– Бунинская проза вся овеяна его страхом смерти. Конечно, любая литература есть борьба с небытием: все остающиеся в тексте люди и предметы обретают бессмертие. В этой способности с литературой могут сравниться только хорошая реалистическая живопись и фотография. Фигуры, предметы, события застывают, как мухи в янтаре, – попали туда, и уже навеки. Искусство модерна и постмодерна – не такое, потому что не связано с действительным отображением мира, передавая не его, а отношения с ним художника. Реализм же сродни тому янтарю. Бунин закрыл череду великих русских реалистов, вместе с Набоковым.
У Бунина жажда жизни была страстной, отсюда его невероятная изобразительность.
И от обострённого восприятия. «Я всё физически чувствую… и как остро. Боже мой, до чего остро, даже больно!» Лев Толстой так же воспринимал жизнь, о чём сам Иван Алексеевич писал.
– Бунин был физиологический человек, что проявлялось в его манере письма. Мой любимейший рассказ у него – «В Париже» из сборника «Тёмные аллеи». Как он начинается? «Когда он был в шляпе, – шёл по улице или стоял в вагоне метро, – и не видно было, что его коротко стриженные красноватые волосы остро серебрятся, по свежести его худого, бритого лица, по прямой выправке худой, высокой фигуры в длинном непромокаемом пальто ему можно было дать не больше сорока лет. Только светлые глаза его смотрели с сухой грустью, и говорил и держался он как человек, много испытавший в жизни». В чём здесь тайна? Почти всё написанное им, по его же свидетельству, выдумано, он видел картинку сразу и целиком и дальше только описывал её, поэтому изображение у него настолько точно. Из слов о том, что «ему можно было дать не больше сорока лет», понятно, что этот человек старше и что его увядание, суживающийся горизонт жизни упомянуты здесь неспроста. В первых же строках возникает лёгкое, едва уловимое предвестие драмы, может, даже трагедии, что разыграется потом.
Виртуозное бунинское письмо поразило читателей после первых же его прозаических опытов. Но особенно после повести «Деревня». Её, правда, превозносили потому, что в ней убедительно показана жизнь крестьянства после первой русской революции. Да, пожалуй, никто не делал этого так, как Бунин, – без сопливого восторга. Но главное в другом – в восхитительной точности изображённого, будь то человек, пейзаж, изба. Умение нарисовать словами картинку даёт писателю возможность передать что угодно, высказать отвлечённую идею. В рассказе или повести тогда можно увидеть любые темы – социальные, политические, философские, потому что действительность отображена правдиво.
На бунинскую изобразительность повлияло, наверное, и то, что он был изгнанником, причём неоднократно. Бунин – из знатного, но обедневшего рода. Он сокрушался: «…что сделал над собой, над своим благосостоянием наш живой, сильный, благородный, великодушный, но беспечный, как птица небесная, отец? А мы сами, юные наследники прежней славы… рода и жалких остатков его прошлого богатства?» Он вторично оказался изгнанником, уже настоящим, поскольку был эмигрантом.
– Иван Алексеевич не принимал большевизма, но по родине сильно скучал, писал в начале войны: «Очень хочу домой». Но куда домой? Бунин тосковал по несуществующей России, которая осталась в его памяти. Важно, что из ностальгии он сумел извлечь многое. Сборник «Тёмные аллеи» – это не только одно из немногих в русской литературе изображение плотской любви, но прежде всего стремление показать ту родину, которая исчезла и находилась не в пространстве – в душе, в сердце, в голосе Бунина. Это попытка написать любовные истории, случившиеся в Атлантиде. Эмиграция стала для Бунина фактом не только биографии, но литературы. Кто-нибудь из наших современных прозаиков мог бы в своих сочинениях вывести Советский Союз, такую же Атлантиду. Наверное, это ещё будет.
«Тёмные аллеи» написаны в основном во время войны, когда Бунин оказался изгнанником в третьей степени – как человек, любящий мир не только как географию, но как состояние. Но была ещё и четвёртая степень отверженности – в отношениях с женщиной. Бунин пережил мучительный роман с Галиной Кузнецовой. Почему вообще возникли эти отношения?
В рассказе Бунина «Без роду-племени» молодой человек, бедный и бездомный, как сам автор в молодости, влюбляется в девушку, но не решается сделать ей предложение: у него нет материальной основы, она не соответствует его представлениям о жене. Есть в его жизни и другая, умница, с идеалами, но он к ней равнодушен, и, когда она не выдерживает и разражается упрёками, герой вдруг выдаёт себя: ему хочется жить вовсю. «Да! – сказал я со злобою, подымаясь. – Я люблю жизнь, безнадёжно люблю! Мне дана только одна жизнь, и та на какие-нибудь пятьдесят лет, из которых пятнадцать ушло на детство и четверть уйдёт на сон. И при этом я никогда не знал счастья! Смешно, не правда ли?» Это невыносимое желание быть счастливым, жить здесь и сейчас многое объясняет и в бунинском поведении.
– Женолюбие – одна из попыток мужчины прорваться к бессмертию, даже ценой страдания.
Но у Бунина ведь, в отличие от простого человека, было творчество, на просторах которого можно творить что угодно. Зачем тогда мучить себя и других в реальности?
– Когда мы читаем о жизни великих художников, мы думаем, что знаем, как им надо жить: не стрелялся бы Пушкин на дуэли, не играл бы Некрасов в карты, не ходил бы Достоевский в казино, Блок бы не пил. Сколько бы они ещё написали и жили если не счастливо, то более-менее спокойно! Мы забываем только, что это для нас они были великими художниками, а для себя – просто людьми. Они жили не так, как кажется лучше на сторонний взгляд, а как им жилось. И если их жизнь становилась частью их литературы, и частью огромной, это неспроста: значит, другой не могло быть.
Бунин по своему мироощущению был, думается, всё-таки счастливым человеком.
– Не уверен. И не может быть счастливым тот, кто занимается искусством. Как не может быть счастливым влюблённый – счастливой любви не бывает. Счастливых художников – тоже. Умиротворённость невозможна, когда всё видишь, когда нет иллюзий.
Но от написанного Буниным остаётся ощущение духоподъёмное.
– Это не Иван Алексеевич, это его талант.
Бунин и в старости не примирился с неизбежностью конца, с тем, что всё проходит.
– Он оставался земным человеком, его не интересовала жизнь после смерти. Бунина, конечно, воспитали в православной традиции. Но он оказался слишком связан с этим миром. До конца своих дней был раздражительным, обидчивым, можно сказать, вздорным. В восемьдесят с лишним лет всё ещё представлял жизнь несправедливой.
Силой и долголетием его небеса наградили.И идеальной судьбой – потому что, при всех трудностях, точнее благодаря им, жизнь у Бунина оказалась идеальной для писателя. Писателю полезно быть эмигрантом, изгнанником, отверженным.
Если бы у вас была возможность поговорить с Буниным, вы бы о чём его спросили?
– По-моему, всё, что он хотел сказать, – написал в своих произведениях. Бунин не тот писатель, которого хочется слушать, у которого хочется учиться, меняться под его воздействием. С художником зачем разговаривать? Его надо читать.
«Всё читаю, читаю, бросая прочитанное за борт, – писал Бунин в рассказе «Воды многие». – Жить бы так без конца!»
0
60.00
