— Лиза, совсем недавно Сарик сделал вам предложение. Вы чувствовали, что он готовится к такому серьезному шагу, или для вас это все было совершенно неожиданно?
— Все было ожидаемо! Мы четыре года вместе, что для творческого союза, к слову, немало. После года-двух многие разводятся, а мы решили пожениться после четырех лет отношений. У нас с самого первого дня совместной жизни все было серьезно. Мы понимали, что рано или поздно распишемся, это был вопрос времени. Но сначала нашли локацию для свадьбы, а уже потом Сарик сделал мне предложение. Для съемок сериала «Бедный олигарх» его команда разыскала огромный особняк, две с половиной тысячи квадратных метров, в Подмосковье. Это просто какой-то Версальский дворец с огромными фонтанами, аллеями, садами. И Сарик мне написал СМС: «Я нашел место!»
Долго до этого размышляли, где можно сыграть свадьбу. Думали о торжестве в Дубае или Италии, но сейчас вывезти всех гостей за границу было бы проблематично. Мы даже решили поменять Италию на Армению. Но Сарик заметил, что тогда придется пригласить всех родственников, а это не меньше тысячи человек. Он сказал: «Когда ты увидишь всю мою родню, ты сбежишь!» Мы определились с местом свадьбы и отправились в ювелирный бутик. Сарик предложил примерить кольцо, я обалдела от цены, и мы ушли, ничего не купив.
Потом я улетела в Дубай по делам, возвращаюсь, Сарик меня встречает и говорит:
— Я не могу терпеть. Кольцо в шкафу.
Открывает коробочку, и я вижу то самое дорогое кольцо с большим бриллиантом.
На это я его спрашиваю:
— Сарик, это что, ты мне такое предложение руки и сердца сделал?
В общем, по моей интонации и вопросу он понял, что предложение придется делать еще раз, более романтично.
— А как вы хотели, чтобы вам сделали предложение?
— Я ждала преклонения колена. Мне, конечно, хотелось сюрприза, но самым важным было, чтобы он встал на колено. Я уточняю:
— Ты что, на колено вставать не будешь?
Все действие происходило у шкафа, в проеме двери. Тут он понял, что надо устроить сюрприз, и говорит:
— Это просто подарок. А предложение я еще сделаю.
Сарик купил второе кольцо и попросил моей руки во время нашей прогулки на самолете. Я увидела на земле огромную надпись: «Выходи за меня». Он тогда еще сказал: «Мы киношники, и у нас все будет не как у людей».
— Когда Сарик пригласил вас на воздушную прогулку, вы уже поняли, что он будет делать предложение?
— Он мне сказал, чтобы я ничего не планировала на 17 июня, день нашего знакомства. Мы сели в такси. Водитель уточнил адрес, я услышала «Мячково». Начинаю «пробивать» адрес в телефоне, выдает — картинг. Думаю: «М-м, мы будем кататься на картинге. Интересное времяпрепровождение в годовщину».
В общем, ехали примерно полтора часа до этого Мячкова. Приезжаем и выходим у аэродрома. И тут сразу все стало понятно. Мои папа и дедушка — пилоты. Сарик знал, что мне это понравится. И для него такой сюрприз — большой жест.
Когда мы познакомились, Сарик никогда не дарил женщинам цветы. Для него такое проявление чувств неестественно. Он рос в семье, где не было принято это делать. Один раз даже признался: «С тобой я научился не стесняться своих чувств, а говорить о них». Однажды Сарик всю квартиру украсил шарами в форме сердечек. Прихожу домой, а там все в сердцах! Это очень мило, красиво. Он вообще щедрый мужчина.
Когда мы взлетели, погода стала портиться. На нас надвигался циклон. Пилот даже полетел не в ту сторону, в которую должен, не хотел попасть под ливень. Нас трясло, дул сильный ветер. В общем, было настолько страшно, что я уже хотела, чтобы все это побыстрее закончилось. И тут нам сказали: «Посмотрите налево!» Я увидела эту заветную надпись, и мы начали быстро снижаться. Небо было черным, ветер нас буквально подкидывал. И как только мы сели, пошел сильный град, а потом ливень. Стресс невероятный, но мы были очень счастливы. Мне потом сказали, что дождь — это хороший знак! Но на колено Сарик так и не встал.
