ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Oct. 11, 2016

Марина не особо похожа на жену миллиардера, хотя одета хорошо и с большим вкусом. Приятная блондинка за то время, что муж за решеткой, по словам знакомых, заметно постарела. Из-за всей этой истории с миллиардами она стала опасаться за свою жизнь.

- Марина, многие СМИ написали, что Дмитрий Захарченко — брошенный, никто к нему не ходит в СИЗО, не носит передачи...

- Это неправда! Никто Диму не бросил, уж я-то, по крайне мере, точно. Свидание следователь пока не дает (на днях он меня допросил, во встрече отказал, но не в категоричной форме), а передач я ему уже столько передала, что в последний раз он просил через адвоката больше не приносить ничего в ближайшие дни. У него все есть за решеткой, даже зубочистки! Остались только некоторые проблемы с передачей лекарств.

- Дмитрий - ваш гражданский муж?

- Да, хотя мы уже 14 лет вместе, есть общая дочь — Ульяна, ей восемь лет. Просто с самого начала не оформили отношения, а потом это уже было не важно. Мне всегда казалось, что штамп в паспорте ничего не значит. И в белом платье с фатой я никогда не хотела побыть, как другие.

- Расскажите, как вы познакомились с будущим полковником-миллиардером.

- Ну какой он миллиардер? Эх, и вы во все это верите...

О знакомстве: мы оба из Ростова, там и встретились на вечеринке общих друзей. Вместе стали жить практически сразу. Дима — он очень ответственный, с ним как за каменной стеной. Он не из тех, кто не может долго определиться, кто боится трудностей семейной жизни.

Сначала мы жили в комнатке служебного общежития. Ему дали ее как сотруднику налоговой полиции. Комнатка — 10 квадратных метров, не больше. Я работала бухгалтером. В общем совершенно обычная у нас была семья, ничем мы не избалованные. Потом Диму пригласили на работу в полицию в Москву.

- Кто пригласил?

- Коллеги. Они его знали, как честного и порядочного, как одного из лучших сотрудников, по всем показателям. У нас хранится куча грамот, которые Диме выдали за время работы. Уже в Москве у нас появилась отдельная квартира на Мичуринском проспекте, которую купили его родители. Жили мы первое время с мамой и папой, пока те не разошлись.

- Дмитрий - из ведомства печально известного главы ГУЭБиПК генерала Дениса Сугробова, сейчас он тоже в «Лефортово». Когда начались аресты в ведомстве, Дмитрий переживал?

- Он меня не посвящал во все это. Но тогда ведь арестовали в основном руководство центрального главка, а Дима был простым оперативником в одном из подразделений.

- Судя по привычке Захарченко посещать дорогие рестораны и хорошо одеваться, по обстановке в квартире, вы явно жили не по средствам.

- У Димы официальная зарплата была около двух миллионов рублей в год. Я далеко не бедный человек: у меня ИП - занимаюсь пиаром в интернете, зарабатываю около 300 тысяч в месяц. Моя мама — начальник цеха на одном из крупнейших заводов, его родители - люди весьма обеспеченные, и все нам помогали. Так неужели он не мог позволить себе пару раз в неделю сходить в ресторан?

За границу на отдых мы всей семьей поехать не могли — Дима невыездной по службе. Раз в год в Сочи съездим с дочкой покататься на лыжах, и все. Это похоже на жизнь миллиардеров?

Про квартиру так скажу. Она просто хорошо и со вкусом отделана, потому что я в это вложила душу. Сами следователи во время обыска говорили: «О, какой у вас красивый ремонт». Но у нас нет ни золотых ручек, ни серебряных унитазов, ни картин Айвазовского. У нас вообще ничего ценного не нашли. У Димы нет никаких счетов ни в России, ни за границей. У меня есть счет - он мне для работы нужен, но там никакие не миллиарды и даже не миллионы.

- Вы упомянули про обыск. Как он проходил?

- Я присутствовала от начала до конца. Один сотрудник ФСБ стал читать мои личные письма, которым много-много лет (я их хранила как память) и которые не имеют отношения к делу. Я резко отреагировала. А он стал насмехаться надо мной. Но потом другой чекист, более воспитанный, отобрал у него письма и мне вернул. Это был единственный неприятный момент, в остальном все прошло корректно.

- Дмитрию вменяется получение взятки от Анатолия Пшегорницкого. А ваш муж уверяет, что они просто дружили и иногда вместе ужинали. Это так?

- Анатолий бывал у нас даже дома. В последний раз приходил на день рождения Димы. Так какой смысл был ему передавать взятку в публичном месте — в ресторане? Это противоречит логике и этого в принципе не может быть.

- Когда вы узнали по 8,5 миллиардов, не спросили у мужа, откуда такое богатство?

- Я точно знала, что это не наши деньги. Дима к ним отношения не имеет. Их нашли в квартире даже не родной, а сводной сестры, которую я видела за 14 лет всего пару раз. Они не поддерживали тесных отношений, жили в разных городах. О квартире на Ломоносовском проспекте, где нашли деньги, я в принципе ничего не знала. Не знала даже о ее существовании.

- А допускаете мысль, что деньги эти все же — Дмитрий? Вот как бы вы сейчас ими распорядились?

- Нет, я даже представить, как выглядит такая сумма наличными, не могу. Но я уверена, что будь они у нас, у Димы, он бы раздал их бедным. Он очень добрый, хотя сейчас в это мало кто поверит. Но все его друзья и мои об этом знают.

