ТОП 10 лучших статей российской прессы за
March 17, 2017

— Сергей, отличный повод для начала беседы: 16 марта на экраны выходит фильм «После тебя» — о гениальном балетном танцовщике, лишенном возможности танцевать. Для вас лично это в некотором роде семейный проект: жена — автор сценария и режиссер, вы — исполнитель главной роли. Как возникла такая необычная идея?

— Все придумала Аня Матисон. Правда, с той поры, как Аня стала моей женой, ее официальная фамилия — Безрукова, а Матисон она оставила в качестве творческого псевдонима. (С улыбкой.) Это я так, к слову. В общем, пару лет назад Аня посмотрела в «Табакерке» спектакль «Похождение», где я в роли Чичикова импровизировал под музыку. Образ героя мы придумали вместе с режиссером Миндаугасом Карабаускисом. Нам представилось, что Чичиков ассоциируется с воробьем. «Вора-бей»: взъерошенный, бегающий на цыпочках, напуганный, его гонят — он отлетит, потом опять прилетит, клюнет свою крошечку и доволен. И пластика у «воробушка» соответствующая — ртутная, дрожащая.

И Аня увидела, как я владею телом, насколько слышу музыку, ощущаю внутренний ритм, после чего мы с ней пообщались за кулисами. Она потом рассказывала о своем впечатлении: «Я была поражена — ты был абсолютно выжат. До прозрачности». Вот тогда и разглядела она во мне танцора, артиста балета. После чего специально для меня написала этот сценарий.

У Ани много талантов. Окончив международный факультет Иркутского университета, она поработала на местном телевидении, преодолев дистанцию от корреспондента до главного продюсера, затем создала собственную студию по производству видеофильмов, музыкальных клипов, рекламы. Потом увлеклась режиссурой: начала снимать документальные и художественные фильмы. Потом еще сценарный факультет ВГИКа окончила и стала замечательным сценаристом. То есть у нее колоссальный круг интересов. И огромное место ­среди них занимает классическая музыка.

Аня сняла много документальных картин о знаменитых музыкантах, работала в Мариинском театре. Короче говоря, сферу балета Аня знает блестяще, не понаслышке. Когда я прочитал сценарий «После тебя», он мне очень понравился.

Роль для меня совсем нетипичная, такого персонажа в моей творческой биографии еще не было. Герой — бесспорный гений, выдающийся танцовщик, рожденный для того, чтобы танцевать, он и живет танцем. Но травма, полученная 20 лет назад, вскоре лишит его возможности двигаться. Для него это смерти подобно, смысл жизни потерян. Оказавшись в тяжелейшей, отчаянной ситуации, к которой, по сути, приговорил сам себя, он закрылся от всех, словно бы в непробиваемый панцирь. Очень сложный человек: гордец, не желающий ни от кого принять помощь, не считающийся ни с чьим мнением, крайне жесткий — как по отношению к себе, так и к окружающим, отчего самому ему жить невыносимо. Он весь как оголенный нерв. Фильм психологически напряженный, остро эмоциональный.

— Как считаете, что-то роднит вас с персонажем?

— Практически ничего. То, как ведет себя с людьми Алексей Темников, мне абсолютно не свойственно. Но есть работа актера над ролью — вера в предлагаемые обстоятельства, когда проникаешь в историю персонажа и на время съемок становишься этим человеком. Случалось, что по ходу работы я периодически выпадал из характера моего Темникова и Ане приходилось возвращать меня в образ моего героя. Роль на сопротивление. Единственное, что может быть похожим, — это то, что я, как и мой экранный герой, человек сильный, выдерживаю огромные нагрузки. Иногда шутливо называю себя «железным человеком».

