Создание единого корейского государства — то, к чему стремятся все и чего не хочет никто. Объединение Северной и Южной Кореи не выгодно США, Китаю, России и даже Сеулу. В азиатских парадоксах разбирался Михаил Коростиков.
Раскол корейского полуострова — последний нерешенный конфликт эпохи холодной войны. Противостояние коммунистического Севера и капиталистического Юга через четверть века после распада соцлагеря выглядит анахронизмом, и конца ему не видит никто. Все соседние страны, на словах поддерживающие стремление Кореи к объединению, на деле приспособились к ситуации и научились извлекать из нее выгоду. За последние 30 лет граница, разделяющая полуостров пополам, парадоксальным образом стала одной из основ режима безопасности в Северо-Восточной Азии. Ликвидация этой границы создаст угрозу потери позиций практически для всех региональных игроков. Тем не менее южнокорейское руководство прилагает нешуточные усилия для того, чтобы убедить мировую общественность в неизбежности и желательности объединения.
Так, на прошлой неделе Москву с визитом посетил министр дипломатии и торговли Южной Кореи Юн Бен Се. Цель его визита российские и корейские СМИ описывали по-разному. В России отметили, что визит был направлен на укрепление экономических отношений, развитие Дальнего Востока и сотрудничества в Арктике, а также в медицинской отрасли. У южнокорейских СМИ повестка была короче: министр, по мнению газеты Korea Herald, прибыл убеждать Москву отказаться от поддержки Северной Кореи. "Россия важна для нас в контексте денуклеаризации и мирного объединения Корейского полуострова",— заявил Юн Бен Се накануне визита. Он и президент Южной Кореи Пак Кын Хе помимо России в этот раз посетили (по отдельности) Иран, Уганду, Кению, Эфиопию и Кубу, то есть страны, сохранявшие с КНДР хотя бы минимально теплые отношения. В последние несколько месяцев президент Южной Кореи Пак Кын Хе развернула против своего северного альтер эго настоящий дипломатический крестовый поход.
На него первую женщину-президента Южной Кореи подтолкнуло принятие 2 марта 2016 года резолюции ООН 2270. В ответ на ракетно-ядерные испытания Северной Кореи ООН запретила закупать у Пхеньяна 80% его традиционных товаров (уголь, железо, золото и другие природные ресурсы), иметь с ним какие-либо финансовые отношения и обязала членов ООН досматривать на предмет контрабанды оружия все северокорейские суда, зашедшие в их территориальные воды. Однако главным шоком для наблюдателей стала позиция Пекина, не без оснований считавшегося главным союзником Пхеньяна: вместо того чтобы по традиции добиваться в Совбезе минимальных ограничений, КНР выступила соавтором самого жесткого пакета санкций в истории северокорейской ядерной проблемы. Такая позиция Пекина в Сеуле была воспринята как символ будущей победы и знак в пользу усиления давления на КНДР.
Как заявили "Власти" в МИД Южной Кореи, финальная цель подобных действий — "изменить расчеты руководства Пхеньяна относительно выгод обладания ядерным оружием". Другими словами, Сеул рассчитывает, что экономический кризис заставит правителя КНДР Ким Чен Ына стать более сговорчивым или даже пойти на сближение. Обоснованность таких представлений сомнительна, учитывая то, что даже серьезные жертвы среди населения во время неурожаев 1997-1999 годов (по разным данным, от 1 млн до 3 млн человек) не заставили руководство КНДР пойти на смену позиций и системные реформы. Признаков того, что с тех пор у политиков в Пхеньяне прибавилось человеколюбия, нет.
Тем не менее Пак Кын Хе, по всей видимости, искренне верит в свой план. Будучи амбициозным политиком, отказавшимся от создания семьи ради карьеры (за что ее, кстати, очень уважают в соседнем Китае, чьи граждане порядком устали от засилья во власти потомков героев революции), она, без сомнения, хотела бы войти в историю. И в этом отношении ядерное разоружение КНДР — только первый шаг. Главная цель — объединение всего полуострова. В случае если бы это получилось сделать, семья Пак получила бы полубожественный статус: третий президент Южной Кореи генерал Пак Чжон Хи стал автором "корейского экономического чуда", а его дочь Пак Кын Хе объединила корейскую нацию.
