпеливо ждать, когда меня позовут в кадр. Мама запротестовала, все время порывалась уйти. А я переживала и шептала: «Мамочка, тихо, нас выгонят, если ты будешь плохо себя вести». (Смеется.) Мне очень хотелось сниматься в кино, а потом посмотреть на себя на экране — это казалось мне абсолютно волшебным. Это потом прошло время и я стала бояться смотреть на себя, узнала, что такое актерская рефлексия, постоянное недовольство собой, материалом. А в детстве все весело! Это же классно: делать то же самое, что делаешь в детской с подружками и куклами, — играть. Только на съемочной площадке с тобой еще и взрослые играют — на полном серьезе. А когда узнала, что за это удовольствие еще и деньги платят, вообще сильно удивилась. (Смеется.)
— Куда тратили гонорары?
— У меня первая зарплата случилась в четыре года. Родители приложили немало усилий, чтобы я сразу поняла, что деньгами нужно правильно распоряжаться. Так что я рано поняла, что зарабатываются деньги трудно, а тратятся легко и очень быстро. Как-то раз накупила себе игрушек на всю зарплату. А через неделю они стали мне неинтересны. Зато от подарков близким радости было много, и мне очень нравилось тратить зарплату именно на это. Правда купить, выбрать презент не так-то просто. Родители могут порадоваться всему — просто чтобы сделать тебе приятное, но хотелось, чтобы они реально были рады именно моему подарку. Поэтому я наблюдала, заранее задавала вопросы про то, что им нравится. Потом звонила тете, маминой сестре, и мы с ней втайне шли по магазинам. Видеть, как каждый твой подарок бережно хранится мамой и считается самым дорогим, — дорогого стоит. Она все помнит: «Вот эту статуэтку Лиза купила, когда ей было всего шесть лет, а вот это шахматы для папы». Каждый из этих подарков — про любовь.
А когда уже стала совсем взрослой и стала хорошо зарабатывать, появилась возможность дарить маме то, о чем она давно мечтала. Это уже вообще ни с чем не сравнимое чувство. Сейчас мне хочется научиться так же радовать мужа и сына. Ну, с сыном пока все просто — сфера его интересов мне понятна. А мужа надо еще попробовать удивить.
— Среди подарков вам какой особенно дорог?
— Их очень много. Но если говорить про те, что не купишь ни в каком магазине, это кулон от Лайзы Миннелли. Она всегда мне казалась такой далекой и недоступной звездой. Но однажды нас судьба свела — на кинофестивале во Владивостоке. Мы с Лайзой и писателем Роком Бриннером, сыном кинозвезды Юла Бриннера, вместе посидели в пельменной, гуляли по городу, слушали джаз в местном клубе. А через полгода я оказалась в Нью-Йорке. И Рок пригласил меня на свое выступление — среди гостей была и Миннелли. А после он позвал друзей на вечеринку в кафе на 48-м этаже небоскреба. И когда Лайза услышала, что в этот день у меня день рождения — мне исполнялось 16 лет, она подарила мне кулон в виде буквы Z. Я очень обрадовалась: любой подарок от Лайзы для меня — реликвия. А она сказала, что этот кулон ей подарил Боб Фосси после фильма «Кабаре», когда они делали большую концертную программу с оркестром Liza with a Z!
— Лиза, вы в детстве и юности не только снимались в кино, но и играли большие роли на сцене — в мюзикле «Энни», в опере «Анастасия», в «Человеке-подушке» в МХТ. Трудно было еще школьницей осваивать актерскую профессию? Что приходилось преодолевать?
— Я ничего не «преодолевала». Этим и прекрасно детство — все воспринимала как должное. Смены жанров, задач — и творческих, и технических, — наверное, давались бы сложнее, если бы у меня был опыт. Но его у меня не было. И меня не удивляло, что те приемы и интонации существования на сцене, которые приветствовались одним режиссером, совершенно отвергались другим — в другом материале. Эти путешествия из мюзикла в оперу, из оперы в драматический театр, из классики в авангард казались нормальным течением профессии, которую очень долго воспринимала как удовольствие и игру.