С другой стороны, понимаю, что ресурсы-то не безграничны и порой необходимо отдыхать, устраивать себе некое переключение, перезагрузку, для того чтобы восстановить ту самую энергию, благодаря которой персонажи­ в фильмах получаются живыми. Потому что все они очень энергоемкие. Кстати, и роли, которые я играю в театре, тоже требуют огромного количества энергозатрат. У меня нет созерцательных — таких, когда партнеры подкидывают реплики, а я только театрально резонирую на сцене. Нет, я продолжаю тратиться — как учили меня мои учителя в Школе-студии МХАТ, Олег Павлович Табаков и мой отец, который очень много мной занимался еще до поступления в театральный вуз. Порой даже думаю: «Зачем придумываю себе такие испытания?»

Например, одна из последних ролей — в спектакле «Сон разума» по повести Николая Васильевича Гоголя «Записки сумасшедшего». Я сам придумал этот спектакль, став режиссером-постановщиком и исполнителем главной роли. Вместе с художником Николаем Горобцом и хореографом Антоном Крамаром мы сочинили эту фантасмагорию — жанр, в котором я попробовал себя впервые, и как актер, и как режиссер. Мы решили забраться в голову сумасшедшего человека, живущего в совершенно иной реальности, где предметы разговаривают, летают. Попытались поработать с его иносказаниями, с фантастическими образами, которыми наполнено его сознание. И во время работы я задал такой накал, что вдруг понял: не выдержу. Прямо физически почувствовал: сил может не хватить. Пришлось кое-что менять, от некоторых трюков отказаться совсем.

Безусловно, в нашей профессии без рисков не обойтись. Другое дело, что с годами приходит понимание, что не всегда они оправданны, особенно когда у тебя много обязательств, ответственности.

— По фильму «После тебя» это незаметно, там как раз перегрузки немалые. Но вот что интересно понять: как вам, артисту драмы, удавалось танцевать под стать балетному танцовщику? Или это делал дублер?

— В фильме есть современный танец, который поставил замечательный хореограф-постановщик Раду Поклитару. Его почти полностью танцевал я сам. Дублировали меня только в классических балетных прыжках, и дублером, кстати, был солист Мариинского театра Денис Матвиенко, за что ему огромное спасибо. Мне и самому было интересно испытать себя.
Сейчас очень востребованны пластические спектакли, и некоторые драматические артисты работают в пластике совершенно уникально. Недавно в нашем театре режиссер-хореограф Сергей Землянский поставил пластический спектакль «Калигула», главную роль в нем по очереди играют приглашенный актер Станислав Бондаренко и «восходящая звезда» МГТ — Илья Малаков. Что же касается меня, то, когда я учился в Школе-студии МХАТ, у нас была замечательный педагог по танцу — Лариса Борисовна Дмитриева, в прошлом солистка Большого театра. И мне очень нравился этот предмет, я с удовольствием занимался танцем. На мой взгляд, владение телом для артиста — одно из основополагающих, необходимых умений. Второе — голос. Без них актер не будет совершенен в своей профессии. Это же я постоянно говорю своим артистам в Московском Губернском театре. Эти навыки можно и нужно развивать. Так же, как слух.

Изначально я пел не очень хорошо, голос ломался. Слух был, занимался музыкой, школу музыкальную окончил по классу гитары, но петь — нет. Отец, помню, разучивал со мной романсы, песни и практически заставлял исполнять их на зрителя. А зрителями были родные, гости. Каждый праздник я понимал, что меня ждет творческая голгофа — надо будет петь под гитару. И я делал это — по принуждению. Но постепенно появлялось ощущение свободы. Вот так через «не хочу», через преодоление и научился. И теперь в моем репертуаре много музыкальных спектаклей, где я именно пою: например, «Хулиган. Исповедь», «И жизнь, и театр, и кино» или недавняя премьера «Высоцкий. Рождение легенды».