На формирование международной коалиции в поддержку объединения брошены все силы. Южнокорейские дипломаты стали активно (по словам источников "Власти", близких к МИД РФ, даже чрезмерно активно) убеждать своих зарубежных коллег в том, что дни режима в Пхеньяне сочтены и лучшей стратегией в этой ситуации будет поддержка полной блокады Севера. Многочисленные государственные фонды и программы начали с такой настойчивостью доказывать журналистам и экспертам из разных стран мира преимущества южнокорейского образа жизни над северокорейским, будто мир вернулся в 1970 год и превосходство Юга над Севером выглядит неочевидным. Идет серьезная работа с общественным мнением внутри самой Южной Кореи. По данным Asan Institute for Policy Studies, всего за пять лет число сторонников объединения выросло с 52,6% до 82,6% — при этом в группе граждан старше 60 лет в пользу объединения уверовали 91,7%.
Экономический анализ говорит о том, что объединение будет стоить стране очень дорого. По словам собеседников "Власти" в МИД Южной Кореи, оно может обойтись приблизительно в $1 трлн (бюджет Южной Кореи в 2015 году — $291 млрд). Михаэль Бурда, исследователь Университета Гумбольдта (Берлин), в марте 2015 года представил иные оценки. По его мнению, объединение никак не может стоить меньше $2,7 трлн. При этом на достижение КНДР подушевого дохода в $10 тыс. (на юге подушевой доход по паритету покупательной способности в 2015 году составлял $36,5 тыс.) уйдет порядка 20 лет, и к концу этого периода основным занятием там все равно останется сельское хозяйство. Экономический разрыв между Севером и Югом составляет 20-40 раз. Кроме того, жители КНДР не обладают даже минимальными навыками, пригодными для современной капиталистической экономики. "Круглое катить, квадратное толкать",— лаконично описал "Власти" предполагаемый уровень их подготовки профессор университета Кукмин Андрей Ланьков.
Президент Пак Кын Хе не согласна: она несколько раз заявляла, что объединение прольет над полуостровом "золотой дождь". Основная надежда — на то, что на север хлынет поток иностранных инвестиций: в мире осталось не так много мест, куда последние 70 лет не ступала нога крупных международных компаний. Население на севере привыкло работать "за еду" и вполне сможет помочь южнокорейским фирмам конкурировать с китайскими поставщиками снижением стоимости труда. Эта модель успешно опробована в северокорейском промышленном комплексе Кэсон, где северокорейские рабочие за $50-300 (в 10-20 раз меньше, чем на юге) в месяц собирали машины и оборудование для южнокорейских предприятий.
Однако покроет ли поток инвестиций вероятную цену объединения — вопрос дискуссионный. Учитывая то, что затраты неизбежно понесет и население, эта дискуссия принимает довольно пессимистичные очертания. Так, опрос Asan Institute for Policy Studies показывает, что специальный "налог на объединение" среди южнокорейской молодежи (20-30 лет) готовы платить лишь около 35% граждан (среди 50-летних показатель достигает 63,8%). Кроме того, последние несколько лет экономика Южной Кореи находится не в лучшей форме, отражением чего стало поражение на апрельских выборах правящей правоцентристской партии "Сэнури". Она утеряла большинство кресел в пользу многочисленных партий левого спектра. К маю 2016 года экспорт падал 16 месяцев подряд, сократившись на 13,3% в первом квартале 2016 года.