— Когда у вас будет торжество?
— В следующем году, 17 июня, на пятую годовщину знакомства. Мы хотим все классно организовать, чтобы все было сделано со вкусом. Особняк огромный, гостей планируем позвать не меньше двухсот человек.
— Лиза, познакомившись с вами, Сарик начал дарить цветы и устраивать для вас сюрпризы. А вы в свою очередь научились готовить армянские блюда...
— Да, когда есть время, готовлю долму. Это одно из тех блюд, когда готовишь быстро, производишь впечатление, и люди думают: «Вау, вау, это самый высокий уровень!» Сарик начал меня водить по всем вкусным армянским заведениям, и, конечно же, я влюбилась в эту кухню и культуру. И мне очень понравились армянские люди — воспитанные и интеллигентные. Армяне, в отличие от многих русских, это народ, где каждый друг другу брат. Они держатся вместе, для них семья — это самое важное.
— Как вас приняли в большой армянской семье?
— Вначале было сложно. Сарик развелся, и через какое-то время у него появилась я. Всем было неловко, неудобно. Не могу сказать, что чувствовала себя комфортно. Все же до нашего союза у Сарика была семья, у него есть дети... Щепетильный момент. А Сарик просто пришел и сказал: «Это Лиза». И все. Его мама меня сразу приняла. Помню, начала кормить, ухаживать за мной. Воспитанные милые люди. Мама Сарика очень рада, что мы решили пожениться. Как-то все пока складывается.
— С сыновьями Сарика нашли общий язык?
— Поначалу было сложно. Мне никто не объяснил, как надо себя вести, как с ними общаться и дружить. Сарик при любой возможности, как только у него появляется время, проводит время с сыновьями. Он прекрасный отец. А я встречаюсь со своей семьей, которая сейчас живет в Москве. Тут мы с Сариком разделяемся.
Я стараюсь держаться в стороне, не вмешиваюсь. У детей есть мама и папа — пусть так и останется. И мне, и Сарику, уверена, так спокойнее. Мы практически всегда вместе, как Чип и Дейл. Супруга старшего брата Сарика над нами смеется, потому что мы не расстаемся никогда. Я понимаю, что в целом Сарик для меня не только любимый мужчина, но и лучший друг. Меня не напрягает, что мы все время вместе: работаем, живем, отдыхаем. Если мне что-то не нравится, максимум, что могу сделать, это уйти спать в другую комнату. А утром просыпаюсь и снова его обожаю. На самом деле я не понимаю, как можно не хотеть все время быть с любимым человеком.
— А ваша семья как приняла Сарика?
— Родители мне слова не сказали. Это моя жизнь, и они вообще никак в нее не вмешиваются. Мама с Соней очень любят Сарика. Он их балует, сестре всегда что-то покупает. А мама говорит про него: «Какой золотой! Какой хороший!» Сарик очень щедрой души человек. Вообще, в его понимании семья должна быть большой. Он любит собирать наши семьи вместе, родственников и друзей. Ему нравится, когда все общаются, смеются, дети бегают.
— Лиза, у вас случился настоящий творческий союз: он режиссер, а вы актриса. Даже познакомились на съемочной площадке...
— Мы впервые встретились на съемках фильма Сарика «Девушки бывают разные». Этот проект, можно сказать, стал для меня отправной точкой в кино. Искали молодую неизвестную актрису за небольшой гонорар на роль горничной, жгучей испанки. В этом проекте звездный состав, весь бюджет был потрачен, и позволить себе еще одного известного актера на эту роль они не могли. Каким образом вышли на меня — не знаю. У меня был агент, видимо, она предложила мою кандидатуру.