Долго подступался к этой невероятно сложной теме. Понимал, что это должен быть не концерт в чистом виде и не автобиографический спектакль, где декорации имитируют дом, театр, а по сцене ходит «живой» герой. Не хотелось мне, чтобы было повторение постановки «Хулиган. Исповедь» — некое исповедальное общение с залом, где Есенин в моем исполнении просто читает свои стихи и поет положенные на них песни. Для «Высоцкого» пришлось сочинить другую историю. Я придумал огромную крутящуюся пластинку на сцене, а образ поэта и артиста предстает на основе мифов и легенд о нем, складывается из небольших эмоциональных фрагментов: воспоминания мамы, отец, ушедший на фронт, Любимов, решающий, брать его в театр или нет, а в конце я со своими артистами исполняю песни Высоцкого уже в рок-аранжировках.

А пришел я к этому, повторяю, благодаря отцовской настойчивости, через преодоление. Постоянная практика привела к тому, что постепенно ушел зажим, я перестал бояться, а со временем научился владеть голосом. Теперь, даже если голос устал, надорван, все равно могу взять гитару и спеть.

— Отец ваш — известный артист, режиссер, а мама чем занималась? И вообще откуда родом ваши родители, как вас воспитывали?

— Воспитание простое, исконное — волжское. Все должно быть четко, в традициях: дом, семья, дети… Мама и папа мои — из потомственных крепостных крестьян. (С улыбкой.) Как показывает история, иногда и у крепостных можно отыскать дворянские корни, но это так, фантазия, хотя это была бы красивая легенда. В общем, мои предки — коренные волжане, из Нижегородской губернии. Мама родилась в городе Лысково, а отец — из соседней деревни Белавино, родился в войну, в 1942 году. Первый его брак оказался неудачным, развелся. И тогда его мать, бабушка моя, привезла сыну фотографию моей будущей мамы. Отец посмотрел и поехал свататься. Все как положено: смотрины, традиционное сватовство… Потом он на год уехал в Москву. Мама, конечно, во время его отсутствия волновалась: а ну как передумает? Но отец через год вернулся и женился. Он тогда уже был артистом, служил в Театре имени Пушкина.

Мама не творческой специальности, работала в магазине. Помню, когда меня забирали из детского сада, везли либо к отцу в театр, либо к маме на работу. В театре мне, конечно, было гораздо интереснее. Уверенно могу сказать, что Пушкинский театр — мой второй дом, в нем я вырос. Среди спектаклей с участием отца были знаменитые «Разбойники» — он там блистал в роли Карла Моора. Настоящая трагедия, в чистом виде. Я с пяти лет смотрел — переживал, плакал. (С улыбкой.) Знаю, отец использовал для роли мою распашонку: говорил, что в одном особо трагическом эпизоде она ему эмоционально помогала.

Мне в театре нравилось все, и меня тянуло на сцену. Но я был мальчиком жутко стеснительным, скромным. Не носился по театру, как многие дети актеров, а сидел тихо в гримерной и рисовал.

— То, что вы стали артистом, — решение вашего отца?

— Нет, это было мое решение. Я всегда мечтал о театре. Конечно, в этой профессии самое главное — талант. Вот как раз его-то отец и разглядел во мне в детстве, став моим первым учителем в этой профессии. Мы начали с ним заниматься с 12 лет. Он же научил меня читать стихи и на примере школьных спектаклей занимался со мной уже как режиссер-педагог, позже подготовил меня к поступлению в Школу-студию МХАТ.

— Когда вы стали студентом, пришлось преодолевать опасные зоны, связанные с курением, выпивкой, молодежными загулами?

— Как-то обошлось. Сигареты, помнится, попробовал — закашлялся, потом затошнило, и охота к куреву пропала. Думаю, что курение — это в большинстве случаев некая привычка что-то держать в руках, а не огромное желание вдохнуть в себя дым. Мне пришлось курить во многих ролях: в «Бригаде», в «Есенине», в «Высоцком». Но в жизни — нет, я ярый противник курения. Другое дело — образ, роль. Есть время, есть эпоха. Допустим, в сериале «Охота на дьявола», который сейчас идет на НТВ, я играю режиссера Макса Ливиуса. Время довоенное, Хельсинки, 1937 год, и сигара, которую периодически курит мой персонаж, — это часть образа и той эпохи.