Но ответственность я чувствовала с самого начала. Хотя бы перед друзьями: уж если начали, давайте доиграем. Было само собой разумеющимся то, что нужно много репетировать, что можно уставать, что не сразу все получится, что кому-то результат понравится, а кто-то будет тебя ругать. Но счастье от самого действия и от понимания того, что у тебя есть хотя бы один зритель, которому именно ты нужна в этом материале и именно ты можешь вызвать у него чувство сопереживания, — ни с чем не сравнимы.
— И юным актерам, и юным спортсменам приходится совмещать профессиональную деятельность с учебой в школе. Как вам это удавалось?
— Не помню тут особенных сложностей. Думаю, благодаря маме, которая научила меня грамотно распределять время, — она оградила меня от истеричного «неуспевания». Я даже удивлялась, когда одноклассники не успевали сделать домашнее задание: «Если бы у меня не было съемок и театра, а только школа, как можно чего-то не успеть?!» Уроки часто делала на съемочной площадке и за кулисами в театре. Учителя в большинстве своем ко мне с пониманием относились. Не думаю, что махнули на меня рукой, мол, «чего с нее взять — артистка». Просто по мне было понятно, что с профессией я определилась. Училась средне, но ЕГЭ сдала не хуже одноклассников.
Когда поступала в институт, сразу решила, что поступать хочу именно на продюсерский факультет, а не на актерский. Я все-таки жила в профессии с дошкольного возраста, поэтому понимала, что нужно идти за знаниями. А знания хотела получить у конкретного преподавателя — Виталия Серафимовича Калинина. В тот год он набирал курс в ГИТРе. Туда за ним и отправилась. С первого курса все экзамены сдавала только на пятерки, и получила красный диплом. Учила и высшую математику, и бухгалтерию, и все мне было нужно и интересно. Внутренний гуманитарий во мне легко ужился с математиком. Классно учиться, когда есть мотивация, точно знаешь зачем.
— В вашей фильмографии самый популярный проект — сериал «Папины дочки»...
— Я пришла на пробы в 11 лет, а когда закончились съемки, мне было семнадцать. Но в работе были перерывы... В «Папиных дочках» главная сложность была в том, что после 12-часовой смены нужно было доехать домой и выучить текст на следующий день. А у моей героини текста обычно было больше, чем у других девочек, и он был очень заумным. Много слов, в суть которых даже не пробовала вникать, — мне бы их запомнить! Тяжело бывало, но как-то быстро к этому марафону привыкаешь. Мне еще было легче, потому что была с мамой. Она меня очень нежно «подруливала»: «Вот здесь нужно поспать, теперь обязательно поесть, а сейчас ни о чем не думай, просто расслабься». Она и ограждала от негативных эмоций, и текст помогала учить, и за кадром поддерживала. И еще очень много обнимала — мне это было жизненно необходимо. Когда спрашивали, зачем на площадке мама, сильно удивлялась: «Я не хочу вот так с утра до вечера все детство на площадке проводить без возможности маму обнять».
Одежда, очки, прическа Галины Сергеевны мной не обсуждались — свой персонаж приняла сразу. Я же считала себя артисткой, хоть и маленькой, так что мне нравилась «шапоклячность» героини, нравилось, что она такая утрированная, ходячая метафора. Прошло время, и я сама для себя назвала ее «Шуриком» (как персонажа из известного советского фильма). И решила, что Шуриком быть очень почетно. Мне нравилось, что Галина Сергеевна — классический гадкий утенок, было приятно верить в то, что впереди у нее только хорошее. И еще я все время училась у своего персонажа самоиронии.
