Волатильность на фармацевтическом рынке второй год подряд не перестает удивлять своей непредсказуемостью. Аналитики Промсвязьбанка подсчитали, что рост цен на лекарства за пять месяцев этого года составил почти 8%, при том что по итогам всего 2020-го цены выросли только на 7%. Это происходит на фоне стагнации фармрынка, который, по данным аналитической компании Al Pharm, за пять месяцев этого года вырос всего на 2–3% (до 378–400 млрд рублей, по разным оценкам), тогда как в прошлом году за этот же период он вырос увеличился на 12%. Все говорит о неуклонном сокращении спроса на лекарства: по данным DSM Group, в физическом выражении спрос на лекарства сократился на 12%. И хотя сейчас покупки лекарств антиковидной группы и общих противопростудных препаратов не ниже, чем весной прошлого года, в целом аптечные сети отмечают падение продаж в рознице сразу на 15% (к уровню прошлого года).
Рост цен сопровождается сокращением предложения лекарств низкой и средней ценовых категорий, в первую очередь из списка жизненно необходимых и важных лекарственных препаратов (ЖНВЛП). В значительной степени сокращение ассортимента происходит из-за регуляторных действий государства по сдерживанию цен на эти препараты: производить или завозить целый ряд лекарств фармкомпаниям стало невыгодно.
Ситуация на рынке осложняется и проблемами в самом низкодоходном звене фармацевтической цепочки — аптеках, которых только в прошлом году закрылось более двух тысяч, и в этом году банкротства продолжаются. Они не выдерживают прошлогодних «подарков» от государства: расходов на организацию системы маркировки лекарств, а также увеличения в пять-шесть раз налогов для малых предприятий аптечного бизнеса. Это уже создает угрозу физической доступности лекарств для удаленных населенных пунктов.
Лечиться стали меньше
Проблемы на лекарственном рынке нарастали как снежный ком еще со времен девальвации рубля в 2014 году, а в последние два года приобрели катастрофический характер. Еще шесть лет назад многим стало понятно, что действующая система ценообразования для препаратов ЖНВЛП не совсем сообразуется с задачами наращивания фармацевтического производства. Корни этой проблемы уходят в 2010 год, когда Минздрав и Федеральная служба по тарифам (тогда она занималась лекарствами) приняли методику расчета максимальных цен для производителей препаратов из перечня ЖНВЛП (их объем в прошлом году составил до половины объема рынка в упаковках и около 500 млрд в рублях). Речь идет о единожды установленной цене (на некоторые лекарства она не менялись с 2010 года), выше которой производитель не может продавать свои препараты и лишь раз в год может просить увеличить их на уровень инфляции. Суть методики в том, что цены изначально устанавливаются на уровне ниже рыночных и по не совсем понятным критериям, без учета многих экономических факторов, таких как девальвация рубля или рост мировых цен на субстанции.
Вскоре последовал новый «удар по ценам»: Федеральная антимонопольная служба разработала для Минздрава систему организации госзакупок по принципу аукциона на понижение: то есть фармпрепараты государство закупает по ценам ниже, чем сами граждане в рознице. «При этом начальная максимальная цена контракта на госзакупках предполагает ее снижение от конкурса к конкурсу, в результате чего контракты доходят вообще до убыточных, — говорит исполнительный директор Ассоциации российских фармацевтических производителей (АРФП) Виктор Дмитриев. — Поэтому лекарства и начали исчезать с полок — их производство попросту сворачивали». В результате такого регулирования цен уже в 2015 году помимо десятка мелких и средних компаний о приостановке поставок в Россию своих препаратов объявили крупные игроки рынка — международная Stada и индийская Unique Pharmaceutical. Тогда с рынка исчезли противоопухолевые препараты «Флудара» и «Веро-Флударабин», антиретровирусные препараты «Комбивир» и «Верокомб». Больше всего сократился ассортимент низкоценового сегмента фармпрепаратов стоимостью до 500 рублей. От выпуска ряда простых лекарств (парацетамол, ацетилсалициловая кислота, фуросемид, эуфиллин, простые кислоты, борный спирт и многие другие) отказались российские «Акрихин», «Уралбиофарм», «Фармстандарт» и проч. Как подсчитали в AlphaRM, с 2015 по 2019 год из розницы исчезли 750 торговых наименований лекарств из перечня ЖНВЛП, а число брендов уменьшилось более чем с 3000 до 2220 в этом году.