— Расскажите об этой роли — вы ведь давно не снимались в сериалах.

— Мне очень понравился сценарий. Это, знаете, такое историческое приключенческое кино, шпионский детектив, фантастика, как угодно. Но самое главное — хороший литературный материал. Потому и согласился. А что касается моего героя, есть в нем что-то общее с «великим Гэтсби» — этакий русский Джеймс Бонд. В том смысле, что он не так прост, как может показаться на первый взгляд, у него есть своя тайна. И такого я еще не играл, да и коман­да хорошая. Режиссер — Давид Ткебучава, потрясающий оператор Николай Смирнов. Потому «Охота на дьявола» и выглядит как телевизионный фильм, а не сериал. Больше ничего рассказывать не буду: в детективах нельзя раскрывать сюжет — смотрите!

Так вот, возвращаясь к человеческим слабостям: все спиртное за меня выпили мои герои. (Смеется.) Я предпочитаю трезвый образ жизни. Только однажды позволил себе лишнего: в 17 лет на Новый год родители решили нам с другом преподать урок. Мы взяли с новогоднего стола все, что хотели, и, естественно, не рассчитали. Смешали все подряд, и меня в какой-то момент не стало — просто отключился. Мама, конечно же, привела в чувство, наутро даже голова не болела. Но урок этот я запомнил на всю жизнь. Всегда знал меру, с какого-то момента вообще от спиртного отказался.

— Что в творческой, особенно актерской, среде является редкостью.

— У меня перед глазами пример моего отца, который, как и все творческие люди, мог себе позволить. В советские времена в творческой богеме существовало правило: если не пьешь, ты не гений. Злоупотребляли многие. Но отец в какой-то момент отрезал: «Всё». У меня в то время пошли первые успехи в профессии, и он сказал: «Я не имею права тебя подставлять». Вот такой характер. В этом интервью как-то у нас получилось, что мы много говорим об отце. С другой стороны, мне это приятно, поскольку ему в этом году исполнилось 75 лет.

— Передайте ему наши поздравления! До «Бригады» у вас было довольно много фильмов, больше двух десятков, но почему-то именно криминальный авторитет Саша Белый возвел вас в ранг народного любимца…

— Совпадение, так сошлись звезды. Тема этой криминальной саги совпала­ со временем, и потребовался именно такой герой. Потому он и полюбился, и картина стала культовой. В ней отразилось все то, что пережили люди в 1990-х годах. Многие узнали себя. Часть молодежи увидела героя, на которого можно равняться, пример крепкой мужской дружбы. Другие парни — некую гангстерскую браваду, просто сильных ребят, способных заткнуть за пояс кого угодно, быть смелыми, решительными и хладнокровными. А женское население открыло для себя мужественного героя, настоящего мужчину, любящего, которого женщинам так недостает. Того, кто способен сказать: «Твои проблемы — это мои проблемы, и решать их буду я!» Уже 15 лет прошло с момента выхода фильма на экраны, но мне до сих пор люди пишут, благодарят, делятся своими историями.

— Как вы восприняли обрушившуюся славу?

— Когда читаю свои интервью того времени, думаю: «Боже, сколько же мальчишества, бравады, какой-то абсолютно детской заносчивости, максимализма!» Наверное, это присуще молодости, когда тебе все по плечу и в высказываниях своих ты абсолютно ничего не стесняешься. Но голову я тогда не потерял. Может быть, потому что была уже театральная «прививка» — сыграл в 22 года Есенина, был первый успех. Поклонницы, роли в знаменитой «Табакерке» — нашумевший в свое время спектакль «Псих», первые хвалебные отзывы критиков, многочисленные театральные премии и награды. То есть к «Бригаде» я подошел уже более или менее известным театральным артистом.