Корейцы хотят объединяться, но как-нибудь потом
Реальный прирост ВВП страны, по данным МВФ, сократился до уровня 0,4% (данные первого квартала 2016 года). Безработица достигла общего уровня в 4,9% (среди граждан в возрасте от 15 до 29 лет — 12,5%) — худший показатель за последние шесть лет. "Растет неполная занятость, экономика не генерирует достаточное количество качественных рабочих мест,— поделился с "Властью" мыслями профессор университета Кукмин Сан Юн Ли.— Уровень образования населения высок, но найти применение своим навыкам молодежи все тяжелее". Проблемы связаны с замедлением соседней китайской экономики, выступающей основным покупателем южнокорейских товаров, и с ее качественной трансформацией. "Китайские фирмы начинают занимать позиции в тех секторах экономики, которые мы традиционно считали своими: автомобильную отрасль, микроэлектронику, производство станков с программным управлением",— заметил Сан Юн Ли.
Столкнувшись с выбором, поддержать ли национальную экономику или наложить на нее дополнительное бремя затрат на объединение, южнокорейский избиратель вполне может решить, что "главная национальная задача", а по сути — главный национальный миф, вполне может подождать. Особенно популярна такая позиция у молодежи: в 2012 году численность сторонников объединения среди молодежи достигла пика в 77,1%, но к началу 2015 плавно снизилась до 71,8%. В ответах же на вопрос "когда необходимо проводить объединение?" подавляющее большинство респондентов всех возрастов (70,5%) в начале 2015 года выбирали вариант "зависит от обстоятельств", в то время как вариант "как можно скорее" выбрали всего 18%.
Другими словами, корейцы хотят объединяться, но как-нибудь потом. В Министерстве объединения Кореи корреспонденту "Власти" заявили, что в курсе тенденции и видят своей задачей повысить тягу к объединению среди молодежи. Однако с энтузиазмом проблемы даже у самих чиновников. "Я работаю здесь третье десятилетие, и поверьте, скоро этого ожидать не стоит",— заявил "Коммерсанту" представитель Министерства объединения. Свидетелем его словам были два длинных ряда портретов министров объединения Кореи, которые с 1950-х годов так и не смогли договориться со своими строптивыми северокорейскими братьями.
Кроме того, за пределами рассмотрения нередко оказывается вопрос о социальной адаптации 25 млн граждан КНДР. "Объединенная страна станет более бедной, резко упадет уровень личной безопасности граждан,— заметил "Власти" ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН Константин Асмолов.— Чтобы справиться с последствиями объединения, придется резко снизить уровень личной свободы граждан". С ним солидарен Андрей Ланьков. Как будут выглядеть новые граждане, он предлагает оценить на примере северокорейских перебежчиков, которых в настоящий момент проживает в Южной Корее около 30 тыс. человек. "Во-первых, адаптация одного северокорейца стоит около $100 тыс.,— поделился он с "Властью" расчетами.— Во-вторых, перебежчики намного чаще южных корейцев не могут устроиться на работу и становятся потребителями социальных выплат. В-третьих, они в два раза чаще совершают преступления".
Собеседник "Власти" в МИД Южной Кореи на это заметил, что "на первом этапе разумным представляется ограничить доступ северянам на юг". Андрей Ланьков считает, что эта мера вряд ли будет работать. "Вал людей будет такой, что остановить их можно будет только пулеметами. Пулеметы применять никто не будет",— полагает он. Впрочем, при должном упорстве, мотивации и помощи извне Южная Корея вполне способна вынести издержки объединения. Куда более трудная задача — примирить интересы соседей Южной Кореи, для которых объединение сейчас создает больше угроз, чем возможностей.
Основной держатель "права вето" на решение по объединению Корейского полуострова — Китай, до введения резолюции 2270 считавшийся главным союзником КНДР. Во времена одной только Корейской войны Пекин, заплатил за независимость Севера по разным данным от 60 тыс. до 400 тыс. жизней "китайских добровольцев", и просто так забыть о таких жертвах невозможно даже сегодня. После развала СССР Китай стал основным донором помощи и торговым партнером Пхеньяна, чья экономика зависит от него приблизительно на три четверти.