С 2018 года тренд на вымывание фармпрепаратов ускорился из-за введения правила «третий лишний», при котором иностранные фармпроизводители отстранялись от участия в госзакупках, если было подано не менее двух заявок от российских производителей на аналогичные препараты. При этом мнение врачей о качестве и номенклатуре торговых марок не учитывается. Не имея возможности заработать на госзакупках, несколько иностранных компаний вывели с российского рынка в основном свои дженерики, а, например, компании Medac и Teva отозвали практически все свои линейки онкологических препаратов. По данным AlphaRM, вследствие действия правила «третий лишний» в 2018 году доля российских компаний в госсегменте выросла с 36,3 до 56,9% в упаковках (но здесь надо все же учитывать доминирующий фактор роста производства и локализации). «В итоге всей регуляторики в стране исчезло около трех десятков базовых препаратов для лечения только онкологических больных! — возмущается член правления благотворительного фонда AdVita Елена Грачева. — Для начала нужно, чтобы решения, связанные с лечением людей, принимал не экономический блок правительства и контролирующие органы в лице ФАС, а Минздрав».
За государство платит потребитель
Ситуация с ростом цен и сокращением предложения усугубилась и в 2019-м, и в прошлом году, когда основные поставщики субстанций — Китай и Индия — начали резко сокращать их выпуск, сворачивая свои экологически вредные производства. Компоненты для субстанций, от которых российские фармпроизводители зависят на 90%, выросли в цене вдвое-трое по сравнению с 2018 годом. В результате, по данным АРФП, фармпроизводителями за этот период было подано еще свыше тысячи заявлений о приостановке или прекращении производства препаратов, причем в основном из сегмента ЖНВЛП. В прошлом году только российская «Верофарм» отозвала с рынка более ста партий лекарств, всего поступило свыше трехсот заявок на прекращение производства или поставок лекарств из-за нерентабельности. О прекращении отгрузок ряда препаратов заявили и такие крупнейшие компании, как «Фармстандарт» и «Озон». Больше всего шуму наделала компания Teva, объявившая о прекращении ввоза на территорию России восьми лекарственных препаратов, среди которых оказался и препарат «Купренил» (пеницилламин), аналогов у которого в стране не было, а за рубежом он стоит в десятки раз дороже. «А что делать, если цена, выставляемая на торгах, порой ниже себестоимости на 80 процентов?! — возмущается Виктор Дмитриев. — При этом поднять стоимость лекарств из списка ЖНВЛП производитель может не более чем на десять процентов».
Чтобы компенсировать свои убытки на госзакупках, большинство фармпроизводителей стали попросту повышать цены на свои препараты не из перечня ЖНВЛП. «Рентабельность особенно сильно сократилась в прошлом и в этом годах из-за подорожания сырья, увеличения почти всех накладных расходов, — говорит коммерческий директор фармкомпании “Полисан” Дмитрий Борисов. — Чтобы избежать убыточных позиций, мы сначала существенно оптимизировали расходы, активно искали поставщиков более дешевых субстанций. Но часто этого недостаточно, и, чтобы не скатываться в убытки, многие компании идут на повышение цен на препараты вне группы ЖНВЛП». Поэтому, по данным DSM Group, в прошлом году инфляционная составляющая больше проявила себя на препаратах, не входящих в перечень ЖНВЛП, и достигла 8,5% против 5% у ЖНВЛП.
Спохватившись, правительство с подачи ФАС в октябре прошлого года изменило правила ценообразования препаратов ЖНВЛП и позволило компаниям как минимум доказывать экономическую необходимость повышения цен на свои лекарства, если на рынке ожидается их дефицит (или дефектура — когда на рынке нет сопоставимых по цене аналогов). Большинство фармпроизводителей не преминули этим воспользоваться и подали заявки на повышение максимальной цены кто на десять, кто на двадцать процентов. В результате уже в прошлом году ситуация начала выправляться: в отличие от 2019 года продажи препаратов перечня ЖНВЛП в рублевом выражении выросли больше, чем остальные: на 13,4 против 8,9%. «То есть кто-то вынул остатки со склада, кто-то вновь запустил станки, кто-то нарастил импорт», — поясняет Виктор Дмитриев. К слову, именно из-за возможности повысить цену до адекватного уровня компания Тeva вернула на российский рынок препарат «Купренил» и не стала снимать с продаж еще три, но все же «в связи с оптимизацией портфеля» отказалась от поставок таких препаратов, как «Леводопа/бенсеразид-Тева», «Ревалид-Тева» и «Теванат».
В пресс-службе ФАС пояснили, что ведомство с конца прошлого года уже установило 61 новую экономически обоснованную цену на 22 лекарственных препарата, обеспечив их присутствие на рынке: это, в частности, такие препараты ЖНВЛП, как «Этопозид», «Винкристин», «Пеницилламин»,«Ципротерон». Ранее ФАС отчитывалась лишь о том, как снижала цены: с 2015 года из 14 тыс. рассмотренных досье на половину этих препаратов были снижены цены в общей сумме на 35 млрд рублей (после сравнения с референтными в других странах).