С экранными родителями у нас сложились самые теплые, по-настоящему родственные отношения, как и с девчонками, да и вообще со многими сотрудниками на площадке. Андрей Леонов был для нас всех очень трогательным и добрым старшим другом, мы все обнимались без конца и радовались общению. А Нонну Гришаеву моя мама до сих пор в шутку называет «мать моей дочери». (Смеется.)
— Как в школе отнеслись к тому, что вас каждый вечер показывают по телевизору?
— Никто это не педалировал. А одноклассники были подготовлены — бывали у меня на спектаклях, видели по телику в других фильмах. Только иногда родители первоклашек на линейке Первого сентября пытались поставить меня в пример своим детям. И очень просили не признаваться первоклашкам, что «Галина Сергеевна» может тройку получить. Ведь она для детей была ориентиром в учебе. (Смеется.)
— Вы не боялись, что после такой яркой роли для режиссеров навсегда останетесь «Галиной Сергеевной»?
— Сначала не знала, что этого нужно бояться. А когда узнала, то уже и бояться не надо было. (Смеется.) Уже во время съемок «Папиных дочек» у меня была серьезная роль в фильме Хотиненко «Поп». Хотя Владимир Иванович потом смеялся: «Если бы знал, что ты в сериале снимаешься, не утвердил бы на такую серьезную роль». Это ему племянники потом сказали, что знают меня по «Папиным дочкам». Ну а после фильма «Поп» Владимир Иванович пригласил меня без проб играть юную Софью Ковалевскую в сериале «Достоевский». Да, мне повезло на материал, на гениальных партнеров в кадре. Но в кино, думаю, моя какая-то важная роль во взрослом возрасте еще впереди. Не знаю, какая она должна быть, но я почувствую, когда она придет.
А в театре с ролями мне очень везло с самого раннего детства. Например, была главная роль в спектакле «Принцесса Ивонна» в Театре Вахтангова. И Джульетту в 14 лет начала играть на сцене, да так девять лет без второго состава и играла. На телевидении работала, вела прямые эфиры международного конкурса «Щелкунчик» со Святославом Игоревичем Бэлзой. Вот такое разнообразие. И самое главное — я взрослела, становилась более женственной. Подростковая угловатость осталась в кадре вместе с косичками и очками Галины Сергеевны...
У меня всегда было много работы и сейчас график плотный. А роли — это во многом вопрос удачи. Хотя... Посмотрев на судьбы даже очень больших артистов, теперь понимаю, что самая большая удача и счастье — они не в профессии обычно. Они дома, рядом с нашими близкими. Профессия не обнимет, не поцелует.
— Илья, ваша жизнь в спорте сложилась блестяще. Вместе с Ириной Лобачевой вы стали чемпионом мира и Европы, завоевали серебряную медаль на Олимпиаде. А какой самый сложный момент был в спортивной карьере?
— Трудных моментов было немало. Самым драматичным был весь олимпийский сезон, когда в сентябре на тренировке Ира получила серьезную травму колена — на достаточно простом элементе. Сначала мы не придали этому значения, продолжили кататься, но потом пришлось ехать в клинику. Врач сказал, что разрушился мениск, лечение предстоит очень долгое. А у нас в феврале главный старт жизни, к которому шли 20 лет!
Три недели Ира вообще не могла двигаться, казалось, что все рухнуло. Мы пропустили все этапы Гран-при, и только в декабре, на чемпионате России впервые показали программу. К этому времени наши соперники успели друг с другом посоревноваться, появились какие-то лидеры. Казалось, что нас выкинут из «тройки», которая поедет на Олимпиаду. Но мы были так рады, что снова в строю, что нас все поддерживали, что выступили «на уровне». В тот момент мы однозначно были первой парой России и поехали на Олимпиаду. Сейчас думаю, что именно пройдя это испытание, мы смогли так успешно выступить на Олимпиаде. Ира была молодец, она же и на Олимпиаде каталась с наколенником. А вот я — абсолютный везун. За 20 лет — ни одной травмы! Притом что всегда достаточно эмоционально выступал, не контролировал себя, но вот как-то везло.
