ТОП 10 лучших статей российской прессы за
March 20, 2015

Сейчас «Интерскол» занимает 24% российского рынка строительного оборудования — дрелей, перфораторов и т. д. Это больше, чем продают в России Makita, Bosch и прочие мировые знаменитости вместе взятые. В результате кризиса «Интерскол» планирует захватить 40% внутреннего рынка.

— Запустится полный цикл производства, и это будет в первый раз после того, как в 90-е годы отрасль была похоронена государством, — говорит Жигайлов.

Своими конкурентами они считают, например, такие предприятия в России, как Robert Bosch, крымский Фиолент, Ижевский механический завод. Но, по правде говоря, на «Интерсколе» полагают, что сами круче всех. Ведь они строят крупнейший завод в Восточной Европе, который будет производить пять миллионов дрелей и перфораторов в год.

— Все анализы показывают, что в связи с ослаблением рубля большинство потребителей будут переходить с дорогих европейских марок на «Интерскол», — говорит Алексей Жигайлов.

Если производить комплектующие на собственном заводе, а материалы к ним покупать внутри страны, экспортные товары не смогут конкурировать с ними уже на уровне себестоимости, решили в компании — и начали переводить производство в Россию.

У компании есть несколько заводов в России, Европе и Азии, и сейчас все они едут или уже переехали в Татарстан, особую экономическую зону «Алабуга».

Если несмотря на санкции, цены на нефть, двойной курс доллара и нереальную ставку по кредитам им все-таки удастся построить еще два заводских корпуса, они засыпят нас своими шлифовальными машинками и шуруповертами.

Главное, что произошло с российской экономикой на сегодняшний день, — это падение внешнеторгового оборота. Экспорт снизился на 30%, импорт — на 40%. В минусе — наша страна уменьшает свою долю в мировой торговле, в плюсе — возможности импортозамещения, захвата собственного рынка. Быстро растет производство не только сыров и мяса (что, понятно, следствие контрсанкций), но и, скажем, стройматериалов, металлических труб, насосов.

Алабуга

Зиме конец, и мир обесточен. Серое от облаков небо нависло над серой от потемневшего снега землей. Люди и машины, как между плоскостями пресса, выглядят такими же серыми. В природе кризис. Но конфликт времен года скоро разродится весной.

Рано утром завод выглядит безжизненным. Он похож на новый магазин, в котором еще не развернули торговлю. Кабинет директора вопиет новым полом, мебелью и дверями. В межсезонье директора мучают скачки давления, и, насилу улыбнувшись, он спрашивает:

— Тема-то у вас какая?

— Как выживает промышленность в это время.

Он долго молчит. А потом говорит с досадой.

— Плохая у вас тема! Плохо выживает!

— Как плохо? У вас тут все новое — и цех, и кабинет.

— Только построили, надо работать, а попали под санкции, — он встает и начинает прохаживаться вдоль коричневого полированного стола. — Станки только завезли!

— Но вы же производите инструмент?

— Из китайских комплектующих — производим…

Он уходит в приемную и куда-то дальше, слышно, как он смеется и пересказывает кому-то мои слова.

— Хотите, — заглядывает снова, — покажу.

В соседнем кабинете сидят двое молодых людей, перед ними — стопки бумаг.

— Вот, — говорит директор, — посмотрите, как выживает промышленность: долг 27 миллионов и полтора миллиона есть в наличии. Вот сидят два человека, думают, как этими деньгами закрыть долг и двигаться дальше!

Директор уходит.

Считают, считают. Распределяют небольшие суммы.

— Еще 39 тысяч ПО «Погрузчик», — говорит девушка.

— У тебя денег уже не должно было остаться, — сухо замечает молодой человек. Айрат Галеев, он же исполнительный директор.

— Еще 40 тысяч есть.

— Молодец! — улыбается он.

Основная проблема новых промышленных инвестиций в России —дефицит и высокая цена денег. Самым сильным шоком дляреального сектора экономики стало повышение ставки ЦБ в концеминувшего года. И хотя она уже дважды снижалась (и сейчассоставляет 14% против 17% в середине декабря 2014-го),кардинально ситуацию это вряд ли улучшит.

Исполнительный директор

— Как же вы будете выходить из положения?

