ТОП 10 лучших статей российской прессы за
April 8, 2016

— Светлана, вашей дочке четыре года. Она уже проявляет характер?

— Конечно! И знаете, у Полины самый сильный характер из всех моих родных. Я просто не знаю таких детей и таких людей. И пока не очень понимаю, что мне с этим делать. У нее всегда есть свое мнение, ее в принципе невозможно заставить. Хотя мы сами так дочь воспитываем — практически без ограничений. Запрещаем только то, что опасно для жизни и здоровья. Все остальное ей можно, и Полина это знает. Это, с одной стороны, здорово, с другой — очень тяжело. Мы ее отдали, например, в кружок, который славится тем, что они воспитывают в детях свободную личность. Но пришлось оттуда уйти. Руководитель позвонил няне с просьбой забрать Полину поскорее, потому что она не дает никому работать, рассказывает, кто где должен сидеть, кусает детей. Если ей скучно или мало внимания, она будет это внимание привлекать. Если у нее какие-то фантазии и планы, она их будет осуществлять несмотря ни на что. Невероятно бесстрашная, наглая и иногда дерзкая.

— А чья это идея — насчет воспитания в духе свободы?

— Инициатор — папа. Дочка к нему очень привязана. В ее отношении — сочетание девичьего восторга и легкого испуга. Недавно перед сном Полина у меня спросила: «Мама, а папа правда волшебник Гудвин?» Просто днем они играли: она была Элли, а он Гудвин.

— Обычно из родителей кто-то один строгий.

— Во мне иногда включается режим плохого полицейского, и хочется, чтобы меня хоть изредка слушались, чтобы был порядок и никто не рисовал на стенах. Скоро мы переселяемся в новую квартиру, и будет очень жалко, если Полина испортит красивый ремонт. У нее сейчас новое увлечение — на стены она лепит пластилин.

— Сальвадор Дали, инсталляции…

— Абсолютно. У нас в ванной инсталляция «Курятник». Полина в нише устроила целый мирок, который нельзя ни в коем случае убирать: «Ведь там же живут курица, цыплята, у них на стене висят часы и объявление!» Это ее мир, я к этому очень уважительно отношусь и стараюсь всячески это в ней развивать. Хотя мне и самой иногда бывает нелегко соответствовать Полине. С ней, например, надо все время вести какие-то дебаты, не теряя при этом лица. Если мне нужно объяснить ей, что руки мыть необходимо, я должна это сделать о-о-очень убедительно. В ход идут фотографии кишечных палочек из Интернета. Полина задает массу вопросов. Недавно спросила, какое отчество у Евгения Онегина, — я обалдела. Гугл мне в помощь… У Онегина не было отчества, Пушкин ему не дал. Теперь Полина требует узнать, почему Пушкин так поступил с Онегиным. В общем, у нас с дитенышем интересная, насыщенная жизнь.

— Путешествия — это же всегда с Полиной?

— Я стараюсь ее по возможности везде брать. Она путешествия любит. И привязывается к людям, с которыми там подружилась, скучает по ним. Она хочет обратно в Америку к нашим друзьям, хочет в Израиль к нашим родственникам. А недавно Полина была со мной на гастролях «Современника» в Германии. Она и сама там работала: мы показывали несколько спектаклей, в том числе и «Трех товарищей», в котором Полина выходит на сцену. Кстати, Ия, младшая дочка Чулпан Хаматовой, тоже там занята.

— А как Полина попала в этот спектакль?

— Мне не с кем было ее оставить, и я брала Полину в театр. А в «Трех товарищах» много деток по сцене бегают. И дочь просто в какой-то момент сказала: «Я тоже пойду с ними на сцену смеяться». У нее нет ощущения, что театр — это что-то волшебное, она не испытывает трепета. Для нее это так же буднично, как с мамой пойти в магазин. Она все-таки слишком маленькая для того, чтобы поймать этот кайф — свет, спектакль, аплодисменты. Дома меня ужасно отругали за то, что я ее вытащила на сцену.

— Почему?

