ТОП 10 лучших статей российской прессы за
June 6, 2023

«Родина Быкова — село Знаменка, но когда Лене было всего полтора года, родители перевезли его в городок Краматорск, где он и пошел в школу, — рассказывает друг детства Быкова Вадим Чебанов. — Среда, в которой Леня родился и вырос, — рабочая. Отец был металлургом, мать вела домашнее хозяйство и воспитывала детей, которых было двое — Луиза и Леонид. Во время войны их всех эвакуировали в Барнаул. Приют им, бездомным, дала семья Алябьевых. Делились друг с другом всем, чем могли, — но все равно жили впроголодь. «Как услышу слово Барнаул, сразу хочется есть и рука сама собой тянется к хлебу», — рассказал Леонид Федорович жителям этого города, когда приехал туда через много лет на кинофестиваль. Тогда Быков первым делом отправился на окраину Барнаула — разыскивать Алябьевых, которые, как он считал, их просто спасли. Оказалось, старшего поколения уже нет в живых, но Леня нашел Колю — когда-то мальчиком тот делил с ним свою кровать. Быкову хотелось отблагодарить этого человека. Но денег бы тот никогда не взял. И тогда Леня придумал дать фамилию Алябьев одному из летчиков в своем великом фильме «В бой идут одни «старики».

«В летное училище Леня хотел поступать еще в эвакуации, после шестого класса. Он планировал приписать себе в документах пару лет, — вспоминает сестра Быкова Луиза. — Отец почти сдался на его уговоры, но мать была категорически против: она просто не выпустила сына из дома... Но война шла к концу, после освобождения Донбасса мы вернулись в Краматорск. И через год, в 1944-м, преодолев мамино сопротивление, 15-летний Леня отправился в Кривой Рог, где тоже было летное училище. До нужного возраста он по-прежнему недотягивал, поэтому прибавил себе два года. Поступить поступил, но его хитрость раскрылась, и буквально через месяц брата отчислили... Со страшными рыданиями Леня вернулся домой. Потом у него возникла новая идея — поступить в театральный. Помню, мамины сестры собирали Леню: справили ему шикарный черный костюм, хромовые сапоги — чтобы все было, как у нас говорят, «у лучшим виде». Ведь в Киев едет! Леня так захватил всех нас своей мечтой, что никто даже не подумал, что его, школьника, могут не принять. Но в приемной комиссии ему сказали: «Окончите сначала школу». С транспортом в те годы было тяжело, обратного билета Леня не достал и ехал домой на крыше железнодорожного вагона. Там он привлек внимание хулиганов, и они попытались снять с Лени хромовые сапоги и костюм. Но он не дался и вернулся домой хоть и слегка поцарапанным, но героем... И мечты своей, несмотря на пережитое разочарование, не оставил. В школу Леня возвращаться не стал и по настоянию отца поступил в машиностроительный техникум. Но о машиностроении и не думал. За неимением возможности выходить на профессиональную сцену он устроил театр у нас дома. Вся наша семья занималась пошивом костюмов, реквизитом, мы также продавали билеты, чтобы на собранные несколько рублей угостить зрителей печеньем и лимонадом. На дверях квартиры, где мы жили, вывешивалась написанная цветными карандашами «афиша». Приходили дети, давали пятаки, а мы им вручали билеты... В 1947 году, окончив техникум, Леня опять собрал вещи и поехал поступать, на этот раз в Харьков. И его наконец приняли. Больше он домой не вернулся».
«Я помню, как мы с Леней поступали, — рассказывает актриса Светлана Чибисова. — В тот год был очень большой конкурс. Леня привлекал внимание очень маленьким ростом и миловидностью: у него был густой чубчик и детский румянец... Губастый, носик уточкой. И вот выходит этот смешной парень в яркой клетчатой рубашке на середину аудитории и объявляет с сильнейшим акцентом: «Щикспир! Хамлет!» В комиссии прямо гомерический хохот. А Леня, конечно, выбрал монолог «Быть или не быть» и читал его абсолютно серьезно. Под конец выступления хохотали уже все — и экзаменаторы, и студенты. Леня расстроился — думал, над ним посмеялись и не примут. Но его взяли! Это же было самое запоминающееся выступление!
Леня быстро стал лидером на нашем курсе. Прекрасно танцевал, освоил фехтование и акробатику, увлекался альпинизмом, во время каникул ходил в горы, на Кавказ. Но больше всего его любили за юмор — Леня был самым остроумным на курсе. К праздникам он стал делать капустники, которые под его руководством превращались в небольшие, но мастерские спектакли. Леня для всех писал репризы: как тогда говорили, «продергивал», то есть высмеивал разные наши институтские недостатки — позволял себе издеваться даже над предметом под названием «марксизм-ленинизм», которым тогда мучили всех студентов... Постепенно на эти капустники стали приходить обычные зрители, не имевшие отношения к нашему институту. Иногда в такие дни руководству института приходилось даже вызывать конную милицию!