— Есть определенные сроки, в которые мы должны уложиться по оплате, кому-то через месяц, кому-то — через пятнадцать дней. Есть компании, которые позволяют сначала брать товар, а потом оплачивать. Потому что ситуация такова, что… так удобнее работать.

— Это всегда так было?

— Нет, не всегда. Большая часть, конечно, требует предоплату. Но надеемся, что в будущем, когда мы нарастим объем, выйдем на то, чтобы компании давали в долг.

— А это нормальная ситуация, когда у вас 27 миллионов долга и полтора миллиона в наличии?

— Ну, ситуация не совсем нормальная, но в условиях экономического кризиса… то, что мы еще платим, — это, я считаю, нормально! Если мы не будем платить совсем, можно считать, что уже плохо, и нас обанкротят. Но мы еще платим.

— Значит, переводя такую ситуацию на отдельно взятого человека с кредитами и в условиях задержки зарплаты: если платит, но не выплачивает полностью и в срок, это нормально?

— Ну конечно.

— То есть такой человек может считать себя нормальным ответственным плательщиком?

— Конечно, и банки идут навстречу такому клиенту, замораживая выплаты.

— А ваши сотрудники сталкиваются с такими проблемами?

— Ну, кризис на всех сказался: цены выросли, а зарплаты остались на месте. Мы тоже зарплату людям не поднимали. Но самое главное, что мы зарплату, которую обещали, выплачиваем в срок. Нет такого, чтобы мы совсем людям ничего не платили. Вопрос о повышении зарплаты стоит. Но для этого нужно уйти от убытков.

Кризис стал общим местом, задержки платежей переносятсяконтрагентами пока с пониманием, неформальный деловой обычай вэтой части по традиции несколько смягчает удар кризиса. По даннымМинэкономразвития, «наибольший рост задолженности по кредитамбанков зафиксирован в секторах, занятых производством товароввнутреннего инвестиционного спроса и традиционно высокозависимых от заемных средств, а именно, в строительстве,производстве прочих неметаллических продуктов, в химическомпроизводстве, в целлюлозно-бумажном производстве, в производствемашин и оборудования».

Совещание с Китаем

— Арсений находится в Китае, а Сергей — наш главный по закупкам, — объясняет директор по закупкам Андрей Никитин.

Никитин сидит в зеленоватом стеклянном кабинете перед ноутбуком, его собеседники — в квадратиках скайпа. Они вырабатывают общую позицию перед совещанием с Китаем. То, что по ту сторону монитора есть кто-то, кто главнее Никитина в части закупок, объясняется тем, что завод в Алабуге — только одно из предприятий компании.

А с китайцами проблема.

— Кризис, — объясняет Андрей Никитин, — компания снизила заказ, а китайцы наделали вперед, по старой норме. Теперь хотят, чтобы мы забрали все сразу. А нам сразу столько не нужно.

У китайского завода «Интерскол» берет корпуса и электродвигатели для своих дрелей уже много лет. Так что рано или поздно они разберутся, а пока помощники Никитина Алиса и Женя бегают из кабинета в отдел и обратно. Им очень нужно найти таблицы, подтверждающие, что они действительно уменьшили заказ.

В кабинет заходит высокий парень в оранжевой футболке и протягивает Никитину какую-то бумажку.

— Что, еще не оплатили, что ли? — Никитин меняется в лице.

— Нет.

Он ругается без звука, только одной артикуляцией, словом, которое нельзя называть:

— *****!

(Ну а что? Он же тоже его вслух не сказал?)

— Срочно сделай служебку!

— Я смотрю, это нормально, что денег нет?

— Да, это нормально. В начале года всегда так. Это сезонный инструмент — в начале года продажи низкие, спад. Еще, конечно, кризис немножко наложился, инвестиции в завод — но это все рабочие моменты…

— Конечно, мистер Пан! — прерывает нашу беседу Арсений, взявший по ту сторону монитора ноту оптимистичной октавы. — Очень хорошо, что у вас все готово! Это очень хорошо!

«Интерскол» закупает металл и пластик у российских заводов. Если к июню завод и правда выйдет на полную мощность, они еще поднимут закупки. Получается, они могут судить о состоянии смежных отраслей.

— Металлурги ровно сидят, — говорит Никитин. Он имеет в виду, что металлурги подняли цену и гонят металл на экспорт — у них идут продажи.