— Ну это же бацилла, а вдруг понравится. Но пока Полина очень спокойна. Хотя она мне уже сказала тут недавно: «Мама, когда ты будешь старенькая, я тебя всегда буду брать с собой на работу». — «Куда?» — «Ну как куда? В «Современник». Я говорю: «А кем ты там будешь работать?» — «Ну, кем и ты — актрисой». Правда, учиться в институте она при этом не хочет… Так и живем. Конечно, интерес к творчеству мы стараемся в ней развивать. Совсем недавно ходили вместе с ней на выставку Резо Габриадзе и на его спектакль «Осень моей весны». Я не ожидала, что четырехлетний человек так внимательно будет смотреть взрослый и непростой спектакль. Но Полина очень впечатлилась и задавала много вопросов про Резо Габриадзе, как он выглядит, старенький или нет. В результате она даже с ним сама познакомилась.

— Еще вы с дочкой были на выставке Серова. Знаю, потому что вы рассказали об этом на страничках в соцсетях. Вы там очень активны…

— К ужасу моей семьи. В свое время я завела микроблог в соцсети, чтобы публиковать свои красивые фотографии. Потому что на фото с каких-то пресс-конференций я никогда не получаюсь хорошо — слишком активно жестикулирую и мимика у меня очень живая. И постепенно мой микроблог разросся: там и путешествия, и встречи с друзьями, и закулисье. К тому же это очень мощная площадка для социальной активности. Недавно мы бросили клич в Сети и за одну ночь собрали деньги на дорогостоящее медицинское оборудование, которое было жизненно необходимо для маленького мальчика.

— На своей страничке вы также публикуете много рецептов с фотографиями: долмы, банановых блинчиков, сдобного хвороста…

— Готовить обожаю! Это счастливое времяпрепровождение. Такое удовольствие жить обычной женской жизнью!

— При этом вы — одна из самых востребованных актрис. Вам всего тридцать, а в вашей фильмографии больше шестидесяти названий. Как это можно просто физически успеть примерно за десять лет?

— Сенсационное признание: на самом деле мне 56 лет. (Смеется.) Вообще, я сама в шоке от количества. Мне кажется, я столько не работаю. Но, возможно, в этот список вошли еще не вышедшие картины и все сиквелы и приквелы. Некоторые я даже не видела.

— А как изменился ваш райдер за эти годы?

— Требования мои вообще не изменились. Мне нужно какое-то отдельное помещение, чтобы отдохнуть, и нежирная еда. Вот и весь райдер артистки Ивановой. Видите, я удобная. Раскрыли секрет моей популярности. (Смеется.) А что касается работы, нет такого райдера, который бы спас тебя от различных трудностей. Помню, как на съемках в Питере я страшно замерзла. Как только выдалась возможность, побежала в ближайший магазинчик покупать теплые вещи. Нашла тонкие шерстяные шорты, шерстяные носки. Они меня долго спасали. До сих пор лежат в моем «тревожном чемоданчике», который я вожу с собой. Потому что если ты артистка, то вне зависимости от статуса, если требует роль, можно целый съемочный день просидеть в холодной луже. А сниматься приходится по 14—16 и даже по 20 часов. Могут быть и одна за одной ночные смены, как у меня сейчас. По-моему, это противоречит всем законам природы.

— Не так давно я делала интервью с актрисой Ирой Антоненко, которая носила титул «Мисс Россия». Она рассказывала, что когда работала «королевой красоты», ей было запрещено беременеть, выходить ­замуж…

— У актрис тоже контракты жесткие. То, что мы не должны беременеть во время работы над проектом, — стандартный пункт. Это такая же неотъемлемая часть актерского договора, как и то, что я должна следить за своим здоровьем, за своим психическим состоянием, не принимать участия ни в чем, что может мне повредить. Беременность — это риск.

— Но этот пункт наши артистки легко обходят, и вы в том числе.

— Слава богу, наша страна по-прежнему отличается лояльным отношением к личным вопросам… У нас до сих пор все сделки заключаются за столом. Все, что потом будет прописано в договоре, — это дело десятое. Если серьезные люди сели за стол и ударили по рукам, это и есть самый настоящий договор по-русски. В киношных кругах человеческие отношения — это самое важное. Потому что, конечно, на меня могли очень сильно обидеться в «Легенде № 17». Когда я начинала работать над фильмом, еще не знала, что беременна. Когда заканчивала — дочка уже родилась. Вся съемочная группа ждала меня, чтобы доснять зимние сцены. Все волновались, что снег растает, а я еще не выйду из роддома. Но я успела. Сниматься пришлось через две недели после родов.