Со временем нас, студентов, стали привлекать к работе в театре — в качестве массовки. Помню, мы с Леней в спектакле «Шельменко-денщик» играли гостей на свадьбе. Я — девушка на выданье, Леня — мой отец. Слов у нас не было. Но Быков превратил наш выход в нечто феерическое, очень выразительно изобразив старика, который в шумной гостиной то и дело засыпал. При этом у него из рук падала палка, он просыпался, поднимал ее, потом снова засыпал... Это была очень смешная актерская зарисовка — зал хохотал. Что не понравилось исполнителям главных ролей. Был и другой «возмутительный» случай. Леня играл в спектакле «Коварство и любовь» слугу. Там у него было несколько реплик. В частности, он выходил на сцену и объявлял: «Гофмаршал фон Кальб!» После чего должен был войти гофмаршал. Но однажды тот сразу не появился — актер, игравший аристократа, запоздал. Тогда Леня, вместо того чтобы молча удалиться, демонстративно заглянул за кулисы, обернулся и доверительно обратился к залу по-украински: «Воны просылы пидождаты!..» Гомерический хохот и в зале, и на сцене! В результате ведущие актеры пошли в дирекцию с требованием: «Пусть студент Быков ведет себя на сцене скромнее!»
«О нем очень быстро заговорил весь город, — вспоминает сосед Быкова по комнате в общежитии Николай Мащенко. — Его фразочки повторяли в магазинах, в трамваях. Леня стал популярным очень рано. Редко кому удавалось сразу после окончания института получить достойную роль, и только Леню еще на пятом курсе пригласили работать в Харьковский академический театр и через какое-то время дали ему играть Павку Корчагина в «Как закалялась сталь». С такой-то внешностью! Но Леня не только не стеснялся себя, а открыто рассуждал в присутствии главного режиссера: «Скажите мне, ну почему Гамлет должен быть высоким? Почему вы взяли на эту роль Геляса (фамилия актера), почему не я?»
«А уж когда Леня начал сниматься в кино, а произошло это уже через пару лет после поступления в театр, его стали узнавать везде, — вспоминает актриса Римма Кирина. — Особенно после роли Максима Перепелицы. Помню, приезжаем мы всей труппой куда-нибудь на гастроли. Среди нас — старики, известные театральные актеры, народные артисты. На перроне их с букетами встречают «официальные лица». А тем временем толпа горожан бежит вдоль состава и кричит: «А где Быков? В каком вагоне?» Леня, конечно, стеснялся, ему неудобно было перед стариками.
Но даже недоброжелателям приходилось признавать: это заслуженная слава! Он каждый спектакль играл по-разному. Всегда импровизировал и в ситуации ориентировался молниеносно! Однажды мы были на выезде, играли в селе, в каком-то холодном полутемном помещении, люди сидели в зимних пальто и шапках. Для того чтобы осветить сцену, поставили большой софит. У нас с Быковым сцена признания в любви. А по сюжету у него в руках чемоданчик. И тут откуда ни возьмись большая лягушка прыгает на софит — видно, потянулась к теплу. Специально такого не придумаешь! Я побоялась, что сейчас народ начнет смеяться... Но Леня, не прерывая нашего диалога, садится на корточки перед лягушкой, смотрит на нее пристально, потом открывает свой чемоданчик, осторожно берет лягушку за лапку, кладет в чемодан и закрывает... Мы его потом спрашивали: «Ну зал замер — понятно. А почему лягушка-то не отскочила?» — «Так я ее в гипноз ввел!» — сказал Леня. Стали его с тех пор звать Гипнотизер. У Лени, вообще, прозвища частенько менялись: в следующем сезоне его стали звать Тарзаном. Потому что, играя одного персонажа, он бил себя в грудь, прыгал и издавал характерный крик — как Тарзан из фильма, который тогда как раз привезли в СССР. Этот почти хулиганский штришок неожиданно спас спектакль, который по каким-то соображениям несколько раз запрещали. Один критик написал в газете, что «советский актер удачно высмеивает буржуазный кинотипаж». Другие подхватили — и пошло. В результате спектакль снова разрешили — уникальный случай!
Десять лет Леня работал на нашей сцене. А когда уезжал на съемки, писал нам оттуда письма — вот до чего мы сблизились за это время. Но именно из-за съемок наши пути и разошлись: Леню далеко не каждый раз отпускали из театра на киносъемки. И, бывало, он упускал из-за этого замечательные роли. Например, в фильме «Шинель» Алексея Баталова Акакия Акакиевича в итоге сыграл другой Быков — Ролан. А Лене, видимо, эту роль очень хотелось получить, потому что вскоре после этого случая он написал заявление об уходе, уехал в Ленинград — поближе к любимому «Ленфильму». И семью туда перевез».