В начале нашего пути была другая проблема. В тот момент лидерами сборной были Анжела Крылова и Олег Овсянников, двукратные чемпионы мира. Но у Анжелы сильно заболела спина, была сложная операция. И мы с Ирой внезапно стали первой парой России. Были не очень готовы к этому, наше время должно было прийти чуть позже. Конечно, наши соперники из других стран воспользовались этим, потому что давно хотели нарушить гегемонию наших спортсменов в танцах на льду. Ведь долгое время наши пары были абсолютными лидерами и выигрывали Олимпиады: Пахомова — Горшков, Линичук — Карпоносов, Бестемьянова — Букин, Климова — Пономаренко, Грищук — Платов. Только англичане Торвилл и Дин смогли вклиниться в эту чемпионскую шеренгу. А тут Крылова и Овсянников выбывают, а мы с Ирой на чемпионатах мира и Европы занимаем только четвертое место. Это был исторический момент со знаком минус: впервые ни одна российская пара не попала даже в тройку призеров! Нас очень сильно критиковали и спортивная «общественность», и пресса. Мы читали статьи про «провал Лобачевой и Авербуха» и очень болезненно на это реагировали. Это сейчас в интернете тысячи мнений и отзывов, пишут все кому не лень, поэтому я давно не реагирую на всю эту писанину. А тогда каждая статья в прессе была событием. Но это нас закалило, через год мы вернулись на пьедестал, отстояли российские позиции. А через четыре года после нашего олимпийского серебра Таня Навка и Рома Костомаров выиграли Олимпиаду. Сейчас, к сожалению для наших ребят, у них появились запредельные соперники — и канадцы, и французы. Хотя российские пары великолепные: и Вика Синицина с Никитой Кацалаповым, и Саша Степанова с Ваней Букиным.
— Когда вы почувствовали в себе талант постановщика?
— У меня в голове всегда существовало свое видение программ, я постоянно предлагал тренерам свои идеи, импровизировал. Поэтому им со мной было непросто. Однажды поспорил с нашим тренером Линичук по поводу музыки, которую она выбрала для нового танца. Наталье Владимировне очень нравился стиль «афроселтик», а мне — нет. Я сказал, что под эту мелодию кататься не буду, что мы сами сделаем программу, а музыку возьмем из программы «Цирка дю Солей». Мы пригласили постановщика и сделали программу. Наталья Владимировна восприняла все это болезненно. Она же знала, чем мы занимаемся, — мы с Ирой тренировались в ее группе и видели, что наша новая программа Линичук не нравилась. На первом турнире выступили неудачно. И я сказал Линичук: «Видимо, я ошибся, давайте делать вашу программу». Сделали, показали «афроселтик» на очередном турнире и снова проиграли. К чемпионату мира вернулись к программе на музыку из мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда», которую катали в прошлом сезоне. Но и это нас не спасло: заняли четвертое место. Так вот, мне всегда было интересно придумывать что-то свое, мечтал делать новые программы, новые истории.
— Когда мечта начала превращаться в реальность?
— После Олимпиады мы с Ирой откатали еще сезон, стали чемпионами Европы и серебряными медалистами чемпионата мира и закончили спортивную карьеру. Дальше у меня было два пути. Первый — это продолжать работать в США, как это делало 95 процентов всех российских фигуристов. Тогда я тренировал бы фигуристов самого разного уровня, от детей и старушек, которые едва держатся на льду, до профессиональных спортсменов — это уже как повезет. Мы бы взяли в кредит дом, машины — очень много кредитов, и чтобы выплачивать их, должны были бы постоянно зарабатывать. Ты, может быть, и не хотел бы растрачивать свой опыт на всех подряд, но вынужден каждый час работать. Это в России тренер работает «на результат», ему это позволяет фиксированная зарплата от Роскомспорта или от Минспорта. В Америке ничего подобного нет. Поэтому я категорически не захотел связывать свое будущее с Америкой, хотя прожил там восемь лет, хорошо выучил язык.