Краткий период затишья после холодной войны сменился в Восточной Азии периодом роста противоречий между всеми основными игроками, но больше всего — между Пекином и Вашингтоном. Известие о том, что после январских и февральских провокаций Пхеньяна Сеул всерьез рассматривает размещение на своей территории мощного американского противоракетного комплекса THAAD с дальностью перехвата 200 км и радиусом радара до 1 тыс. км, вызвало в Пекине бурю негодования и угрозы "полного разрыва отношений", если решение все же будет принято.
Однако в отличие от СССР Китай традиционно поддерживал именно существование двух Корей, а не северокорейскую версию объединения. Эта позиция была отражена в статье 6 китайско-северокорейского Договора 1961 года о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, указывающего что "объединение Кореи должно быть проведено только мирными и демократическими методами". Профессор Ким Хен Ки из университета Сунгшин также приводит содержание шифрограммы посольства ГДР от 28 марта 1973 года, проливающей свет на позицию КНР. "По мнению СССР, Китай не заинтересован в объединении Кореи,— значится в документе.— Китай поддержит его только в том случае, если будет уверен, что единая Корея будет прокитайской". Уверенности в этом не было тогда, нет ее и сейчас: объединенная на сеульских условиях Корея будет в лучшем случае мощным независимым государством, имеющим прочные связи с США. В худшем (для Китая) — станет форпостом вашингтонского сдерживания КНР в регионе.
Кроме того, не следует забывать, что в случае коллапса диктатуры Кимов Китай вынужден будет принять на себя основной удар волны беженцев, спасающихся от голода и новых властей. "Около миллиона человек средних и высших классов КНДР места для себя в новой Корее не найдут,— заметил в беседах с "Властью" директор Центра российской стратегии в Азии Института экономики РАН Георгий Толорая.— Более того, им может грозить преследование и поражение в правах. Большинство попытаются скрыться на территории Китая". Северовосточные провинции КНР и без того страдают от низких по китайским меркам темпов роста (3-6% в 2015 году) и обилия гигантских "зомби-предприятий" тяжелой промышленности, генерирующих постоянные убытки. Палаточные лагеря для миллионной армии северокорейских беженцев могут стать серьезным вызовом для стабильности региона и надолго превратить его в зону нескончаемой социально-экономической депрессии.
Японская позиция по объединению Корейского полуострова мало изменилась с 1972 года. Тогда премьер-министр Какуэй Танака заметил, что Токио "не может не признать, что существуют две Кореи, и их мирное сосуществование — дипломатическая задача, которую мы преследуем". Главный для японцев вопрос — кому достанется северокорейское ядерное оружие. "Мы решительно против ядерного статуса Корейского полуострова в любом виде,— сообщил "Власти" источник в МИД Японии.— Сейчас на юге нет технологий, позволяющих производить атомное оружие, но на севере они есть. Япония поддержит объединение только тогда, когда будет уверена, что северокорейское ядерное оружие будет уничтожено или вывезено". Формально такая позиция — следствие приверженности Японии концепции "глобального ядерного ноля", то есть полного всемирного разоружения. По факту же японские политики не могут не учитывать тот факт, что восстановившаяся после тяжелого периода объединения 75-миллионная Корея станет намного более независимым государством, интересы которого могут не совпадать с японскими.
Более того, неизбежный в случае объединения подъем корейского национального духа вполне может принять антияпонские формы. Несмотря на целый ряд примирительных японо-корейских документов, первый из которых (об общей нормализации отношений и выплате Японией компенсации за военные преступления) был подписан в 1965 году, а последний (по вопросу "женщин для комфорта") в 2015 году, преобладающее отношение к Японии среди корейцев остается крайне негативным (по данным BBCPoll — 79% в конце 2015 года). Наличие у Кореи в этом случае ядерного потенциала вряд ли можно назвать желательным для Токио сценарием.