К пробам я очень тщательно готовилась, свою роль знала наизусть. Мне в этом помог Митя Бероев, брат Егора Бероева. Он прекрасный артист и очень хорошо разбирает текст. Я пришла на пробы, сыграла с невидимым стаканом, соблазняла вилку. Меня записали на камеру и отпустили. Потом я попала в больницу с подозрением на аппендицит. И тут мне звонит агент и говорит: «Тебя только что утвердили». Я прыгала в палате от счастья! До конца не верила, что улечу в Испанию и буду сниматься в одном фильме с Дмитрием Нагиевым, Зоей Бербер, Ромой Поповым...
Мы месяц провели в Испании. Это райское место! Я жила в шикарном номере с балконом, график — с восьми до шести, на ужин — осьминоги и шампанское. Вся съемочная группа говорит на английском языке. Все артисты — профессионалы. У нас была прекрасная съемочная группа, в Россию мы вернулись настоящими друзьями, общаемся до сих пор. Сарика очень любят актеры, у него всегда на площадке очень дружественная атмосфера, он никогда не повышает голоса. А артисты чувствуют такое отношение и раскрываются с лучшей стороны. Я сама такая же, как цветочек. Если ощущаю себя комфортно, расслабляюсь и раскрываюсь. Поэтому для меня очень важны люди, с которыми я работаю. Если на меня будут кричать, мне будет очень тяжело на площадке. Вообще, изначально так не должно быть, человек не должен кричать на другого, это ненормально. Я часто слышу о том, как актеры орут друг на друга, как режиссер может повысить голос. И это стресс для всей съемочной команды, так кино не должно сниматься.
— Вы были знакомы с творчеством Сарика Андреасяна?
— Заочно. Я была совсем зеленой, еще плохо ориентировалась в киноиндустрии. И агента-то нашла себе за полгода до этих событий. Это сейчас всех знаю, со многими дружу. С Сариком я познакомилась уже в Испании, в первый вечер. Он собрал актерский состав за ужином, чтобы все узнали друг друга получше. Так получилось, что мы сели рядом. Сразу нашли общий язык, нам было легко общаться. Это была симпатия на том уровне, когда понимаешь — твой человек или нет, просто будет общаться или трудно. Сарик в этот же вечер сказал, что готовится к съемкам еще одного фильма — «Гудбай, Америка» — и хотел бы, чтобы я попробовалась на роль еврейки. Он попросил: «Сделай еврейский акцент. — Я сделала. Он сказал: — Вышлю тебе сценарий».
Я была одновременно и в полном восторге от происходящего, и в огромном стрессе: вершилась моя судьба. Понимала, что если буду вести себя как-то неправильно, заигрывать, могу все испортить. Надо было выстраивать хорошие дружеские отношения. Мне хотелось быть в глазах Сарика прекрасной девушкой, а не какой-то актриской, которой можно воспользоваться. Я сразу установила очень высокую планку. И Сарик это почувствовал.
Он потом мне сказал: «Ты была такая красивая. Я, когда тебя увидел, понял, что пропал». Это тоже удивительно, потому что никогда в жизни я себя не могла так преподнести. Меня ни в коем случае нельзя обвинить, что вела себя как-то неприлично. Да, мы общались, проводили время вместе, но я четко понимала, что ни в коем случае не должна перегнуть палку. Потом Сарик подписался на меня в соцсети, я — на него. И увидела, что он семейный человек.
Помню, позвонила своему астрологу, которому очень сильно доверяла:
— Тут такая ситуация — я что-то чувствую, но ничего не понимаю.
Астролог мне тогда сказал:
— Держись от него подальше. Какой-то он мутный, тяжелый...
Я и держалась подальше. Расстроилась, ведь чувствовала симпатию с его стороны, он мне тоже очень нравился. В общем, до конца проекта выдержали дистанцию, общались как друзья. К слову, астролог мне еще сказал, что через полгода я выйду замуж и не стоит думать об этих знаках внимания Сарика. Но не сбылось.
— В Москве вы продолжили общаться?
— Да, всей нашей компанией встречались. Мы так за месяц сдружились, что и в Москве не хотели терять связь. С Сариком тоже продолжили приятельствовать. И только после того как он развелся, начали встречаться. Я тогда ему сказала: «Если ты хочешь строить со мной отношения, ты должен быть свободен».