«С женой Быков познакомился еще во время поступления в институт, — рассказывает киновед Лариса Брюховецкая. — Она приехала из Белгорода и поступила на русское отделение Харьковского театрального института, после чего работала в Харьковском ТЮЗе, была актрисой-травести, прекрасно играла мальчиков. Первое время семья их жила очень скромно. Несмотря на то что Быков еще студентом стал работать в театре, зарплату он получал самую маленькую, она равнялась студенческой стипендии. Молодым людям негде было жить, они не могли снять комнату, а оставаться в общежитии после окончания училища выпускникам нельзя. До женитьбы Леонид Федорович ютился прямо в театре. Сначала оставался ночевать в мужской гримерке. Затем ему поставили кровать в костюмерной. К счастью, после женитьбы молодой семье предоставили квартиру в доме 12 на улице Культуры.
Семье пришлось пережить немало трудностей и даже горя. Первый их ребенок умер при рождении. Быков в это время был на гастролях, и когда его по телефону спросили, кого спасать — мать или ребенка, он ответил: мать. Потом у них еще родились дети: сын, а через два года — дочь. Быков всегда был к детям очень внимателен и много ими занимался».
«Поначалу в Ленинграде Быкову понравилось: их семье предоставили квартиру на набережной Невы, вскоре он купил первую машину, были и предложения сниматься, — вспоминает режиссер Вадим Терентьев, работавший с Быковым на «Ленфильме». — Но как-то так получилось, что в своих самых знаковых картинах — «Укротительница тигров», «Максим Перепелица», «Дорогой мой человек» — он снялся еще в свой харьковский период. А когда перебрался на «Ленфильм», Быков, один из самых популярных актеров, молодой, успешный, вскоре исчез из мира кино, как в воду канул. Это было неожиданно, нетипично, даже странно... А дело в том, что Леонид упорно отказывался от ролей, добиваясь, чтобы ему разрешили снять что-то свое. Он написал сценарий комедии «Зайчик» и решил во что бы то ни стало этот фильм снять. К сожалению, это обернулось неудачей, ставшей, по моему мнению, причиной многолетнего простоя. Показ «Зайчика» на студии шел в гробовом молчании, смеялся только один человек. Быкова этот смех воодушевил. Он подошел после просмотра к этому зрителю, спросил: «Простите, а кто вы по должности?» Тот говорит: «Я водитель». Потом, на обсуждении худсовета, когда фильм ругали в хвост и в гриву, Быков надеялся, что начальство просто придирается, а народ — как тот водитель — комедию оценит. Он поднял руку и спросил со своим украинским говорком: «Извините... Кому на вас можно жаловаться?» Последовала пауза. Вздохнув, кто-то из руководства ответил: «Мы страна демократическая, можете обжаловать наше решение в Москве, в Центральном Комитете есть идеологическая комиссия...» — «Отлично!» В час ночи на поезде Быков уехал в Москву и фильм отстоял. Но на экранах «Зайчик» долго не продержался... В результате у Быкова появилась фобия: он стал бояться предлагать что-то еще, особенно комедию. Шесть лет был в простое... По чисто психологическим причинам отказался от роли Деточкина в «Берегись автомобиля». Когда картина вышла, стало ясно, что еще один шанс упущен... В Ленинграде Лене не везло. Вот и потянуло его на родину, на Украину. Тем более что его дети все время болели в сыром климате. Решено было перебираться — но не в Харьков, а в Киев, потому что там находится Киностудия Довженко».
