В марте 1952-го, немного не дожив до 80 лет, Александра Коллонтай умерла от инфаркта. Прошло более полувека, а ее жизнь до сих пор будоражит исследователей, пытающихся понять, кто она была – феминистка, ратующая за свободную любовь, уникальный оратор-революционер, выдающийся дипломат?
– Глядя из сегодняшнего дня, надо признать ее колоссальные заслуги в феминистском движении, – рассказывает писатель Леонид Млечин, не так давно выпустивший биографию Коллонтай в серии «ЖЗЛ». – Она это слово не любила, но за короткое время (была наркомом госпризрения всего 4 месяца после Октября 1917-го) совершила революцию в семейных отношениях: были разрешены разводы, гражданский брак (появились загсы), аборты, созданы врачебные консультации для женщин и т.д. Коллонтай связывают с теорией «стакана воды» (удовлетворить интимные потребности так же просто, как выпить стакан воды), – продолжает Млечин. – Но это вовсе не ее идея. «Настоящая любовь, связывающая мужчину и женщину – это... редкий дар судьбы», – писала она. Как же быть остальным? Брак без чувств? Платная любовь? Она предлагала свой вариант: «эротическая дружба», «любовь-игра». Если отношения разовьются, люди вступят в брак. Если ничего не выйдет, разойдутся. Себя же она характеризовала как «сексуально эмансипированную коммунистку».
Первый брак
Шурочка Домонтович родилась в Санкт-Петербурге в семье полковника Генштаба. У нее всегда было много поклонников, а с сыном генерала Драгомирова Иваном они были лучшей парой на всех балах. Но вот влюбленный юноша объяснился... А Шура рассмеялась, и через несколько дней Ваня застрелился.
Отец отвез ее в Ялту – отойти от потрясения, в нее влюбился 40-летний адъютант Александра III генерал Тутолмин, один из самых завидных женихов. Но и его предложение Шура резко отвергла. От греха подальше отец взял ее в Тифлис, куда поехал по делам. Там жила его двоюродная сестра. Вот за ее сына – Владимира Коллонтай – и вышла замуж строптивая Шурочка, хотя родители были против. Ей был 21 год. У них родился сын Михаил. Но вскоре Шурочка поняла: и муж, и семейная жизнь ее тяготят. А тут еще она задумала устроить брак близкой подруги Зои Шадурской с однокашником мужа – Сашей Саткевичем. Но план не сработал: Саткевич влюбился в Шурочку, а потом и она в него. Мучилась, пытаясь понять, как можно любить двоих сразу... В конце концов призналась мужу. Тот ее даже не упрекнул и посоветовал делать так, как сочтет нужным.
– Коллонтай вовсе не была ханжой, – говорит Млечин. – Влюбляясь, расставалась с прежним избранником.
За границей
Шура с сыном съехали от Владимира. Но Саткевичу она позволяла лишь иногда ее навещать. Потом и вовсе уехала в Швейцарию – разобраться в себе. Сына оставила экс-мужу.
За границей увлеклась социалистическими идеями. Позже, вернувшись в Россию, опубликовала книгу «Финляндия и революция» (ее дед по матери был оттуда), за которую ей грозил арест. Снова сбежала за границу. Современники отмечали, что Коллонтай всегда изящно одета, от нее веяло невероятным шармом. Неудивительно, что вокруг постоянно были поклонники.
И конечно, романы. С будущим академиком Петром Масловым. С Карлом Либкнехтом (в 1914-м он поможет ей выехать из Германии). С Александром Шляпниковым (будущий первый нарком труда Советской России), который хотел, чтобы они стали семьей...
Но 39-летней Шурочке скоро надоели их отношения: ей приходилось писать статьи за 26-летнего любовника, забывая о своих (а ведь на ее лекции приходили сотни людей, ей устраивали овации, называли «валькирией революции»)... Да и семьей для нее был лишь сын. Она сбежала от Шляпникова в США.
– Внутренне она была невероятно холодным человеком и спокойно пережила уничтожение близких людей (Шляпникова расстреляли в 1937-м. – Ред.), уничтожение всех идеалов, с которых начиналась ее жизнь и за которые она сражалась (аборты запретили, развод стал нежелателен, незарегистрированный брак не признавался и т.д.), – говорит Млечин.