— Однако с тех пор вы в интервью не столь откровенны. Например, детей своих не показываете, ничего не рассказываете о них. Разве что по поводу младшей, Маши, родившейся в июле прошлого года, сообщили, что после ее рождения впервые почувствовали себя отцом.

— Нет, не впервые — потому что у меня есть дети. А впервые по-настоящему. И это две большие разницы. (Смеется.) По той простой причине, что я был при рождении Маши, потом на полтора месяца отказался от работы, чтобы иметь возможность находиться рядом с женой и дочкой, не спал ночами, укачивая малышку, купал… То есть только в 42 года мне довелось испытать то, что должен испытать отец изначально. Я прочувствовал наконец-то эти новые, потрясающие ощущения отцовского счастья. Чего и всем отцам желаю.

И на этом о детях все. Есть границы, за которые я в личное не пускаю. Мне кажется, излишнее внимание, особенно журналистов, только вредит развитию и воспитанию детей. Очень бы хотелось, чтобы они выросли самостоятельными людьми, без оглядки на известность родителей.

К сожалению, известность имеет и другую сторону. Это всегда колоссальная проверка для психики детей. Скажем, ребенок пошел по стопам своих родителей, но оказался недостаточно талантлив. Каково ему выслушивать комментарии «доброжелателей» в свой адрес? Или, наоборот, при наличии таланта, находясь в одной профессии с известными родителями, он будет под прицелом постоянного внимания — ведь будут сравнивать. И наверняка найдутся те, кто нарочно будет занижать его самооценку. Ему придется постоянно доказывать, что он тоже творческая личность, а не чей-то там сынок или дочка. Даже если ребенок известных людей будет работать по другой специальности, все равно он обречен на нездоровый интерес к своей персоне. Вот чего хотелось бы избежать. Надеюсь, вы меня по-человечески понимаете.

— Многие мужчины совсем маленьких детей как-то не воспринимают, они их даже раздражают.

— Не знаю. Возможно, когда отец все сваливает на маму, то оказывается как бы отстраненным. Но я всеми силами Аню поддерживаю. К слову, могу даже поделиться с другими молодыми папами своим опытом по части техники укачивания, чтобы малыш спокойно засыпал. Эту методику описал американский педиатр Харви Карп. Кому интересно, погуглите и найдете. Это действительно работает с грудничками: буквально за минуту я дочку укачивал, прямо как по волшебству. Но так было только на начальном этапе. Сейчас Маша постарше, и, естественно, это уже не действует.

— Сергей, жизнь — штука витиеватая, порой с неожиданными поворотами. Встретив Аню, вы кардинально изменили свою судьбу.

— Судьба и есть судьба. Она так распорядилась. Очевидно, все, что ни делается в этой жизни, от нее и зависит. Она сводит людей, разводит, переводя стрелку на другие пути. В жизни действительно очень много сложностей, всякое бывает, но, по-моему, при всех обстоятельствах очень важно ценить и прошлое, и настоящее, и будущее. Ведь все взаимосвязано, соткано из сотен тысяч кровеносных сосудов, которые питают и пронизывают нашу жизнь. И нарушать эту капиллярную систему, разрезать по-живому нельзя. С бывшей моей супругой, Ирой, мы смогли сохранить хорошие отношения, вместе работаем в театре, который я возглавляю, она по-прежнему остается соучредителем Фонда поддержки и развития социокультурных проектов Сергея Безрукова, и я до сих пор помогаю ей. Мне кажется, это и есть самое главное — в любой ситуации оставаться людьми и сохранять нормальные взаимоотношения. Не у всех получается, у меня, слава Богу, получилось.

Что же касается Ани, то связующим звеном оказался фильм с символическим названием «Млечный путь», в котором она была соавтором сценария и режиссером. Это простая и очень добрая семейная история.