Мне скрывать нечего, я очень честный и открытый человек. Всегда проще обвинить женщину, повесить на нее ярлык разлучницы. Это классика. Но мне не стыдно, потому что все было честно. В Лос-Анджелес на съемки «Гудбай, Америка» мы с Сариком летели уже как пара.
— С Дмитрием Нагиевым вы снимались в трех проектах. Как вам с ним работалось?
— С Дмитрием Владимировичем мы впервые встретились на съемках комедии «Девушки бывают разные». Второй фильм, который снимали в Лос-Анджелесе, — «Гудбай, Америка». Третий — сериал «Нагиев на карантине 2».
Дмитрий Владимирович прекрасен тем, что он очень хороший учитель. Всегда разбирает совместные сцены с партнером, говорит, как лучше сыграть, чтобы получилось ярче, интереснее и сочнее. Одно время я боялась смотреть ему в глаза. От волнения и страха смотрела на лоб, это происходило невольно. И он раз пятьсот, пока мы снимались, сказал: «Пожалуйста, смотри в глаза, а не на лоб». У нас была одна смешная сцена, где он делал мне предложение. И я так там поплыла... Он говорит: «Будешь моей женой?» А я от таких слов текст забыла, это было смешно.
Дмитрий Владимирович обладает невероятной харизмой и сексуальностью, у него манкость есть. На самом деле я обожаю людей, которые настолько притягательны в жизни, обладают мощной энергетикой. Когда он входит, все понимают, что зашел Нагиев. На нашем первом совместном проекте в Испании я за ним наблюдала. Просто стояла и смотрела, что Дмитрий Владимирович делает, как он сидит, что говорит, как пьет. Мне было интересно все — даже то, почему он так долго не выходит из вагончика, чем там занят.
— Я слышала, что Нагиев строгий...
— Он взыскательный. Нужно быстро все запоминать, играть и быть включенной. Потому что когда ты делаешь что-то не так, Дмитрий Владимирович смотрит очень строгим и прямым взглядом. Он тебе ничего не говорит, но ты все понимаешь. Знаю истории, когда он выходил из себя, мог наорать, уйти с площадки, если партнер был не подготовлен, не знал или забыл текст. Я боялась открыть рот, сделать что-то не то.
Всегда очень тщательно учу свою роль, меня можно разбудить среди ночи, и я вспомню текст. Иначе на съемках или пробах, когда уровень кортизола и адреналина повышается при стрессе, я могу забыть слова, они просто вылетают из головы. А если рядом какая-то звезда, которая еще ведет себя высокомерно, у тебя такой ступор может случиться! Так что текст нужно знать идеально. Сейчас стало уже чуть получше, с опытом волнение уходит. Играть с артистами первого эшелона — это такой мощный заряд, такой опыт, что тебе потом вообще ничего не страшно. Во время работы с Нагиевым организмом было выпущено огромное количество адреналина! А когда он меня обнимал за плечо, мое сердце просто выпрыгивало из груди...
— В фильме «Чикатило» у вас не было совместных сцен с Нагиевым. Но у вас довольно яркая роль, вашу героиню жестоко убивают...
— То, что в кадре выглядит страшно, за ним выглядит смешно. Это нужно понимать. Умирать в кадре — это элемент творчества. Только ты понимаешь, как это эффектно сделать, когда у тебя изо рта будет брызгать кровь. Как только звучит команда «Стоп!», вся съемочная группа начинает смеяться, шутить, фотографировать тебя, потому что выглядишь ты отвратительно. Тебя в кадре жестоко убивает серийный маньяк, а в это время кто-то на площадке пьет кофе. Вот такая работа.
Мне очень понравилось играть в этом проекте. Здесь было все: сложность, экшен, эпоха и атмосфера. Я там играла какого-то другого человека, это была не я.
— Сарик Андреасян был режиссером «Чикатило». Вы проходили пробы?