Этой весной я смотрела телепередачу об одном инвалиде, он слепой и без ноги, воспитывает троих детей. Сердце прямо разорвалось. Я купила продуктов, вещей и поехала к нему — в Тверскую область, чтобы своими глазами все увидеть. И там правда все очень-очень плохо. Приехала, рассказал Диме, он: «Давай им помогать по-серьезному». И мы им уже дом построили. Он, конечно, простой, не как на Рублевке, но и не сарай, как был. Поменяли протез инвалиду, пытались спасти ему один глаз, но не смогли — он различает только свет и темноту.

Я бы никогда не вспомнила этот случай, если бы не сегодняшняя ситуация. Передайте Диме через газету — я его буду ждать до конца, не брошу!

- Вас сейчас атакуют мошенники или просто знакомые, соседи с просьбами поделиться миллиардами?

- Нет, но возле дома все время дежурят представители СМИ. Они пытались под видом следователей пройти в квартиру. И через Ульяну - дочку - пытались узнать о нас что-то. Некоторые знакомые после случая с Димой отвернулись, но это нормально, я их не осуждаю. Может, боятся, что и у них обыски пройдут и мало ли чего найдут.

Читайте материал «Миллиарды полковника Захарченко: как жила его семья в Ростовской области»

***

Дмитрий Захарченко по-прежнему в «Лефортово», вину свою не признает. Оттуда он рассказывает через своих адвокатов «начало начал», точную хронологию всех событий, которые развернулись вокруг него.

– Когда генерала Дениса Сугробова убрали, всех сотрудников ГУЭБиПК стали нещадно проверять. Многих тогда сняли, а меня оставили, поскольку были лучшие показатели в управлении.

Я за 9 месяцев себе карьеру сделал. У меня огромное количество реализованных материалов, привлеченных к ответственности лиц (в том числе таких, которые входят в первую сотню “Форбс»). Недоброжелателей куча! А меня хотели поставить на пост начальника — туда, куда управление «М» ФСБ лоббировало своего человека. Вот и начали копать под меня.

Говорят, что я подозреваемый, но даже не уточняют, в чем. В постановлении по производству обыска следует, что возбуждено уголовное дело в отношении Захарченко по воспрепятствованию осуществлению предварительного следствия (что я якобы предупредил о производстве обыска). Но постановление о возбуждении уголовного дела мне никто не давал даже посмотреть. Один ответ – потом.

В моей квартире (на Мичуринском проспекте — Авт.) ничего не нашли. Приезжаем на вторую квартиру - на Ленинском проспекте. Она принадлежит отцу, но я в ней не был никогда. Я даже не мог показать ее дверь, когда мы поднялись на 5 этаж.

Меня подвели к бронированной двери. Стали ее взламывать. Было 6 часов вечера. Я сказал: «Не надо ломать. Отец летит в Москву из Ростова, скоро будет, откроет вам дверь и вы спокойно зайдете». Все равно стали ломать. Только в три часа ночи с шумом ее открыли, хотя в 5 уже отец прилетел. Проникли – ничего не нашли.

И когда на этой квартире были, один из оперативников объявил: в квартире в доме 25 по Ломоносовскому проспекту обнаружили огромную сумму денег. Я сказал, что это, похоже, квартира моей сводной - по маме - сестры Ирины, которую не видел 1,5 года.

Утром мы приезжаем в следственный отдел и там нас знакомят с постановлением о возбуждении уголовного дела о получении взятки. Мы поняли, что взятку придумали, потому что надо арестовывать, а за «общее покровительство» и «воспрепятствование» заключение под стражу не полагается. Дальше арест, суд, журналисты. Деньги не мои, и мне никто не вменяет ничего, связанного с этими деньгами. Они просто создают негативный фон вокруг меня.

Почему я вообще должен доказывать, что они — не мои? Пусть попробуют доказать, что они — мои. Вы меня спрашиваете: «Вы не хотите узнать, чьи это деньги?”. Я хочу из этой ситуации просто выбраться. Почему общество не хочет поверить, что эти деньги не мои?!

Вообще произошла череда совпадений, которые все вместе привели меня сюда.Найденные в машине, за руль которой я сел, средства— тоже не мои. Я пользовался машиной по доверенности, а ее владелец накануне продал дом в Сочи, насколько я знаю. Вот он и оставил деньги в бардачке.

У мамы моей была сделка с недвижимостью, это объясняет тот фат, что у нее нашли какие-то средства. Но больше всего всех потрясли, конечно, эти 8,5 миллиардов. Это понятно. Но почему все ждут объяснений об их происхождении именно от меня?

- Скоро владельцы денег должны объявиться, - говорит источник, близкий к следствию. - Пауза затянулась, эти люди могут потерять деньги вообще. Так что они проявятся. Сразу этого они не сделали, потому что никто бы им не поверил. Нужны были железобетонные доказательства - полный пакет документов на эти средства. Сумма очень большая и их тяжело объяснить.

Где эти деньги сейчас? Они находятся на хранении в Сбербанке. Деньги настоящие, банк был не взял фальшивые. Сестра Захарченко уехала за границу. Почему следственные органы не ищут ее? Потому что за основу взята версия, что деньги не ее, а связаны с Захарченко.

Комментарии адвоката Юрия Новикова:

- Нет в принципе никаких доказательств, что деньги криминальные. В России нет уголовной отвественности за незаконное хранение денег. У нас не действует статья 20 Конвенции о коррупции, которая предусматривает, что если у госслужащего обнаружили много денег и нельзя объяснить их происхождение, то это должно конфисковываться.