Из крупных игроков Россия потеряла бы от объединения полуострова меньше всех. "Мы без всяких сомнений поддерживаем стремление корейцев к объединению,— заявил Владимир Путин телеканалу KBS в 2013 году.— Но это объединение должно быть мирным и учитывать интересы как южной, так и северной частей полуострова". До резолюции 2270 Россия вместе с Китаем противостояла попыткам ввести против КНДР чрезмерно жесткие санкции. КНДР выполняет для России ту же роль, что и для Китая: служит буфером для американских войск, расположенных в Южной Корее. Острота проблемы для Москвы, впрочем, ниже, чем для Пекина,— с доминированием США в Азиатско-Тихоокеанском регионе российская элита по факту давно смирилась. С точки зрения международной политики Москва восприняла бы воссоединение полуострова на южнокорейских условиях куда спокойнее, чем китайская, хотя и старалась бы отдалить от своих границ американские базы.
Для Москвы участие в шестисторонних переговорах по северокорейской ядерной проблеме было одним из немногих способов реально участвовать в "большой азиатской политике". После выхода из переговоров КНДР в 2009 году Москва прилагала немалые усилия к их возобновлению, но безуспешно. После прихода к власти в Пхеньяне Ким Чен Ына КНДР попробовала было расширить контакты с Москвой, чтобы избавиться от чрезмерной зависимости от Китая. Визиты главы МИД КНДР Ли Су Ена и председателя президиума Верховного народного собрания КНДР Ким Ен Нама в Россию в 2014 году большого эффекта не дали. Несмотря на то что КНДР стала одной из 11 стран, признавших в ООН законность присоединения Крыма к России, у Москвы просто не было ресурсов и желания заменить Китай в качестве главного союзника Пхеньяна. После этой неудачи Россия фактически утеряла остатки рычагов влияния на КНДР.
На Дальнем Востоке ухудшится не только гуманитарная, но и криминогенная обстановка
Северная Корея, мягко говоря, не является незаменимым торговым партнером Москвы. Двухсторонний товарооборот в 2014 году составлял $93 млн. Обсуждался проект модернизации силами РЖД железнодорожной сети КНДР в обмен на предоставление доступа к разработке ресурсов на территории страны, но из-за высокой оценочной стоимости ($25 млрд) его реализация находится под вопросом. Главным же проектом двухсторонних отношений стало строительство железнодорожной ветки от российской станции Хасан до северокорейского порта Раджин. Совершив по ней путешествие, российский уголь перегружался на корабли в КНДР и далее продавался в странах Восточной Азии. На момент выхода Южной Кореи из проекта в апреле 2016 года по нему успели перевезти 1,2 млн тонн угля. Данных о прибыли проекта обнаружить не удалось, но очевидно, что он выступает крайне долгосрочной инвестицией.
В то же время некоторые российские эксперты полагают, что для России объединение Кореи в любой форме было бы социальной проблемой, граничащей с катастрофой. "В случае падения режима в Пхеньяне огромная доля населения (политработники, полиция, администрация тюрем) будет находиться под угрозой люстрации и даже смертной казни,— считает Константин Асмолов.— Конечно, большая их часть сбежит в Китай, но значительная доля может выбрать Россию". Тогда, по мнению эксперта, на и без того проблемном Дальнем Востоке ухудшится не только гуманитарная, но и криминогенная обстановка. Не обладая производственными навыками, бывшие надзиратели в концлагерях смогут начать новую жизнь только в качестве членов организованных преступных сообществ, полагает эксперт.
Четвертая заинтересованная сторона, США, в случае объединения Кореи на первый взгляд приобретет больше, чем потеряет. Долгосрочный альянс Сеула и Вашингтона, скрепленный совместно пролитой на войне 1950-1953 годов кровью, сформировал культуру доверия между двумя странами. Плотная сеть гуманитарных контактов, включающая 1,7-миллионную корейскую диаспору в США, третье место среди студенческих диаспор США (63,7 тыс. обучающихся) и $149 млрд товарооборота практически гарантируют Вашингтону сильные позиции в рамках объединенной Кореи.