— Сарик мне сказал, что во втором сезоне есть очень классная роль — девушка маньяка. Предложил подумать, почитать сценарий. Конечно, от таких ярких персонажей не отказываются. Если бы роль мне не подходила, он ее не предложил бы.
— У вас есть преимущество: можете прочитать сценарий раньше всех и выбрать роль...
— Нет, меня не допускают к такому. Я не читаю все его пять тысяч сценариев и спокойно к этому отношусь. Если меня нет в фильмах Сарика, значит, там нет для меня места. И нет по этому поводу комплекса. Я хочу состояться не только как актриса, но и как жена и мама. Люблю жизнь, и для меня важно все распределять, чтобы я могла работать, воспитывать детей, быть рядом с любимым мужем, путешествовать. Не готова проводить 365 дней в году в киноэкспедициях, чтобы чувствовать себя востребованной. В общем, я не фанатик.
— Может быть, это потому, что у вас никогда не было мечты стать актрисой?
— Да, это папина мечта, чтобы я стала актрисой. Вообще не планировала кем-то становиться. Жила в Твери, и максимум, о чем мечтала в свои 15—16 лет, — это поступить в тверской лицей. Росла в довольно скромной семье: мы жили в одной комнате, потом родители построили бизнес, встали на ноги, мы переехали в свою квартиру. Я даже уезжать из родного города не планировала и просто радовалась тому, что есть.
Но так быстро все изменилось! Я даже не ожидала, что получится. Вообще, мне кажется, кто бы должен быть артистом в нашей семье, так это мой папа. Он невероятно харизматичный. А когда что-то рассказывает, буквально завораживает своими историями. Люди как под гипнозом его слушают, внимают каждому слову. Это в нем, наверное, говорит цыганская кровь. Моя прабабушка — таборная цыганка. Она влюбилась в русского парня, моего будущего прадедушку. Его даже хотели убить, но потом баро сжалился и выгнал бабушку из табора.
И вот папа всегда меня толкал к каким-то переменам. Он, видимо, хотел, чтобы моя жизнь была интереснее, чем его. Папа — серьезный человек, командир летного судна. А мама растила нас с сестрой, заботилась о нас и о папе. Папа с мамой вместе уже 27 лет. Жили мы очень дружно. Родители меня всегда понимали, были со мной на одной волне. Когда мне было шестнадцать, им было 38—39 лет. Мы вместе ходили на дискотеки. Веселиться мы любим!
И вот папа сказал: «Ты должна поступить на бюджет. Я помогу тебе окончить школу экстерном, потому что в театральный институт поступают не с первого раза. А так в запасе у тебя будет пара лет». За полгода я окончила 10-й и 11-й классы. В 16 лет уже была на первом курсе Щепкинского училища. И это было ошибкой, потому что так рано поступать в институт не стоит. Всему свое время.
В 16 лет остаться без родителей в большом городе — это испытание. Я очень по ним скучала. Помню, как прогуливала занятия по субботам, чтобы на поезде доехать до Твери, побыть с родителями день, а потом снова возвращалась в Москву. Откуда у меня было столько сил, рвения и желания перебраться в столицу и кем-то стать, я не знаю. Потому что сейчас у меня этих сил нет и ресурсов тоже. Я не готова сейчас ворочать горы, как-то в этом плане успокоилась. Но помню эти ночные поезда, эту вечную аллергию на пыль, этот ужасный мурманский пассажирский поезд...
С 16 до 20 лет, пока я училась, родители вообще не знали, что со мной происходит. Они были уверены, что все хорошо. Но в училище конкуренция была невероятно высокой. На нашем курсе было 18 мальчиков и пять девочек. Пока я не получила диплом, все время была в напряжении.
Эти четыре года моя жизнь была похожа на ад. Педагоги пытались меня сломать, переделать, представить совершенно другой. Я два года добивалась роли в спектакле. Мне очень нравилась роль, но мне ее не давали. В течение года я приходила на репетиции и сидела. Выучила весь текст, знала все мизансцены. В итоге режиссер сжалился и дал мне выйти на сцену. Я все сделала хорошо, и меня ввели вторым составом.