— Цветной металл — они вообще ориентируются на лондонскую биржу.

Про пластик — аналогично:

— Они тоже гонят товар на экспорт, у них тоже все хорошо.

Про производителей подшипников — тоже все хорошо.

— А председатель совета директоров говорит, что они могут делать далеко не все, что вам нужно, и не в полном объеме.

— Они, — говорит, — еще раз к нам приезжали. Он просто не знал.

— Хорошо, а как вы живете? У вас есть страх перед будущим?

— Я хочу обогнать китайцев!

— Как же вы их обгоните, когда у нас санкции?

— Чем дольше, — говорит, — санкции, тем нам лучше! Чем ниже цены на нефть, тем лучше!

— Почему?!

— Живет же Япония без нефти!

На этих словах Алиса и Женя резко ретируются из кабинета. Пока мы говорили о высоком, переговоры о приземленном зашли в тупик. То есть уткнулись в таблицу, подтверждающую количество заказов. Ее панически ищут.

Мистер Пан аргументирует цифрами:

— Полтора миллиона!

— Миллион двести двадцать, — парирует Арсений.

Китаец молчит.

— Мистер Пан, вы же приезжали, мы же договаривались. Нам сейчас кредит нужно заплатить.

Мистер Пан ругается по-китайски.

— Мистер Пан, то есть вы не можете нам отгрузить?

— Не-не!

За дверью окончания разговора ждут мужчина и женщина. Они похожи на пару, пришедшую подавать заявление в ЗАГС, в таком же напряженном и радостном настроении.

— Это ваши поставщики?

— Это потенциальные поставщики, — поправляет Никитин.

Через десять минут — неведомо как — Арсений уже договорился с китайцами об отгрузке.

— Ну что, мистер Пан, давайте мы посчитаем и пришлем. Что вы будете ждать? Вы же быстрое решение все равно не примете? — стопроцентно попадает в китайский менталитет Арсений и добивается своего.

— Да-да-да-да! — доволен китаец.

Через минуту Арсений радостно болтает что-то про выпивку.

— Так мы не на свои пьем, мистер Пан, мы в гости ходим!

— Шутки уже пошли, — замечает Никитин.

Оказывается, это протокол.

— Ну что, мистер Пан, давайте прощаться? — виртуозно завершает Арсений. — Я скоро к вам приеду!

Страшно подумать, как Россия и Китай заключали газовый контракт.

Обострение отношений России с Западом обозначило поворотэкономики на Восток. На фоне падения торговли оборот со странамиАзиатско-Тихоокеанского региона вырос за год на 8%.Американский макросоциолог Эммануил Валлерстайн в узком кругус участием одного из авторов высказал гипотезу, что «миссия России— индустриализация третьего мира». В некоторых отраслях это ещевозможно, велик опыт промышленного строительства за рубежом. Ново многих секторах и наоборот: недостающие станки и технологиипри закрытии Европы будут поступать из Азии.

Квалифицированные рабочие

Как все квалифицированные специалисты, эти двое смотрят вокруг с иронией. Оба налаживают работу китайских автоматических линий по производству электродвигателей.

Они дважды отучились в Китае и относятся к нему с преклонением.

Китайские линии перемигиваются красно-желто-зелеными лампами, как кассы в гипермаркете. В мониторах каждого станка светятся иероглифы. Скорее русские выучат китайский, чем китайцы русифицируют свои станки.

— Китайцы нам даже сопроводительную документацию к ним не дают! — говорит высококвалифицированный рабочий Миша. — Они боятся, что русские смогут такой же собрать!

— Как же вы в них разбираетесь? — спрашиваю я.

— Надо думать по-китайски, так мне объяснила преподаватель, — улыбается он.

— Вы научились?

— У меня даже вымпел дома есть, с отличием закончил курсы!

Он роется в своем смартфоне и находит фотографию, бархатный красный вымпел, несколько строчек иероглифов, ни слова по-русски, только его фамилия и имя в верхней строчке — и то латиницей.

— Мы за месяц полугодовую программу прошли! Нам сказали, такого еще не было!

Vogue — китайский высокоточный станок для заточки электродов.