Тем не менее за последние 60 лет обстановка в Южной Корее серьезно изменилась. Страна все чаще заявляет о себе как о независимом и амбициозном государстве, не удовлетворенном ролью младшего партнера США. Сразу же после коллапса СССР и последовавшего за ним ослабления северокорейской угрозы Сеул резко расширил число внешних связей и активизировал работу на азиатских площадках. В частности, в рамках форума АСЕАН, а позже — Восточно-Азиатского саммита. Каждый корейский президент с тех пор считает своим долгом выступить с набором глобальных инициатив, предполагающих радикальное переустройство если не мира, то хотя бы региона Восточной Азии.
В частности, нынешняя лидер Южной Кореи Пак Кын Хе выдвинула в рамках концепции Trustpolitik инициативу мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии. Она предполагает "наращивание доверия" между странами региона через культурные, экономические и социальные проекты для преодоления "азиатского парадокса" — ситуации, когда растущая экономическая взаимозависимость до сих пор не приводит к улучшению политических отношений между странами.
Конкретным выражением инициативы стало заключенное в декабре 2015 года прорывное соглашение, касающееся проблемы "женщин для комфорта" — жертв военных борделей, куда японцы во время Второй мировой силой загоняли население имперских окраин, но больше всего — Кореи. Несмотря на то что в живых осталось только 46 таких женщин, японские извинения и $8,3 млн компенсации стали первым шагом в разрешении конфликта, который отравлял отношения нескольких поколений японцев и корейцев. До этого, в ноябре 2015 года, Пак Кын Хе приложила массу усилий (в том числе в подготовке корейского общественного мнения) к проведению первого после трехлетнего перерыва саммита Китай--Япония--Южная Корея в Сеуле. Несмотря на то что его результаты были скорее символическими, проведение стало серьезной заявкой на утверждение Южной Кореи в качестве интеллектуального лидера Восточной Азии.
В случае если Корея будет объединена, "головокружение от успехов" национального строительства вполне может привести к тому, что правительство страны перестанет нуждаться в военном контингенте США, призывы к выводу которого раздавались и до северокорейских ядерных испытаний. Настоящую бурю ненависти к США вызвал инцидент 2002 года, когда нетрезвые американские военные на бронетранспортере задавили в городе Янджу двух школьниц. Несмотря на требования властей страны выдать преступников, они были вывезены в США для суда и довольно быстро отпущены на свободу.
Знаменитый корейский рэпер PSY, автор хита "Gangnam Style", написал тогда по этому поводу песню, в которой, в частности, содержались слова "Всех янки, пытавших иракцев,— убей.// Убей их медленно и мучительно.// Убей их матерей, дочерей, невесток и отцов". Позже, в 2012 году он извинился за свои слова. К тому времени с момента написания песни, по данным Pew Research, число имевших о США положительное мнение корейцев выросло с 46% до 82% населения. Тем не менее разброс между этими показателями говорит о том, что хорошее отношение к США в Южной Корее отнюдь не безусловно.
Выселение же американских военных с полуострова серьезно подорвет позиции США в регионе, где постепенно нарастает конфронтация с Пекином. Белый дом умело использовал северокорейскую угрозу, чтобы поставить на повестку установку в Корее противоракетной системы THAAD. Помимо реальной защиты полуострова от потенциальных атак она имеет мощный радар X-Band с радиусом действия в 1 тыс. км, позволяющий прослушивать акваторию Восточно-Китайского моря, Северо-Восток Китая и часть российского Дальнего Востока. Как сообщили "Власти" в МИД Южной Кореи, "решение еще не принято и зависит от многих факторов", но посол Китая в Сеуле Цю Гохун уже успел заявить, что "установка THAAD моментально нанесет по двухсторонним отношениям смертельный удар". "Устранение северокорейской угрозы не снизит потребность США держать в Корее войска,— заметил "Власти" вице-президент университета Ихва профессор Пак Ин Ви.— Более того, она увеличится, ведь буферная зона между Китаем и союзной США Кореей исчезнет". Захочет ли объединенное государство идти на конфронтацию со своим главным экономическим партнером ради американских интересов — вопрос открытый.