Еще я не могла найти друзей среди сокурсников. Мы все были из разных городов России — Ульяновска, Тольятти, Уфы, Рязани — и все настолько разные, что ни с кем не находила общего языка. К тому же ребята все жили скромно, денег не было. А у меня были!
— Вы работали?
— Да, я была лицом одного итальянского бренда обуви. По контракту мне нужно было четыре раза в год ездить в Милан на съемки. На эту работу я тоже устроилась с подачи папы. Все произошло еще до поступления в театральное училище, мне было 14 лет. У моей подруги появилась профессиональная камера, и она меня фотографировала на фоне мостов в Твери. Получилось очень красиво. Я распечатала снимки и показала семье. В тот же вечер папа сказал: «Это твои лучшие фотографии, у меня есть друг из Дубны, он фотограф, я покажу ему их». Сессию показали, и друг отца сказал, что в Москве есть еще один фотограф, стоит поехать к нему.
Помню, надела платье, туфли на каблуке, на лице — яркий макияж, на голове — начес. В общем, фотомодель приехала из Твери. Фотограф оказался владельцем издательского дома, и через две недели я улетела на съемку в Италию. К слову, после этой поездки у папы и появилась идея, чтобы я стала актрисой.
И для меня, да и для родителей все эти события были неожиданными. Я работала лицом бренда очень много лет. Папа на мои гонорары даже купил мне машину. И это тоже было предметом зависти моих сокурсников. Я страдала от одиночества. У меня не было друзей, жилось очень сложно. Но зато я ходила на лекции, меня очень любили все педагоги.
— Почему вы выбрали именно Щепкинское училище?
— Это очень смешная история. Когда мы приехали в Москву, то ничего здесь не знали, ни в чем не разбирались. Нам казалось, что чем институт ближе к Красной площади, тем он лучше и круче. А «Щепка» находится напротив ЦУМа, рядом с Красной площадью. Меня брали во ВГИК и в Школу-студию МХАТ, но сказали, что если в течение года не проявлю себя, отчислят. А я очень хорошо запомнила слова отца: «Надо поступить на бюджет и вцепиться». И только в Щепкинском на третьем туре мне сказали: «Мы хотим, чтобы ты пошла в наше училище». Мне еще нравилось Щукинское, и я очень хотела туда попасть, но меня не взяли. Как раз в тот год курс набирал Александр Анатольевич Коручеков, режиссер Театра Вахтангова. А я обожала этот театр: огромная сцена, классический репертуар, красивые актрисы... Когда выпустилась из училища, мечтала попасть туда. И караулила Римаса Владимировича Туминаса у служебного входа.
— Вы думали, что так попадают в театр?
— Да, а как еще? Я подготовила отрывок, пришла в театр, познакомилась с администрацией и попросила устроить мне показ. Мне сказали, что Римас Владимирович приходит в театр с 9—11 утра. Я купила самую роскошную красную длинную юбку, накрасилась и пошла караулить его у служебного входа. Вижу — идет. Ну, я с ним познакомилась, в двух словах рассказала о себе. Он мне спокойно сказал: «Пройдемте» — и пропустил вперед себя. А я не знаю куда идти и, конечно, все время шла не туда. Это было очень смешно. Он раз восемь сказал: «Не туда». И я думаю: что-то, кажется, идет не так. В итоге мы пришли в его огромный кабинет с высокими потолками, он закурил, еще раз выслушал меня, кто я и откуда. Сказал, когда приходить на прослушивание. Я пришла в назначенный день и час, но он меня не взял. В тот день Римас Владимирович отсмотрел четыре курса студентов, я была в общем потоке. Думаю, он просто про меня забыл. Надо было, видимо, в красной юбке идти.
— А вы хотели бы служить в театре?