— Это китайцы нам подарили, — говорит высококвалифицированный рабочий Женя. — Они, как ни странно, решили назвать его именно как журнал. Мы сами удивились!

Они вернулись из Китая пораженными.

— У них даже светодиодная подсветка дорог есть! Шок! У нас я такого не видел! — жарко заявляет Женя.

— Ну, надо немного подождать, — я не рассказываю ему, чтобы не потрясти еще больше, что в Европе тестируются дороги на солнечных панелях, которые сами вырабатывают электроэнергию.

— Надо будет — подождем! Я не отказываюсь! Я патриот своей страны! — не снижая пафоса, продолжает он. — Если будет война, я буду за нее воевать!

— Женя у нас настолько патриот своей страны, что даже в Китае отказывался есть китайскую еду, — поддразнивает его Миша.

— Ну… потому что она жирная… — теряется Женя.

— И очень дорогая!

Эти двое ни в чем не похожи, по каждому вопросу у них полярные мнения.

— Я знаю, отчего все эти проблемы в стране, — говорит первый. — Я могу сказать. Потому что Крым отжали!

— А я так не считаю, — говорит второй. — Если бы не забрали Крым, тот же Донбасс бы был!

Но оба считают, что для роста промышленности нужны жесткие меры. И даже расстрелы — как в Китае. Несмотря на то что один — консерватор, а второй — либерал.

Один любит экономику и смотрит РБК. Другой боится за будущее четырехлетнего сына и за свои кредиты. Оба выросли в СССР, повзрослели на сломе. Страна нас, говорят, закалила. Оба уверены, что работу всегда найдут. Много учатся, постоянно повышают квалификацию, имеют высшее образование и говорят без местного говора.

— А у вас есть тревога за будущее? Если этот завод так и не выйдет на полную мощность, если что-то с ним случится?

— В соседний завод пойду, — меланхолично кивает через плечо первый.

Это единственный пункт, по которому они не спорят. Тут куда ни плюнь — попадешь в завод. Особая экономическая зона.

К высококвалифицированным рабочим подходит молодой рабочий Дамир. Китайская линия должна что-то там сливать в нужный момент.

— Ты помнишь, как нам китаец говорил? Одну поднимаешь — все сливается, — подсказывают ему старшие.

— Да! — соглашается Дамир. — Вот мы же ее и нашли недавно!

В целом по России безработица медленно растет, кадрывысвобождаются. Но именно в секторе высококвалифицированныхпромышленных рабочих легче, чем во многих офисныхспециальностях, здесь был ощутим дефицит рабочей силы, частопредприятия сами оплачивали подготовку и переподготовку кадров.Вопрос в том, будет ли в стране курс на дальнейшее развитиепромышленности и внутреннего рынка. Но понятно, что это именнотот пункт, который объединяет и либералов и консерваторов даже вбольшей мере, чем Крым

Женщины-контролеры

Светлана, немолодая, полноватая, с растрепавшимися волосами, долго стоит у линии сборки, втолковывая девушкам про качество. Потом возвращается и устало садится за свой столик рядом с Ириной, тоже контролером качества. Обеим около пятидесяти, обе считают, что им повезло найти работу «в таком возрасте». Обе боятся пенсии в шесть тысяч и собираются работать, «пока могут ползти».

— Вы чувствуете на себе кризис?

— Конечно. Даже если не считать продукты, плата за квартиру выросла на пятьсот рублей, — говорит Ирина.

— Пятьсот рублей — это для вас много?

— Конечно!

— А в кафе вы можете позволить себе пойти?

— Нет, даже раз в месяц. Даже взять молочный коктейль. Кофе вот купила растворимый, я возьму на работу, муж возьмет на работу и сын. И все, на неделю хватит только. Аскорбинка стала двадцать рублей! — Светлана с упреком смотрит на картинку на стене.

— У меня юбилей нынче. Если в кафе идти, это тысяча триста на человека, — раздумывает Ирина. — Не знаю, что делать.

Она привычно отсчитывает от зарплаты свои расходы, и говорит, что остается тысяча свободных рублей, — на них она могла бы купить себе на рынке сапожки. Но потратит на внуков.

— Мы все-таки хорошо пожили в советское время. Ладно.

— То есть вы считаете, что это было лучшее время в вашей жизни?