Я решил вернуться в Россию, что тогда было революционным шагом. Когда сказал, что уезжаю, все друзья крутили пальцем у виска и говорили: «через полгода ты вернешься». Ведь тогда в России не было большого интереса к фигурному катанию. Это сейчас на контрольных прокатах наших фигуристов собираются полные Дворцы спорта, их показывает Первый канал! А тогда на чемпионатах России на катках сидели только мамы, папы, бабушки и дедушки участников. Но я чувствовал огромный потенциал нашего вида спорта, ощущал, что смогу здесь добиться большего, нежели жить в хорошем доме и всю жизнь выплачивать ипотеку. И даже если на родине буду просто тренером, все равно буду работать «на результат». Приехал в Россию и практически сразу организовал свое первое ледовое шоу, которое повез по регионам. Это было очень сложно: найти на шоу какие-то деньги, сделать его коммерческим, объяснить зрителям, что это такое. Публика поначалу не верила, что увидит тех спортсменов, что заявлены на афише. Ведь тогда почти все наши фигуристы жили в США, и публика думала, что ее обманывают. Но я рискнул. И мои коллеги тоже попробовали что-то подобное сделать: Артур Дмитриев, Мария Бутырская.
— И у вас сразу получилось!
— Что вы, нет, пришлось вкладывать деньги. Первые два года были убыточными, мы уходили в минус. Но я понимал, что работаю «на будущее». За эти пару лет я сложился как ледовый продюсер. И благодаря этому меня пригласил Первый канал делать ледовое телешоу. Кстати, формат, когда в паре катается фигурист и «звезда», делали в разных странах. Но придумали его в Англии, и именно в Великобритании оно имело наибольший успех (его вели Торвилл и Дин). В нашей стране этот проект (а также танцевальное шоу «на паркете») купил канал «Россия», сделав точную его копию, кальку. А Первый канал позволил мне сделать шоу таким, каким я его вижу. И практически в каждом пункте мы пошли своим путем. Наш проект оказался невероятно успешным долгожителем, который обошел по количеству сезонов английский «первоисточник». Канал «Россия», проиграв нам «на катке» по всем статьям, через три года сдался и продолжал выпускать танцевальное шоу, которое у него получается прекрасно. А наше ледовое шоу, родившись в 2006 году, до сих пор живет и развивается. Ведь я всегда стараюсь придумать что-то новое, порой меняя правила. На второй год я предложил идею соревнования двух тренеров-наставников (она стала новой для телевидения, и ее начали использовать и в других жанрах: на «Фабрике звезд» у каждого продюсера тоже была своя команда). А еще я внес в танцы смысл, драматургию. В других проектах главное это элементы, техника. А у нас каждый номер должен о чем-то говорить. Эта история оказалась для телевидения очень плодотворной: теперь практически в каждом проекте, в каждом номере все ищут смысл. А родилось это в «Ледниковом периоде».
— Как появилось это название?
— Первый сезон шоу называлось «Звезды на льду». После эфиров, которые прошли с сумасшедшим рейтингом, мы поехали в большой тур — 80 шоу! Я увидел, что некоторых артистов, в частности Марата Башарова, зрители принимали даже лучше, чем наших прославленных фигуристов — было какое-то помешательство! И мне показалось несправедливым, когда людей, которые покатались пару месяцев, принимают теплее, чем чемпионов мира, которые благодаря своему мастерству и «подают» звезд: публика решила, что фигурное катание это так легко. Поэтому захотелось убрать словосочетание «звезды на льду». К тому же надо было изменить формат, потому что появилась история соревнования двух тренеров. А еще хотелось придать несерьезности тому, что происходит на экране. Все-таки это не чемпионат, а игра в чемпионат. На встрече с Константином Эрнстом сказал:
— Сейчас на остановках общественного транспорта висят афиши мультфильма «Ледниковый период». Вот бы и нашему шоу такое название — несерьезное, с юмором. Но мы же не можем его взять, оно наверняка запатентовано за мультфильмом.