Как потом рассказывала Аня, она долго искала актера на роль главного героя, рассматривались многие претенденты. Основной был Костя Хабенский, но у него не сложилось: графики не совпали. И тогда продюсер фильма, с которым мы работали на картине «Высоцкий. Спасибо, что живой», предложил меня. Аня категорически отказалась. «Мне, — говорила, — очень мешал твой образ: личность сильная, уверенная в себе. А нужен был обыкновенный человек, инженер. В душевном раздрае, с простыми человеческими проблемами: развелся, дети в другом городе, куча невыплаченных кредитов. В твоих прежних работах я такого не видела». А потом она случайно наткнулась на какое-то мое интервью, где неожиданно для себя рассмотрела во мне обычного человека.

Мне прислали сценарий, роль очень понравилась. Дальше нужно было совместить наши графики. Я мог выкроить только три недели, о чем честно предупредил. Съемки спланировали под мое свободное время. Проблема заключалась еще и в том, что съемки должны были проходить в родных краях Ани — на Байкале, но снимать было невозможно, пока не замерзнет озеро, которое в ту теплую зиму никак не замерзало. Но именно к нужному сроку Байкал все же покрылся льдом. То есть каким-то непостижимым образом совпало все. Вот так в моей жизни появилась Аня, с которой мы год назад, а именно 11 марта, тихо-скромно, без лишней шумихи поженились.

Постепенно я узнал, что в ней удивительным образом сочетается все: она разносторонне талантлива в творчестве, но это не мешает ей быть еще и потрясающей хозяйкой. Готовит необычайно вкусно, обожает создавать домашний уют, и это у нее здорово получается, потому что Аня обладает замечательным художественным вкусом.

Даже в моей гримерной интерьер придумала. Когда я пришел руководить театром четыре года назад, это был Московский областной дом искусств — попросту говоря, ДК. Если бы вы видели ту мою, прежнюю гримерку! И вот к моему дню рождения Аня устроила мне сюрприз. Отыграв накануне спектакль, я разгримировался и пошел домой. В этот самый момент в мою гримерную вошла группа спецов, которая за ночь все в ней видоизменила по Аниному проекту. Назавтра у меня день рождения. По сложившейся традиции в театре проходил мой творческий вечер — спектакль под названием «И жизнь, и театр, и кино». Перед ним артисты поздравили меня на сцене, после чего я пошел к себе. Открываю дверь в гримерную и… теряю дар речи. Я свою комнату не узнал. В ней поменялось все и стало так уютно! (С улыбкой.) И ведь Аня умудрилась договориться со всеми в театре, чтобы никто мне не проболтался раньше времени.

— Вы играете в кино и на сцене, озвучиваете, продюсируете, выпускаете музыкальные альбомы и аудиокниги, участвуете в телепрограммах, а теперь еще и театр возглавили. А это вы зачем на себя взвалили: чего-то добиваетесь или просто натура такая неуемная?

— Вот, честно, не знаю. Интересно — наверное, в этом суть. Говорю же, я вырос в театре, это реально мой второй дом, который я очень люблю. Иначе не взялся бы за такой груз. Но мне кажется, у меня неплохо получается. (С улыбкой.) Московскому Губернскому театру — кстати, я сам и название придумал — уже три года. И мне приятно видеть реальный результат сделанного. Ну правда же, за это время театр стал известен, приобрел своего зрителя. У нас очень необычный, разнообразный репертуар. Спектакли представлены в самых различных жанрах — для взрослых и детей, есть даже музыкальные спектакли с участием Губернаторского оркестра Московской области, который тоже часть нашего большого коллектива. За три с лишним года мы выпустили около 30 премьер! Есть уже свои звезды: Карина Андоленко, Антон Хабаров, Александр Соколовский, Гела Месхи, Александр Тютин, Валерия Ланская и многие, многие другие. Приходите к нам в Московский Губернский театр, у нас очень интересно. Не пожалеете!