— Конечно! — в два голоса говорят они.

— Чего вы боитесь?

— Вот есть же ИГИЛ, новости смотрим, страшно. У нас тоже мусульманская республика. Если у нас начнется — не дай бог. Ой, Аллах… У нас тоже два народа здесь.

На втором этаже слишком просторно — здесь должны стоять станки, задержанные санкциями. Вдоль стены — скамейки, на которых отдыхают рабочие во время пятнадцатиминутного перерыва. Сейчас там пусто. Гулко отбивает ритм штамповочный пресс где-то внизу — будто бьется холодное механическое сердце завода. Воздух тяжелый от выхлопных газов крана, загнанного в цех, чтобы разгружать новый, выскользнувший из-под санкций станок.

Инфляция в январе притормозила, но рост цен с конца года, конечно,очень заметен потребителям. По сравнению с аналогичным периодом2014-го потребительские цены выросли на 15%. Стоимость условного(минимального) набора продуктов питания в среднем по России вконце января 2015 года составила 3592,5 рубля, то есть выросла замесяц на 8,3%.

Молодежь на конвейере

На конвейере девушки собирают шуруповерты. Детали привозят из Китая, но к лету, если получится запустить все линии, они почти полностью будут производиться на этом заводе. На первом этаже будет отливаться пластиковый корпус. На втором заработают четыре китайские линии, из которых начнут выходить механические наполнители сердца дрелей — роторы и статоры. И так далее.

Я пробую припаять проводок к китайскому сердцу русско-татарского шуруповерта — получается! Надеюсь, он не пойдет в брак. Значит, квалификации не надо, всему можно научиться за один день. Следующий шаг — маленький электродвигатель вкладывается в корпус. Следующий — корпус накрывают второй половиной, и девушка Таня вставляет в дырочки корпуса десяток шурупчиков.

— Не скучно весь день вставлять шурупы?

— Нет, — радостно улыбается Таня. — Мы здесь меняемся!

Таня учится в Казани в авиационном институте имени Туполева, на заочном. И хотя мама не одобряет ее «неженский» выбор, через год Таня станет дипломированным инженером-технологом по специальности «автосервис». Если все будет хорошо здесь, она не будет менять место работы и останется на «Интерсколе», чтобы расти с самого низа.

— А вас не беспокоит кризис?

— Нет, — улыбается Таня.

— А курс доллара?

— Нет, — улыбается Таня.

Таню не беспокоят цены в кафе и клубах, потому что она домоседка. Зарплаты хватает на одежду и чтобы платить кредит за учебу. Все.

В конце конвейера Ильвир проверяет собранные шуруповерты на работоспособность. Он горожанин в первом поколении. Его родители живут на доходы от собственного хозяйства, их колхоз не сеет и не разводит скот — ничего не производит. Ильвир не ходит по клубам, а платит вместе с братом ипотеку — квартиру они взяли одну на двоих. Платить еще десять лет, но платеж понизится, а зарплата вырастет, надеется он.

У него за спиной женщины вкладывают шуруповерты в пластиковые кейсы, добавляют к ним аккумуляторы, инструкции, наклеивают штрих-коды — и поверх всего яркий кружок: акция «Кобура в подарок!»

— А сколько стоит такой в магазине?

— Не знаем! — говорят женщины. — Тысячи полторы-две!

Получается, тревога приходит с возрастом. Молодым кризисы не кажутся страшными, и тем более они не думают о войне и мире.

В последние два десятилетия родители скорее желали детям«чистой», то есть офисной работы — карьеры юриста и экономиста,самых популярных в России вузовских специальностей. И это былорационально — промышленность сворачивалась, а офисы росли.Похоже, тренд меняется.

Инженеры

На столе в инженерном отделе лежат разнообразные запчасти. Целые, разобранные, разрезанные. Рабочие места разделены клетками перегородок, в клетках, как джекпоты, сидят люди.

— Невозможно зайти в институт, взять специалиста и чтоб он сразу стал тебя удовлетворять, — говорит начальник технического отдела Михаил Скляр.