Константин Львович ответил:
— «Ледниковый период» — очень хорошее название. И оно не патентуется, потому что это название исторического периода...
Я-то просто привел пример удачного названия, а попал в точку.
— Что сейчас представляет из себя «Ледниковый период»?
— Это очень сложный организм. Сначала ты должен собрать максимально интересный, широкий состав знаменитостей разных жанров и возрастов. Вот и начинается «охота»: уговариваешь участников, смотришь — подходят они для того, чтобы кататься в паре. Все фигуристы мечтают участвовать в «Ледниковом периоде». А звезды пошли не сразу. У каждой знаменитости ведь свой рабочий график, а в «Ледниковом периоде» надо каждый день тренироваться в течение нескольких недель.
Потом начинаются тренировки. И тут важно уделить внимание каждому. У кого-то сразу все получается, у кого-то процесс идет не очень, и тогда может возникнуть желание уйти — никто ведь не хочет быть проигравшим. Когда у звезд наступает усталость, уходит кураж, когда заканчивается лимит простых движений и надо начинать вкалывать по-настоящему, приходится быть психологом. И я горжусь тем, что за все сезоны ни один участник не бросил шоу, за исключением ситуаций с серьезными травмами. Точнее, так было до этого сезона, который преподнес всем нам сюрприз: Даня Милохин решил выйти из проекта. Не берусь комментировать эту ситуацию — у каждого всегда будет своя правда. Но чем я могу гордиться — тем, что мне удалось сохранить в шоу Женю Медведеву. Считаю это определенной продюсерской победой...
У каждого из ребят своя история. Например, когда шоу вышло под новым названием «Ледниковый период», мы очень боялись, что не повторим феноменальный успех «Звезд на льду». Надо было удержать нашу аудиторию. И мы пригласили Мишу Галустяна, который стал одним из хедлайнеров проекта. Он никогда не катался на коньках и не представлял, на что согласился. Сначала все шло хорошо. Для первого эфира мы поставили ему танец человека, который совсем не умеет кататься, и Миша имел большой успех. На втором эфире Галустян в основном просидел на стуле, и опять зрители были в восторге — он же потрясающий комедиант. Но к четвертому эпизоду Миша понял, что пора начинать кататься. А тренироваться ему не хотелось, от ботинок у него очень сводило ноги. И он... исчез. Мы искали Мишу по всем каналам, но не могли найти. Он это узнал и попросил передать мне, что плохо себя чувствует. А потом сам позвонил:
— Илюх, извини, я в больнице.
Я уточнил:
— В какой?
Он назвал, я приехал к нему, понял, что он скорее всего просто спрятался в клинике — от меня, от нагрузок, и практически насильно вернул Галустяна на лед. После этого у Миши все пошло на лад: он освоил ойлер и ласточку — она у него по-прежнему самая красивая в истории «Ледникового периода». (Улыбается.) Так что Миша — большой молодец! Потом он катался в одном из наших проектов, не раз был судьей в «Ледниковом периоде»...
Каждый новый сезон «Ледникового периода» — это вхождение в одну и ту же реку дважды, трижды, четырежды. Каждый раз это огромное сомнение. Иногда наши участники вызывают повышенную дискуссию, как в свое время Ольга Бузова, потому что до этого проект немножко ассоциировался с определенной элитарностью. Но Ольга была очень к месту, потому что проект должен идти в ногу со временем. И еще каждый сезон это десятки новых номеров, а именно они зерно и суть нашего шоу. У меня много знакомых в театральных кругах, и я знаю, что «Ледниковый период» смотрят и актеры, и режиссеры и черпают оттуда какие-то идеи.
— В чем особенность нынешнего сезона?