— Сейчас я очень хочу работать в театре, у меня появилось это осознанное желание. Когда только окончила театральный вуз, понятия не имела, зачем и для чего это нужно. Но сейчас, с годами, поняла, что это было бы моей отдушиной. Не на 30 спектаклей в месяц, но на пять я была бы готова потратить свое время и силы. Думаю, что я к этому приду. Сейчас у меня много работы в кино, конец года полностью занят. Просто физически не смогу это сделать. Все же театру нужно уделять очень много времени.
— Помните, когда вы первый раз себя увидели на экране? Какие были чувства?
— Я снималась у Зиновия Александровича Ройзмана в фильме «Серебряный бор», играла стерву. Смешная история, как он меня утвердил. Мне звонит агент и говорит, чтобы я приехала на Арбат: ищут героиню в сериал. Приезжаю в длинном платье, знакомлюсь с Ройзманом, ему около восьмидесяти лет. И он мне говорит: «Юбку подними, ноги покажи». Я поднимаю юбку и стою перед ним. Он говорит: «Беру». И взял меня в свое кино. Так со мной случилась моя первая сериальная история. Я спокойно отнеслась к его просьбе. Подумала: ну, любит женщин. Помню, сериал показывали на Первом канале. Мама снимала его на камеру с экрана. Я себе понравилась.
— У вас не было разочарования в профессии?
— В самом начале. Это очень сложная профессия, и попасть в кино после института очень сложно. Я долго не могла найти агента и была расстроена тем, что в студенческие времена мне не рассказали, как устроен киномир, как попасть в кино и получить роль. Спустя год агента нашла, меня добавили в актерскую базу, и я стала ходить на пробы. Так прошел еще год, ролей в кино мне не предлагали. У меня даже были мысли, что выбрала не ту профессию. И я подала документы в РГГУ, в магистратуру на искусствоведение. Уже оплатила курсы для поступления, как мне на почту пришли пробы в проект «Девушки бывают разные». Помню, когда увидела письмо, даже не могла представить, что через месяц уже окажусь на площадке и эта роль будет моей.
То, что попала в проект Сарика «Девушки бывают разные» — настоящая удача. Это мой счастливый лотерейный билет. И агенту, которая меня свела с Сариком, очень благодарна. Она мне помогла попасть в большое кино. Со всего курса снимаюсь я одна.
— Вспомните совет, которым вы воспользовались...
— На меня произвело невероятное впечатление интервью Марины Нееловой в телепередаче «Линия жизни». Актриса рассказывала, как сложилась ее судьба. Мне было 14 лет, и это интервью я помню до сих пор. Она вспоминала, как поступала в театральный институт. В потоке, по ее словам, была самой некрасивой девочкой. И будущая актриса подумала, что должна произвести впечатление на комиссию, чтобы ее заметили и выделили среди белокурых красавиц. Ей дали задание вытирать невидимую форточку. И в отличие от этих девочек она стала вытирать не форточку, а огромную витрину. Неелова бегала как угорелая с одного конца сцены на другой, прыгала, приседала. И комиссия обратила на нее внимание: какая-то некрасивая девочка бегает по сцене, мельтешит.
Я воспользовалась этой же схемой при поступлении. Мне дали задание танцевать, и я танцевала как прима-балерина: передвигалась от одного конца сцены до другого, кружилась, подпрыгивала. Ко всем, кто находился на сцене, подходила, танцевала в паре. В общем, вела себя не совсем адекватно. И на меня обратили внимание! Вся комиссия так смеялась. Я воспользовалась опытом Нееловой: сделала все неординарно, по-особенному, произвела впечатление. И поступила!
— Лиза, у вас очень яркая и запоминающаяся фамилия. Моряк — это псевдоним?
— Фамилия. Я поменяла, вернее, сократила свою настоящую. Когда мне было 14 лет и пришло время получать паспорт, папа посоветовал взять фамилию Моряк. Сказал, что она будет очень запоминающейся, яркой и звонкой. У него была кличка Моряк, друзья и приятели к нему так всегда и обращались. Мне это очень нравилось! И вот с 14 лет я Моряк и ни с какой другой фамилией себя не ассоциирую. Поменяв тогда фамилию, я стала совершенно другой, и жизнь поменялась на 180 градусов.
0
66.00