Чтобы объединение полуострова все же состоялось, необходимо учесть позиции ключевых региональных игроков, имеющих в этом вопросе свои интересы. Россия и Китай будут резко против размещения в единой Корее военных баз. США — против утраты в регионе своих позиций и сближения новой страны с Китаем. Япония опасается роста в объединенной Корее антияпонских настроений и усиления конкуренции за рынок высокотехнологичной промышленной продукции. Наконец, все государства сразу в большей или меньшей степени опасаются волн беженцев, дестабилизации региона и выступают против попадания ядерного оружия под контроль объединенного корейского правительства.
Какой вариант мог бы устроить все заинтересованные стороны? Во-первых, объединение возможно только в мирном формате. Военная конфронтация с прямым или косвенным участием трех крупнейших экономик мира (США, Китая и Японии) и двух сильно милитаризованных корейских государств будет не только катастрофой сама по себе, но и может стать детонатором множества тлеющих региональных конфликтов. Во-вторых, тайно или открыто, но Южная Корея должна будет подписать со всеми четырьмя заинтересованными державами отдельные обязывающие соглашения, снимающие их опасения о военном и ядерном будущем объединенной Кореи. В-третьих, необходимо также будет заключить договоренности о поддержке реконструкции полуострова, что позволит не только снизить издержки, но и даст соседним странам ощущение сопричастности и открытости процесса. Особенно это будет актуально для граничащих с КНДР и испытывающих серьезные экономические трудности китайских провинций Хэйлунцзян, Цзилинь и Ляонин, а также российского Дальнего Востока.
Напряжение в Восточной Азии слишком велико, чтобы гуманизм сам по себе примирил интересы различных игроков
Соседние государства должны будут принять участие в создании системы мер, направленных на предотвращение гуманитарного кризиса, вызванного исходом беженцев. Так как коллапс КНДР может случиться в любой момент, Россия и Китай должны иметь согласованные с Сеулом планы действий по блокированию северной границы государства и, возможно, пропуску через нее отдельных категорий населения для размещения во временных лагерях для беженцев. По словам собеседников "Власти" в МИД Южной Кореи, двумя крупнейшими ошибками, допущенными германскими властями при объединении ФРГ и ГДР, Сеул считает введение единой валюты и неподготовленное открытие границы между двумя государствами.
Объединение корейского полуострова избавило бы от нищеты и рабства 25 млн жителей КНДР и с этой точки зрения стало бы крупнейшей победой гуманистических идей со времен освобождения фашистских концлагерей. Вместе с этим напряжение в регионе Восточной Азии слишком велико, чтобы гуманизм сам по себе примирил противоречащие друг другу интересы различных игроков. Нынешняя южнокорейская администрация прилагает беспрецедентные усилия для создания абсолютной торговой блокады КНДР и формирования за рубежом широкой коалиции в поддержку объединения. Если элита Южной Кореи действительно готова завершить последний конфликт холодной войны, она должна быть готова пожертвовать для этого частью суверенитета будущего государства. России, Японии, США и Китаю, в свою очередь, придется довериться обещаниям Сеула. В случае успеха эта договоренность может стать основой для новой азиатской политики безопасности, которая сделает злополучный "азиатский парадокс" достоянием истории.