Он приезжает в Алабугу из Москвы, курирует весь завод. В конце у окна — алабужский инженер Алмаз Шайхерадиев. Он как раз из тех, кого ищет Скляр. Он отвечает за производство электродвигателей и обработку деталей из стали, а также за планировку и расположение оборудования. Новый фрезерный обрабатывающий станок, выданный таинственным образом немцами из-под санкций, пока еще стоит в трех огромных фанерных коробках. После растаможки определять его постоянное место в цеху будет как раз Алмаз.

— Вашей семье пришлось на чем-то экономить в связи с кризисом?

— Мы собирались расширить жилплощадь, продать однокомнатную квартиру и взять ипотеку на двухкомнатную. Но сейчас такие проценты по кредитам, что брать их нет смысла.

В целом Алмаз не беспокоится о будущем, и его руководитель Михаил Скляр — тоже. Пессимизм квалифицированных рабочих сбалансировался непрошибаемой уверенностью инженеров.

Алмаз идет на свой участок посмотреть, как идут дела. Мы проходим через китайские линии, отказывающиеся говорить по-русски. Спускаемся на первый этаж.

— Вот станок, — говорит Алмаз. — Он будет отливать алюминиевые детали.

Рабочий в синем комбинезоне радостно выкладывает четыре детали в ряд.

— Понимаю. А когда его запустят? — спрашиваю я.

— В понедельник! — хитро прищуривается рабочий, и двое других кивают.

— Они пошутили? — спрашиваю я у Алмаза.

— Нет, — улыбается он. — Правда запустят.

— И тогда вы сможете сами производить шуруповерт?

— Нет, — говорит Алмаз. — Еще нужен мотор.

Историки, исследовавшие советскую модернизацию, отмечаливысокое качество инженерных кадров, получивших образование ещев царской России. Они не только могли адаптировать импортныестанки и оборудование, но и модернизировать их, сделать еще лучше.Хочется верить, что это национальная традиция. Но что касаетсяпроизводства станков и промышленного оборудования в России, тоздесь за четверть века воцарилась почти полная разруха.

Совещание по строительству

Как уже говорилось, «Интерскол-Алабуга» будет выпускать пять миллионов дрелей и прочих нужных в строительстве штук. После того как будут построены два корпуса завода. Вторую очередь уже бы начали. Но кризис же.

— В понедельник будете начинать? — волнуется Николай Сергеевич, ответственный за строительство.

— Да, будем завозить все сваи, — успокаивает его подрядчик.

— И когда вы приступите?

— В конце следующей недели.

— А почему так долго? — не успокаивается Николай Сергеевич. — Ваш начальник сказал, что начнут забивать 16-го!

— Ну, если обещал, значит, будем, — с буддийским спокойствием соглашается подрядчик.

Переговорка маленькая, размером с кухню, в ней всего одно окно — и то в цех. На стене висит 3d-план трех очередей завода. Ждут главного инженера проекта, говорят, застрял в пробке. Где пробка, непонятно. Вокруг чистое поле. Дверь открывается, влетает мальчишка с чуть серебрящимися висками, радостный, как щенок на прогулке.

— Извините! Совещание с казахами просто было!

Его распирает от производственного энтузиазма.

— А что у вас с казахами?

— Проект! Завод аккумуляторный хотят строить! Кстати! — он переключается на Николая Сергеевича с тем же энтузиазмом. — Они и с вами хотели поговорить!

В воздухе висит монотонное гудение вентиляции. Николай Сергеевич монотонно перечисляет поручения подрядчику: очистить колодцы, дождеприемники, входы в подвалы, отмостки. Главный инженер увлеченно переписывается с кем-то в смартфоне.

Я больше не могу сдержать любопытство.

— Вы руководитель проекта?

— Главный инженер! — жизнерадостно улыбается он.

— А сколько вам лет?

— 26!

Когда до него добирается Николай Сергегевич, он вступает с тем же энтузиазмом.

— Проектирование идет полным ходом! Единственное — не получили согласование на воду и канализацию!

— В понедельник дадим, — одобрительно косится на него Михаил Беляев, главный специалист службы технического надзора.

— Когда нам дадите проект? — строго спрашивает Николай Сергеевич.

— Давайте к следующему совещанию я точно назову сроки!

— Я смотрю, что у нас с деньгами сложности, — косится Николай Сергеевич на подрядчика. — Но уже деньги поступают, и мы мелкими шажками будем двигаться. В апреле правительство приняло программу поддержки… а от этого зависит, получите ли вы деньги.