— В нем катаются участники, которые уже выступали в нашем шоу, — это мы отразили в названии, добавив фразу «Снова вместе». Многие из них в прежних проектах «недосказали», и им есть что показать и двинуться дальше. Надеюсь, что это все-таки не подведение итогов, и «Ледниковый» и дальше будет жить — может, в другом формате, может, и без меня. Ведь в шоу есть магия, которая позволяет зрителям вновь и вновь его смотреть. А еще проект является возможностью для фигуристов продолжить карьеру, поддерживает их, за что огромное спасибо Первому каналу.
— Легко уговорили участвовать в шоу Лизу?
— У нее были большие сомнения, но я ее убедил. Ведь она десять лет назад очень много «недосказала» на льду. Во-первых, тогда была очень юной — 15 лет. Во-вторых, в том проекте «Лед и пламень» выступления на катке чередовались с танцами на паркете. В итоге на льду было всего пять выпусков... Мы с Лизой не знали, как будем работать вместе (в том шоу у Лизы был другой наставник), но на удивление все идет очень легко. Спасибо большое Никите Кацалапову — он очень хороший партнер, они с Лизой изумительно работают.
— Значит, на катке с женой не ругаетесь?
— Мы с Лизой вообще не понимаем, что такое ссориться. У нас такого не бывает. Ни на катке, ни дома.
— Лиза, вашему сыну Леве в феврале исполнится только полтора года, но при этом вы катаетесь в шоу, снимаетесь в кино, играете на сцене...
— А еще поддерживаю благотворительный фонд «Старость в радость». Помогать надо именно старикам, потому что они самые незащищенные люди на земле. У многих из них нет надежды, нет завтрашнего дня, и это очень грустно. Одиночество и беспомощность — это горько. Помочь нам очень просто. Начните с доброго слова: зайдите на страницу фонда в любой соцсети и поздравьте открыткой наших именинников. Дел у фонда очень много: ремонты, лечение, подготовка персонала, гуманитарные программы. И всем нашим друзьям хочется поклониться за то, что чувствуют потребность помогать самым слабым и самым безнадежным...
Что касается театра, то любимым проектом стал для меня мой авторский моноспектакль «ЧП». Это мой способ разговора со сцены о самом важном, способ сломать ту самую четвертую стену и в буквальном смысле обнять зрителя. Не хочу абстрактного общения ни в театре, ни в жизни, ни в соцсети. Для меня было важно прийти к своему зрителю и не играть никого: «Я Лиза, здравствуйте! Давайте наконец-то поговорим без масок!» В «ЧП» я не прикрыта «чужими» репликами, но и ты, зритель, сними маску. И, пожалуйста, давай начистоту...
И еще одно любимое дело у меня появилось: я написала цикл рассказов от лица 11-летнего мальчишки Костика. Первая книга «Костик из Солнечного переулка» уже вышла. Вторая, продолжение, — уже сдана в издательство, жду ее выхода. Эта детская книжка, судя по встречам с читателями, получилась у меня совсем не детской. Но я и писала на обложке: «Для маленьких взрослых и огромных детей». Для меня книжка — это способ поиска единомышленников или, если точнее выразиться, «единочувственников», хотя и не бывает такого слова.
— Как удается все совмещать?
— Потому что Илья к моей работе относится с большим пониманием. Перед рождением сына у нас с ним был разговор на эту тему, и он сказал, что примет любой мой выбор. Я решила не отказываться от работы, просто не на все соглашаюсь. Нам очень помогает мама, она всегда на подхвате, если нужно с Левушкой посидеть. И у нас очень хорошая, заботливая и понимающая няня. Так что всем миром справляемся. На пятом месяце беременности я снималась в художественном фильме «Проклятый чиновник», а на сцену выходила до восьмого месяца! Играла в спектакле «Зимние заметки о летних впечатлениях» по публицистике Достоевского в Театре Наций (благо костюм позволял) и в «ЧП». А вернулась на сцену через полтора месяца после родов. Думаю, потому что организм у меня еще молодой и очень счастливый. (Смеется.)