Дыбенко
Второй, самый длинный (5 лет, как и с мужем) роман в ее жизни случился в 1917-м. После Февраля 45-летнюю Коллонтай избрали членом Исполкома Петросовета. Весной она едет агитировать моряков Балтфлота. Ее встречает глава Центробалта 28-летний матрос Павел Дыбенко. Вечером она пишет в дневнике: «Неужели опять?» Но до романа еще далеко. В июле шли аресты большевиков, и оба попали в тюрьму. За Коллонтай залог внесли Максим Горький и Леонид Красин. А Дыбенко выпустили по требованию Центробалта. При встрече им стало понятно: это страсть, причем обоюдная. Она называла Павла своим вторым мужем, но брак они не регистрировали.
Это ее самый бурный роман: неуправляемый Дыбенко не раз был на волосок от расстрела (в итоге это произошло в 1938-м, и он даже дал показания на Коллонтай), а она его спасала. Потом была его измена. Собирая Павла на фронт, в кармане нашла письма – от «неизменно твоя Нина» и его ответ...
Позже она пишет подруге: «А я-то думала, что во мне атрофировано чувство ревности! Очевидно, это потому, что раньше я всегда умела уйти прежде, чем меня разлюбят».
В 1923-м они расстались. Павел после объяснения убежал в дом, оттуда раздался выстрел... Орден Красной Звезды спас ему жизнь: пуля срикошетила в сторону.
– Жизнь Коллонтай могла бы стать сюжетом увлекательного сериала, – отмечает Млечин.
Милость Сталина
– Сталин относился к ней хорошо, – рассказывает Млечин.
– Думаю, потому, что она одной из первых признала его роль в партии. Но это не благодарность. Было несколько человек, к которым он расположился, и они выжили.
– А дело было так, – продолжает Млечин. – Коллонтай участвовала в «Рабочей оппозиции» (группа большевиков в 1919–1920 гг. выступала за передачу управления экономикой профсоюзам, все потом погибли). Куйбышев подробно допросил ее и подготовил записку, по которой – прямая дорога в ВЧК. Она бросилась к Сталину, уверила, что полностью поддерживает линию партии...
Эта клятва верности имела для него большое значение. Он только-только стал генсеком, другие соратники еще посматривали на него свысока, еще был жив Ленин... А Коллонтай пришла к нему за помощью. На прощанье она даже с чувством произнесла: «Вы такой чуткий...» Сталин насмешливо переспросил: «Даже чуткий? А говорят – грубый».
Уже после высылки из страны Троцкий напишет: «Коллонтай... очень много воевала против «режима Ленина – Троцкого», чтобы затем трогательно склониться перед режимом Сталина».
Дипломат
В октябре 1922-го Коллонтай отправили советником полпредства в Норвегию. Через 7 месяцев она уже полпред и торгпред. Первые торговые договоры, первые успехи... И уже в феврале 1924-го – договор о взаимном признании СССР и Норвегии, главная цель ее назначения.
Бывая в Москве, обязательно заходила к Сталину. Разговаривали подолгу. Вождь поощрял такие встречи.
С 1930-го Коллонтай – посланник в Швеции. Ей удалось убедить шведов вернуть 10 млн $ (часть золотого запаса России), которые Керенский разместил там и которые шведы отдавать не хотели. Это была большая, но не единственная ее дипломатическая победа. В Швеции она с успехом проработала до 1945-го, когда ее разбил паралич.
– Ее сын Михаил начинал в торгпредстве в Берлине, потом в США и наконец работал с матерью в Швеции. В общем, она сделала для него то, что почти никто не смог тогда сделать для своих детей – спасла от всех испытаний, – подводит итог Млечин. – А ведь в то время не выпускали родственников, если кто-то из семьи работал за границей. У Коллонтай было уникальное положение: посол в скандинавской стране, мимо которой пронеслись все беды середины ХХ века. Кроме того, в отличие от других советских послов, она, аристократка, жила в том мире, к которому ее приучили в детстве.
0