«Это большая реформа ценообразования на российском фармацевтическом рынке, которая далась всем участникам непросто, — говорит директор по корпоративным вопросам в сфере организации здравоохранения и общественного здоровья компании “АстраЗенека” в России и Евразии Виталий Дембровский. — Поэтому на данном этапе важно сохранить достигнутый баланс и осторожно, даже критически подходить к любым нововведениям, поскольку рынку нужна стабильность, понятность правил и плановая, спокойная работа». Сейчас на рынке широко обсуждают поправки к прошлогоднему постановлению правительства № 1771 — тому самому, которым компаниям и было разрешено обосновывать властям свою цену для препаратов перечня ЖНВЛП до уровня экономически адекватных. В основном поправки касаются повышения прозрачности методики обоснования экономически обоснованной цены. Например, участники рынка давно жалуются, что ФАС при установлении максимальной цены на выводимые на наш рынок оригинальные дорогие препараты сравнивает их стоимость с ценами их же дешевых дженериков в референтных (сопоставимых по уровню жизни) странах и заставляет компанию-оригинатора снижать предложение до их уровня.
В то же время фармкомпании предлагают правительству использовать и другие рычаги для снижения издержек фармпроизводителей и, соответственно, их цен. «Одно из таких предложений — создание в РФ института признания результатов международных клинических исследований», — говорит директор по взаимодействию с госорганами и обеспечению доступа на рынки компании Teva Андрей Колесников. Из-за этого непризнания иностранным фармпроизводителям при выводе новых оригинальных препаратов на российский рынок приходится повторно проводить клинические исследования, что стоит порой десятки и сотни миллионов долларов (по той же причине так поступают и с нами в Европе и США). «Такие исследования, во-первых, неизбежно удлиняют фактический срок вывода новых препаратов на рынок примерно на треть, а во-вторых, это требует дополнительных существенных расходов, что очень чувствительно для препаратов низкого ценового сегмента», — говорит Андрей Колесников.
Маркировка и налоги гробят розницу
Есть и куда более простой способ снижения издержек бизнеса и цен на лекарства: не мешать рынку избыточным контролем. Таковым большинство участников отрасли считают маркировку лекарственных средств, которая внедряется на рынке с лета прошлого года Центром развития перспективных технологий для прослеживаемости движения лекарств от производителя субстанций и готовых форм в дистрибуции и рознице. На февраль этого года в системе «Честный знак» было зарегистрировано уже около 86 тыс. участников, то есть почти все производители, дистрибуторы, аптеки и лечебные учреждения (а число зарегистрированных кодов в системе превышает 6,6 млрд упаковок, что соответствует годовому потреблению лекарств). «Еще в ходе эксперимента выяснилось, что нагрузка на цену составит 50 копеек плюс НДС за один штрихкод, то есть на каждую упаковку, — давно подсчитал Виктор Дмитриев. — Это три с половиной миллиарда рублей в год для отрасли». Но если для фармкомпаний затраты в несколько миллионов рублей на покупку оборудования, программного обеспечения, счетчиков и датчиков не столь болезненны, то аптечные сети испытали в прошлом году настоящий шок. По новым правилам с 2019 года все, кто работает с маркированными товарами, не могут пользоваться упрощенными режимами налогообложения — УСН и ЕНВД, а должны работать только с НДС. «Если маркировка увеличила наши издержки и ежегодно будет отнимать до одного процента доходности от наценки, то налоги увеличили наши издержки в три раза, поскольку суммы отчислений в общем объеме выросли в пять-шесть раз, — говорит директор по развитию тверской сети аптек “36,6 — здоровье” Акоп Варпетян. — Кроме того, увеличилось время отпуска товара, поскольку теперь надо считывать код, возросла нагрузка на ИТ-обслуживание, бухгалтерию. В итоге всех факторов мы уже закрыли три аптеки из своих 38, скоро закроем еще две. Причем они в труднодоступных и удаленных районах, власть сама просила там открывать аптеки с низкой наценкой. Но теперь всё — мы не можем долго генерировать убыток. И вряд ли там кто-то вместо нас появится, пока что-то не изменится к лучшему». Директор СРО Ассоциация независимых аптек, глава Альянса фармацевтических ассоциаций Виктория Преснякова подтверждает, что только с октября по декабрь прошлого года включительно число несетевых точек уменьшилось на 1132, региональные и малые сети потеряли 648 пунктов продаж. В то время как, по данным DSM Group, количество аптек, входящих в федеральные сети, увеличилось на 1100 точек год к году, то есть происходит консолидация рынка. «Таким образом, прежде всего малый и средний аптечный бизнес и население ощущают на себе негативные последствия неэффективного управления отраслью в условиях кризиса», — говорит Виктория Преснякова.
0
120.00