Наш Левушка очень светлый, улыбчивый, покладистый малыш. Первое слово у него было — «да»! А следом — «папа». Сын очень любознательный, обожает музыку, любит, когда ему читают книжки. Все говорят, что он больше похож на меня — светленький и голубоглазый. Но я-то вижу в его улыбке, жестах, мимике Илью. На папу Левушка смотрит с особым обожанием. Когда встречает его с работы или гастролей, громко-громко радуется и аплодирует. Что касается знаний по воспитанию ребенка, у меня подход очень простой: любовь подскажет и мудрое старшее поколение.
— Лиза, а чем вас муж удивляет?
— Илья поражает талантом — и в своем деле, профессии, и в решении самых простых жизненных вопросов. Талантом в отношениях, в умении создать атмосферу счастливого дома. А еще он добрый и тонко чувствующий человек. Сейчас люди часто бегут от переживаний, от чувств, а Илья все пропускает через себя. И я поражена тем, какой он замечательный муж и отец.
— Илья, вы уже поставили сына на коньки?
— Нет еще — рано, хотя он уже уверенно ходит по квартире. Как нам кажется, Лева уже говорит «мама» и «папа». И точно с удовольствием слушает стихи. В «Мишке косолапом» ему очень нравится топать ногой. Еще сын любит танцы и музыку. Сейчас Лиза готовится к премьере нового спектакля «Золушка», в доме все время звучат песни оттуда, и Льву это очень нравится. Лиза на сыне проверяет реакцию детей на текст, на мелодии...
Нам с Лизой приходится довольно часто уезжать из дома. Но при малейшей возможности мы стараемся проводить с сыном максимум времени. Я люблю вместе с ним гулять. По утрам у нас с Левой свои «ритуалы». Он просыпается не позже семи, а я в восемь уже уезжаю на тренировки «Ледникового», откуда возвращаюсь поздно — ребенок уже спит. Поэтому утро — это наше с Левой время для общения. Разговариваем, играем, он мне кофе варит — знает, на какую кнопку кофемашины нажать. В кого сын пошел характером, пока сложно сказать. Но если говорить про внешность, то у Левы голубые глаза победили карие — он абсолютная Лиза, и слава Богу! Мне это очень нравится, потому что вижу в сыне любимого человека, и это замечательно.
— Помимо «Ледникового периода» чем сейчас занимаетесь?
— Готовлю возвращение на лед новогоднего спектакля «Волшебник страны Оз», в котором в главных ролях будут Женя Медведева, Роман Костомаров и Оксана Домнина. В этом спектакле, который мы покажем в Москве, будет живой вокал, огромные декорации. А в городах России на новогодний период запланировано более ста представлений спектакля «Снежная королева», премьера которого состоялась в прошлом году...
В декабре принято подводить итоги уходящего года, и я им доволен. Мы очень сложно переживали коронавирусное время, и то не сдались. А этот год был очень насыщенным. Горжусь, что стал режиссером-постановщиком празднования 200-летия Нижегородской ярмарки — это событие собрало 15 тысяч зрителей на центральной площади города. Еще поставил большое шоу фестиваля фейерверков в Москве. Летом прошли большие гастроли нашего ледового спектакля в Сочи и Ессентуках. Помимо этого у меня много работы в трех школах фигурного катания «Наследие», для которых построили катки в Ставрополе, Ессентуках и в Симферополе. Сейчас там занимаются более полутора тысяч детей, и большая часть — бесплатно. Надеюсь, что школы дадут большой толчок развитию нашего вида спорта, вырастят будущих чемпионов.
В итоге, начиная с июня, у меня не было выходного — ни одного. И до 10 января не будет. Я постоянно в разъездах. Когда нет «Ледникового», то минимум три раза в неделю обязательно еду в какой-нибудь город. Очень часто утром улетаю, а вечером возвращаюсь, чтобы побыть с семьей: увидеть и обнять Лизу, а утром поиграть с сыном...