Каким видят процесс объединения Кореи в Сеуле и в Пхеньяне
На сегодняшний день официальной "дорожной картой" объединения считается "Политика доверия" (Trustpolitik), выдвинутая в 2011 году президентом Республики Корея Пак Кын Хе. На региональном уровне "Политика доверия" подразумевает постепенное укрепление доверия между Сеулом и Пхеньяном через контакты в сфере туризма, искусства, науки и образования. В 2014 году, выступая в Дрездене, Пак Кын Хе заметила, что для Южной Кореи моделью и образцом в этом плане выступает объединение Германии. Впрочем, тогда же Пак Кын Хе предположила, что помимо культурных обменов перспективным будет и "совместное управление реками и лесами, простирающимися по всей Корее". Самый смелый из обнародованных проектов — инициатива KoreaVision, предполагающая создание на полуострове единого экономического пространства. Однако даже в рамках этого предложения непременным условием сотрудничества является денуклеаризация КНДР.
Пхеньян, конечно же, имеет на объединение свой собственный взгляд, и вплоть до конца 1980х годов позиция КНДР была крайне жесткой. Руководство страны полагало, что объединению препятствуют "империалистические силы и их марионетки", то есть военный контингент США и поддерживаемое Вашингтоном правительство в Сеуле. Воссоединение двух Корей возможно только после их изгнания, только в соответствии с идеями чучхе и только под руководством северокорейских элит — вполне естественно, что протекать такое объединение может только через военную интервенцию или поддержку революционного подполья.
После развала СССР и исчезновения соцлагеря позиция КНДР по объединению стала оборонительной. В новогоднем обращении к нации в 1991 году Ким Ир Сен заявил, что решительно не согласен "есть или быть съеденным", намекая на неприятие одностороннего поглощения ГДР со стороны ФРГ. Вместо этого он предложил Программу объединения из 10 пунктов: странам предлагалось объединяться на федеративной основе при сохранении политических режимов. В 2000 году на исторической встрече президента РК Ким Дэ Чжуна и лидера КНДР Ким Чен Ира в Пхеньяне стороны подписали Декларацию 15 июня, где попытались примирить два подхода к объединению и договорились как минимум стремиться к согласию. На практике наиболее значительными достижениями этого периода стало открытие на территории КНДР туристического региона Кымгансан (по словам собеседников "Власти" в МИД Южной Кореи, его успело посетить 3 млн туристов) и индустриального парка близ города Кэсон, где две страны вместе вели коммерческую деятельность.
Политика сближения ("солнечного тепла") закончилась в 2008 году, когда проводившая ее в течение десятилетия левоцентристская Демократическая партия проиграла выборы. Кресло президента занял консервативный мэр Сеула Ли Мен Бак. В президентский дворец его внесла волна народного возмущения в связи с первым ядерным испытанием КНДР в октябре 2006 года. С точки зрения Сеула, этот шаг был ничем не спровоцирован: отношения между странами развивались, проходили встречи разделенных семей, подписывались многочисленные совместные декларации (с 1970-х годов по сегодняшний день в ходе 600 раундов переговоров их было подписано 230). По мнению консерваторов, массированная гуманитарная помощь в рамках доктрины "солнечного тепла" позволила Пхеньяну собрать достаточно средств для покупки у третьих стран (Ирана, Пакистана и африканских государств) компонентов для ядерного оружия.
С точки зрения элит КНДР, ядерное оружие выглядело как надежная защита против свержения династии Кимов в период правления в США президента Джорджа Буша, открыто причислявшего Северную Корею к "оси зла" наравне с Ираном и Ираком. "Южная Корея и США проводят у побережья КНДР ежегодно от 10 до 20 учений,— заметил в беседе с "Властью" ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН Константин Асмолов.— Причем в процессе отрабатывается десантирование на северокорейский берег, удар по Пхеньяну и так далее. Нервозность Северной Кореи по этому поводу неудивительна". То, что ядерное оружие отодвигает объединение на неопределенное время, правителя КНДР Ким Чен Ына не волнует. В рамках единого государства политического будущего у него нет. В лучшем случае бывшего диктатора ждет почетное заточение в каком-нибудь особняке, но скорее всего — смертная казнь: руководитель КНДР по южнокорейским законам является главой террористической организации, захватившей власть на части территории страны.
75.00
