В Мурманской области губернаторским постановлением установлены квоты на добычу дикого северного оленя, внесенного в региональную Красную книгу. 77 лицензий уже распроданы — по смехотворной цене 950 рублей за голову. Список их счастливых обладателей держат в секрете: отвечая на вопросы депутатов областной думы, представитель регионального Минприроды назвать их отказался, сославшись на закон о персональных данных.
Запрет на отстрел северного оленя действует не по всей стране. К примеру, в Якутии вы запросто можете вернуться из сафари с трофеями. Но в Якутию из Москвы лететь далеко и дорого, а VIP-туризм вроде лососевых туров в рыболовные лагеря для мурманского губернатора Марины Ковтун, раньше трудившейся как раз в туристической сфере, направление приоритетное. О нем — добрая половина презентаций инвестиционной привлекательности региона. Как заманить туриста, если лосось второй год болеет, а промысел краба в прибрежной зоне запрещен?
Популяция дикого оленя в регионе, по данным оленеводов и коренных жителей, близка к нулю. Оскудела она в годы бесконтрольной охоты, читай браконьерства. Оно же истощило совхозные и общинные стада (домашних оленей в области не более 55 тысяч). В критической ситуации Минприроды ввел трехгодичный мораторий на отстрел, сокращение популяции прекратилось. В 2014 году дикий северный олень был внесен в Красную книгу региона. Этим летом срок моратория закончился, но вместо его продления областное Минприроды к началу сезона — к 1 декабря — подготовило документы для выдачи лицензий на охоту.
В министерстве настаивают, что действуют по закону: дескать, ограничения были временные, а сейчас квота небольшая, всего 1,8 % от общей численности. Правда, кто и как считал эту численность, неясно. Профильный министр Эльвира Макарова настаивает, что просчет был проведен весной, дикого оленя считали с вертолета и насчитали 3960 голов. Оленеводов эта цифра приводит в недоумение, по их наблюдениям дикий олень — редкость, осталось, возможно, несколько сотен. Совершенно неясно, как с высоты отличить дикое стадо от домашнего, клейменого. Тем более, что ни коренные жители-проводники, ни сотрудники крупных кооперативов «Тундра» и «Оленевод» к мониторингу не привлекались и даже о нем не знали.
На вопрос «Новой» завсектором по учету и мониторингу объектов животного мира Минприроды Дмитрий Каск сообщил, что работы проводила в апреле некая авиакомпания «Бумеранг», выигравшая тендер, правда, цену контракта он назвать затруднился. Она обнаружилась на сайте госзакупок: 1 миллион 44 тысячи рублей.
Когда разразился скандал, госпожа Макарова предложила провести новый авиамониторинг, уже с привлечением оленеводов, а также побожилась, дескать биоразнообразие важней охоты, чиновники и рады были бы запретить охоту, но не могут — лицензии уже распроданы.
Андрей Рейзвих, председатель кооператива «Оленевод», уверен, что случившееся — не ошибка, а сознательное решение, пролоббированное кем-то из любителей пострелять. Он публично пообещал засудить чиновников за фальсификацию подсчета животных. И готовится подсчитать ущерб от браконьерства: домашние олени на Кольском полуострове выпасаются в той же тундре, что и дикие, лицензия действует на всей территории региона, так что маршруты стад и охотников пересекутся обязательно. А издалека домашнее животное от «дикаря» неспециалисту не отличить — принадлежность определяется по клейму на ухе.
Кроме того, если во время моратория оленья шкура была не трофеем, а уликой, то сейчас человек с ружьем по тундре может гулять свободно. Сколько он реально отстрелил животных, проверить почти невозможно. В 90-е их били сотнями. Председатель кооператива «Тундра» Виктор Старцев вспоминает, как браконьеры внаглую целились в совхозных оленей, которых пастухи гнали в загон. И серьезно говорит, что впереди перестрелки и поножовщина: саамы-пастухи к оленю относятся по-особому, это культ. Вооруженных чужаков на своей родовой земле не потерпят. Проблема не только в физическом уничтожении стад, но и в том, что люди с карабинами попросту их распугают. Собрать разбежавшееся стадо — дело дорогое, хлопотное и не всегда удачное. Случалось, что рассеянные стада гибли целиком. А хозяйства, чтоб собрать остатки, вынуждены были фрахтовать вертолеты.
Александр Шестак, глава Ловозерского района, оленеводческого центра области, уверяет, что право на отстрел грозит его району нешуточной бедой: первыми в прицел попадет оленеводческий кооператив, который обеспечивает рабочими местами три отдаленных села. Он уже это проходил — в разгар браконьерства. Тогда жители крошечного села Краснощелье, куда попасть можно только на вертолете, объявляли голодовку — собственно говоря, есть им было просто не на что: ни работы, ни зарплаты, ни оленей. Шестак предупредил областную власть: чиновники играют с огнем и рискуют получить новый социальный взрыв.
По признанию замминистра рыбного и сельского хозяйства области Марины Гончаровой, оленеводство — единственная рентабельная отрасль сельского хозяйства на Кольском полуострове. При этом ему достается лишь 3% бюджетных дотаций, остальное уходит в перманентно банкротящиеся мясомолочные бизнесы и аквакультуру.
В документах, поданных Министерством природы в областную думу, возобновление охоты мотивировано, в том числе, решением, якобы принятым коренными жителями тундры на общественных слушаниях в Ловозерском районе. Но вот беда — ни глава района, ни руководители кооперативов что-то не припомнят, чтобы такой вопрос на слушаниях вообще поднимался.
Сейчас чиновники ссылаются на невозможность отозвать проданные лицензии, что, кстати, противоречит нормам Гражданского кодекса, ФЗ «О животном мире» и «Об охоте». А также уверяют, что возмущение оленеводов стало для них сюрпризом. Однако соответствующее письмо Андрей Рейзвих подал губернатору еще в августе (копия — в распоряжении редакции). В нем указано, что данные учета дикого оленя сфальсифицированы Министерством природы, а также детально разъясняется вред от возобновления охоты. Ответа на это письмо он не дождался.
0
22.00