А после премьеры фильма у меня была любопытная встреча с иностранными агентами — американским и британским. Они знакомы с Данилой Козловским, который серьезно занимается карьерой в Голливуде, помогали ему с «Академией вампиров» и знают меня как его партнершу по «Легенде». Мы с ними разговаривали, и они спросили: «Как долго вы работали над этой ролью?» Я говорю: «У меня было всего пять съемочных дней, правда, они очень сильно растянулись в пространстве, потому что я за это время успела родить ребенка». — «Как? Вы забеременели во время проекта?» — «Да, так вышло». — «Но это же невозможно! Что вам сказали продюсеры?!» — «Продюсеры поздравили и пожелали удачи». — «Этого не может быть. В Европе и в Америке это было бы невозможно». — «Слава богу, что мы не в Европе и не в Америке».

— Неужели у вас никогда не было мысли покорить Голливуд?

— У меня такой голубой мечты и раньше никогда не было. А сейчас, признаюсь, мои мечты совсем не связаны с профессией. Они все про то, как мы с семьей будем жить в огромном доме с тремя собаками, четырьмя кошками и своей лошадью. Чтобы была куча народа. Много детей.

— А что же тогда будет с артисткой Ивановой?

— Не исключаю, что я через какое-то время перестану быть артисткой. Профессия не прощает смещения акцентов в сторону дома и быта. Пока мне все удается совмещать, но, думаю, чем больше у меня будет детей, собак и друзей, тем тяжелее мне станет при этом оставаться артисткой. Отчасти я сейчас стараюсь с ребенком наверстать то время, которое я посвятила работе и профессии, когда Полина была крошечной. Я не жалею об этом. Но все чаще мне хочется посидеть дома. Мой агент Нелли, с которой я сотрудничаю много лет, меня чувствует и понимает. И когда я говорю: «Нель, я вот месяц не хочу работать совсем», — она отвечает: «Хорошо». И не давит, не говорит: «Света, но мы же потеряем роли, работу, и вообще тебя забудут». Все близкие, конечно, тоже меня поддерживают в моем желании больше быть с семьей.

— И все-таки не верится, что вы готовы совсем перестать сниматься. Честно сказать, вы меня ошарашили таким заявлением...

— Легко могу не сниматься! Иногда мне этого очень хочется. Раньше таких желаний не было, потому что не было противовеса работе. Я не всегда чувствовала себя так уютно и комфортно дома, как сейчас. Когда у меня заканчивался яркий проект, было ощущение, что мир рушится. После окончания киноэкспедиции я могла рыдать неделю из-за того, что прервалась такая яркая жизнь. А в последнее время от многих проектов отказываюсь. Сейчас у меня жизнь дома ярче, чем на площадке. Большое количество друзей, гигантская семья: мамы, папы, тети, дяди. И они такие интересные, трогательные, любопытные — они правда круче любой съемочной группы! И потом, раньше я не умела готовить. Необходимость накормить гостей — это был стресс.

А с опытом пришла любовь к домашней и бытовой части жизни. Самые лучшие моменты — когда мы что-то делаем всей семьей, например вместе смотрим кино, вместе едим. Мы решили, что у нас обязательно будут традиционные субботний и воскресный завтраки. Даже если накануне мы очень устали, встаем в определенное время и вместе садимся за стол. Мы делаем это ради нашего ребенка. Надеюсь, такие моменты станут якорем в жизни Полины, чем-то неизменным. Она должна знать: что бы ни случилось, дома всегда будут субботний и воскресный завтраки. В простой домашней жизни мое наслаждение. Это возможность побыть всем вместе, погреться друг о друга. Так что Бог меня создал женщиной, а уже потом я решила быть актрисой…

— Вы очень изменились за два года, что я вас знаю.

— Я, наверное, успокоилась. Это хорошо. Хотя для творческого человека неуспокоенность — правильное состояние, когда ты куда-то рвешься, что-то ищешь. А для женщины, наоборот, правильное состояние — успокоенность. Актерская профессия с женской сущностью совершенно несовместимы. Потому что женщина — это про покой, про стабильность, а не про «скорее бы я сейчас поехала куда-то сниматься и скакать на лошади».

— И все-таки именно о такой беспокойной жизни вы когда-то мечтали. В те времена, когда были поклонницей Чулпан Хаматовой и вырезали статьи о ней.