— Мы все равно будем строить, — улыбается подрядчик. — Нам денег не надо!

— Мы обязательно все равно заплатим, — говорит Николай Сергеевич. — Так что вот, видите, скребем, пыхтим, но все равно строим.

Опять же к макроэкономике инвестиций в России. Вмашиностроении отношение процентных платежей по кредитамк прибыли от продаж составляет 92%, в производствестройматериалов — 98%, а в агропромышленном комплексе все111%. Средневзвешенная ставка по рублевым кредитампредприятиям в конце года составила 18,3%, что превысило еепредыдущий пик в глубоко кризисном финале 2008 года, когда онасоставляла 17,1%. С тех пор реальная ставка плавно снижалась доиюля 2011 года (7,9%) — а затем начала ползуче расти. На этом фонеэкономика страны чувствовала себя все хуже и хуже еще до всякихсанкций.

Самый главный директор

— Это время я воспринимаю как шанс для того, чтобы смогла заработать российская промышленность. — Мы с председателем совета директоров «Интерскола» Сергеем Назаровым встречаемся в Москве. — Он болевой, но это шанс. Последний раз такой был в 1998 году. Последние полтора-два года правительство ведет политику господдержки предприятий промышленности и сельского хозяйства.

— Не слишком ли позитивно вы смотрите на то, что сейчас происходит?

— Надо смотреть позитивно. Страна и люди — мы были перегреты. У нас самые дорогие бутики, самая дорогая недвижимость, при том что страна ничего не делает, только качает нефть и газ. Те люди, которые привыкли тратить незаработанные деньги, конечно, переживают. Конечно, зарплаты у нас завышенные, они не соответствуют уровню развития нашей промышленности.

— Но, видимо, это только в Москве. Сколько получают рабочие на заводах, 12–15 тысяч?

— Если бы заводы выпускали конкурентную продукцию, зарплата была бы выше. Но это не беда рабочих, это беда экономики. Наши фабрики и заводы сегодня имеют архаичные технологии, и производительность труда отстает от западной в два-три раза. До 1994 года я работал главным инженером на заводе, который выпускал электроинструмент. За двадцать лет с тех пор производительность в мире увеличилась как минимум в десять раз, а перевооружений заводов почти не происходило. Это наша беда, что мы не можем производить конкурентный продукт.

— Вы купили итальянский завод, чтобы получить их технологии. А что с российской инженерной мыслью, у нее есть какие-то прозрения?

— В технологической части мы безнадежно отстали: станки — сверлильные, токарные, фрезерные — у нас не выпускаются двадцать лет. Но у инженеров-конструкторов есть очень много интересных разработок. И благодаря нашим российским инженерам мы будем выпускать новый двигатель для электроинструмента. У него выше коэффициент полезного действия, меньше габариты, он более надежен. С июня-июля мы будем ставить его в болгарки. В мае окончательно придет оборудование, и мы начнем выпускать эти модели.

— А какие у вас антикризисные меры? Экономия?

— За своим потреблением мы и так следили. А в продажах существовало несколько посредников, три ступени до конечного потребителя. Кризис заставил и нас, и наших дистрибьюторов сократить цепочку до двух ступеней. Сейчас у нас 50% прямых продаж по схеме «мы — магазин». С учетом сегодняшней экономической ситуации мы поняли, что можем 80% добавленной стоимости производить у себя. У нас много импортных комплектующих, а если мы будем производить их на собственном предприятии, мы очень серьезно снизим себестоимость. То есть если раньше мы какую-то детальку покупали в Европе, то сегодня сделаем ее сами.

— Как чувствуют себя ваши поставщики в России?

— Вы знаете, сегодня все заводы зашевелились. Те, которые чувствовали себя очень плохо два-три года назад, сегодня начинают шевелиться. Если сравнить с девяностыми-двухтысячными, то тогда закрывались тысячи предприятий, а сейчас — десятки. Но десятки и открываются.

— Чувствуете ли вы падение спроса?

— Да, безусловно. Спрос падает с учетом падения доходов. Спрос падал с начала 2013 года линейно: в третьем квартале падение было 20%, в четвертом — 35%. По первому кварталу 2015-го наш прогноз — 50% падения спроса.