— Да, у меня была специальная папка, куда я складывала ее интервью. Я даже помню ее первую обложку в «7 Днях» — она там была в каком-то наряде а-ля супервумен: синее платье с красным воротником. Я тогда еще в школе училась. Помню, мне было лет четырнадцать, я пришла в Российский академический молодежный театр на спектакль «Ши­нель» с Пашей Деревянко. Это чудесная постановка, которую я видела много раз. И вот там я встретила Чулпан и попросила у нее автограф. Конечно, я совсем не знала тогда, что тоже стану актрисой, что буду работать с Чулпан в одном театре.

— И что тоже будете на обложке «7 Дней»…

— Да разве можно такое предположить, когда тебе всего четырнадцать? Хотя когда я стала старше и решила поступать во ВГИК, представляла, что меня на ступеньках будет встречать Никита Михалков. Конечно, во ВГИКе обошлось без Михалкова. Зато я его теперь встречаю на премии «Золотой орел» или на Московском международном кинофестивале, где он выступает примерно в такой же роли, как в моей мечте. Ты приезжаешь на кинофестиваль, поднимаешься по лестнице, а там Никита Сергеевич. И у меня фантастическое ощущение от этого. Потому что шансов на то, что я попаду в артистический мир, было немного. Семья к театру отношения не имела. Поддержки или протекции никакой. Материальной базы тоже. Если бы я недобрала всего полбалла и не попала на бесплатное отделение, не смогла бы учиться.

— Давайте все же успокоим ваших поклонников: из профессии вы пока никуда не ушли, и сегодня ночью, например, у вас были съемки…

— Да. Мы с вами встречаемся в «отсыпной» день. Нет другого времени. Мы снимаем комедию «Семейка Триллера». Триллер — собака. Очень крутой пес, которого три года воспитывали специально для этой картины, чтобы он выполнял разные трюки. Я рада, что снимаюсь в комедии. Очень люблю этот жанр как зритель. У меня замечательные партнеры — Татьяна Васильева,Станислав Садальский, Настя Заворотнюк, Гриша Сиятвинда и двое детей, маму которых я играю. Однажды на съемки приехала Полина и буквально ворвалась ко мне в кадр. Она взревновала к посторонним детям и пошла меня отбивать. А вчера не отпускала на ночную съемку. Я говорю: «Полин, ну а как же — кино снимается, я там нужна, меня ждут. Что же там будут люди делать?» — «Мам, значит, там будет какая-то другая героиня». Вот и вся логика.

— Сейчас на экраны вышел ваш фильм «Герой»…

— Фильмы выходят в странной последовательности. В «Герое» я снималась два года назад. И о тех съемках у меня остались самые светлые воспоминания. Я работала с удивительными людьми — Александром Адабашьяном, Эдуардом Артемьевым. Это же счастье, когда удается поработать с кем-то из другой эпохи — с теми, кто создавал великое кино. Мне иногда кажется, что я сама из того времени. Когда я разговаривала с Александром Артемовичем, у меня было ощущение, что общаюсь с каким-то очень близким человеком, мне понятен его образ мыслей, хотя между нами несколько поколений. С большинством моих ровесников я ничего подобного не испытываю.

Кстати, Полина на тех съемках была вместе со мной и подружилась с Татьяной Лютаевой, Маратом Башаровым, Димой Биланом, со всеми цехами, гримерами, костюмерами. Мы жили в Вильнюсе в гостинице. Номер был большой, с кухней, но дочка категорически не хотела сидеть дома, а рвалась завтракать и ужинать в ресторане со всей большой компанией. Она обожает взрослых людей, а в отношении ровесников кате­горично заявляет: «Детей я не люблю». Конечно, у нее есть подружки, но значительно старше ее. В свои четыре года Полина дружит с девятилетней Дуней — дочерью Егора Бероева и Ксении Алферовой. Мы ходим друг к другу в гости.

— Вы же подружились с Егором еще на съемках фильма «Август. Восьмого»?

— Да. Мы совсем не пересекались с Егором в кадре, но очень хорошо общались за кадром. Сидели вместе в прекрасной апацхе — это абхазское уличное кафе. Я много слышала о сложном характере Егора. Про меня тоже много разного говорят, какая я сложная и стервозная. Но у нас с Егором произошло прекрасное человеческое совпадение, он не раз меня поддерживал в жизни. И я рада, что наши семьи заобщались и задружились.

— То есть даже если дружить с кем-то, то тоже только семьей… Светлана, а вот я недавно узнала, что вы пишете стихи. Для кого?

— Для любимого.

— Вы признавались ему в любви в стихах?

— Было. (Улыбается.)