Судя по многим индикаторам, состояние российской экономикистало особенно сильно ухудшаться еще с марта 2013-го, именно тогдареальная ставка по кредитам предприятиям достигла локальногопика в 10,2%, после чего несколько снизилась, а с начала минувшегогода опять пошла в рост. Нужно рационально искать способы выходаиз кризиса в политике, а не просто пенять на внешние условия.Кризис действительно дает шанс на появление новой политикистимулирования развития собственного производства, рассчитанногона внутренний рынок.

Как перестать волноваться и начать производить

Сергей Назаров говорит не об оптимизме ожиданий (типа «экономика сама перейдет в фазу роста»), а об оптимизме деятельного человека: если делать, то, может, что-то и получится. А если не делать, то точно ничего не будет:

— Все, что я говорил в оптимистическом ракурсе, я говорил только с учетом того, что будет оптимистический сценарий развития промышленности, включающий поддержку правительства. Без правительства ни одна производственная компания не выдержит. Кредит под 20%, который нужно вкладывать в завод окупаемостью в восемь лет, это 160%. Мы платим в полтора раза дороже за счет процентов по кредиту. В 2009-м был курс на поддержку банков. Сейчас нужно поддержать множество, тысячи производственных компаний. Но эти тысячи компаний создают миллионы рабочих мест. Правительство делает сейчас все шаги в этом направлении: подготовлено несколько постановлений по импортозамещению, поддержке высокотехнологичных компаний. Чего не хватает, по-моему, — на среднем уровне механизмов господдержки нет. Есть идеи, есть постановления. Механизмы, к сожалению, не совсем быстро работают.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, с момента подачи заявки на финансирование до принятия решения обычно уходит год, минимум полгода. Когда нужно, чтобы это занимало месяц хотя бы.

— Какой поддержки вы хотите?

— Что нам нужно — нам нужны какие-то недорогие кредиты. Но под 22%, да и под 12% нельзя работать. Невозможно построить заводы и фабрики под такие проценты. Это нонсенс, это не сработает.

— А вот что касается налогов — есть ли у вас собственные соображения на этот счет?

— Без налогов государство жить не может. Мы много лет работаем и платим все налоги, и мы уже привыкли. Если бы, конечно, облегчили, нам было бы хорошо. Но могу сказать, у нас еще есть завод в Испании, все налоги там выше, чем в России: и на зарплату, и на прибыль, кроме НДС. И с другой стороны, мы построили завод в особой экономической зоне, где имеем льготный налог. Нам грех жаловаться.

— Что самое неудачное в нашей экономической политике?

— Правительству надо было бы давно использовать высокие цены на нефть для поднятия промышленности. Конечно, в кризис как-то они помогают. Но если бы у нас уже работали заводы, нам сейчас кризис бы был нипочем. Если бы мы производили станки, мы бы производили все. 50% импорта заместили бы — влияние цены на нефть на экономику было бы нулевое. Как только начал формироваться стабилизационный фонд, надо было создать механизмы по развитию промышленности.

— А бывали ли в нашей стране удачные экономические решения?

— Бывали. До… перестройки. В 30-40-е годы экономика росла на 20% в год. Авиационных заводов построили восемнадцать за десять лет, восемь ГЭС, а сколько металлургических комбинатов, тракторных заводов. Даже у китайцев в период бурного расцвета в 1990-2000-е годы экономика росла лишь на 9-10%.

Без комментариев.

Конец дня

Снова завод. Восемь минут пятого. Рабочий день заканчивается через 37 минут. Осталась уборка — и домой. В 17.15 автобус — в Набережные Челны и Елабугу.

План превышен: вместо двух тысяч изделий собрали две тысяч семьсот. Это уже не так далеко от цели: миллион двести пятьдесят тысяч изделий в год — это три с половиной тысячи в день.

— Поверьте, по сравнению с тем, что было пятьсот и тысячу лет назад, мы не так плохо живем. Даже когда у нас нет денег, — улыбается директор по закупкам Андрей Никитин.

Еще бы, ведь сегодня он одержал тактическую победу в переговорах с китайцами.

— А кризисы происходят каждые десять лет. Рынок просел где-то на сорок процентов, — говорят на заводе. Но цены мы почти не подняли. Мы рассматриваем это как инвестиции.