«В Киев Быков приехал с идеей фильма о войне, он давно мечтал снять такую картину, собирал материал... — рассказывает актер Леонид Марченко. — Я снимался у него в двух фильмах: «В бой идут одни «старики», а потом в «Аты-баты, шли солдаты...». Вы знаете, откуда взялась идея «Стариков...»? Фильм ведь основан на реальных событиях. Капитан Титаренко — это легендарный летчик Виталий Попков, служивший в 5-м гвардейском истребительном полку. Полк отличался не только в боях, в нем служили очень жизнерадостные и оригинальные люди. Например, сам Попков позволял себе лихачить перед девушками и делать рискованные виражи над летной площадкой. В этой эскадрилье был даже свой хор, а два самолета летчикам полка подарил сам Утесов. Воевали они тоже отлично, оттуда вышло 27 Героев Советского Союза. В общем, как бы сейчас сказали, Быков нашел «бомбу» и перевел ее в сценарий. В Министерстве культуры сначала не поверили: «Интересный у вас фильм о войне! Товарищи гибнут после каждого вылета, а оставшиеся в живых песенки распевают? Такого не бывает». На что Быков возразил: «А вы воевали? Нет?» И привел в министерство самого Попкова, прототипа своего героя, тот подтвердил: «Я на фронте летал на том самом самолете, подаренном Утесовым, назывался он «Веселые ребята». Леонид Осипович к нам приезжал на аэродром, и мы с ним вместе пели и плясали». Так фильм был спасен. Сам маршал Покрышкин выделил нам пять истребителей для съемок. Наконец-то Быков дорвался до самолетов! Он ведь когда-то начинал учиться на летчика. Я не могу сказать, что он мертвую петлю делал в воздухе. Но завести самолет и порулить по аэродрому мог. А второй свой фильм про войну — «Аты-баты, шли солдаты...» — Леонид Федорович уже закончил с огромным трудом. Его сразил инфаркт».
«Завещание, где Быков просит друзей позаботиться о его родных, а также расписывает сценарий собственных похорон, превратилось в повод для мистических слухов, — рассказывает киновед Лариса Брюховецкая. — Я решила разобраться, откуда вообще это завещание взялось. И выяснилась удивительная вещь. Оказалось, что написано оно вовсе не накануне гибели актера, а гораздо раньше. Эмилия Косничук, которая работала редактором на киевской Киностудии Довженко, рассказала, как было дело. Находясь с инфарктом в больнице, Быков передал ей серый пакет с какими-то бумагами. Сказал: «Как-нибудь при случае отправьте это моим друзьям...» На конверте стояли фамилии Николая Мащенко и Ивана Миколайчука. Они оба были в отъезде, так что сразу передать конверт не удалось. Эмилия Косничук просто положила пакет в письменный стол и совершенно о нем забыла. Тем более что Быков вскоре выписался из больницы и сам мог связаться со своими друзьями.
В итоге конверт пролежал в столе три года. И вот однажды Косничук, вспомнив о пакете, передала его адресату. Жена Миколайчука позже рассказывала, что ее муж, прочтя бумаги, позвонил Быкову с тем, чтобы их ему вернуть. Он понял, что письмо-завещание было написано давно, возможно, под влиянием депрессии... Но Леонид Федорович сказал: «Не спеши...» А через три дня погиб в автокатастрофе. Письмо снова получило актуальность. Впрочем, о нем долгое время знали только в узком кругу, и никаких слухов вокруг этой истории не возникало. А через девять лет после трагедии, в 1988 году, письмо это было опубликовано — без пояснений, при каких обстоятельствах оно было написано. Отсюда возникли разные слухи вокруг завещания Быкова... Хотя в письме же ясно написано: «Никогда и никому не верьте, что я «наложил на себя руки». Просто, если это произойдет, знайте, что я износился».
Последней заботой Быкова было закончить свой фильм «Пришелец», тема которого для 1978 года весьма необычна: прилет инопланетян на Землю. Ради этого он построил сложные декорации, изучал западные приемы съемок. Весьма вероятно, что это была бы еще одна «бомба» режиссера Быкова, но — он не успел... Передавать другому режиссеру проект не стали. Декорации разобрали, а вот «летающая тарелка» отправилась в Москву, на Всесоюзную выставку. В книге отзывов в эти дни появилась такая запись: «Хочется верить, что Леонид Быков не умер, а улетел на другую планету и... вернется».
Леонид Быков встретил свою любовь еще в институте. Из воспоминаний писателя Глеба Скороходова
С Леонидом Быковым я познакомился на одном из киновечеров, ему посвященных. В 60-е годы я их часто проводил по поручению Бюро кинопропаганды. Тогда актер был безусловным кумиром публики. Народ валом валил и на «Укротительницу тигров», и на «Максима Перепелицу», и на «Дорогого моего человека». Помню, после «Укротительницы тигров» мы с сестрой сошлись во мнении, что в советском кино появилось редкое дарование. Быков мог сыграть все: комедию, фарс, драму, трагедию, трагифарс, трагикомедию. А как притягивали его глаза — лучистые, мудрые, печальные!
На своем творческом вечере Быков вышел на сцену и обратился к залу с необычным вопросом: «Есть здесь кто-нибудь родом из Западной Сибири?» Поднялось две-три руки. «Земляки... — сказал актер. — Я ведь родился на Украине, а в эвакуации был в Барнауле. И если б не щедрость сибиряков, помер бы с голоду...» Оказалось, что семья Быковых в теплушках докатилась до Сибири к зиме 1941-го, а условия пребывания там сильно отличались от Алма-Аты или Ташкента, куда их первоначально должны были эвакуировать. С собой ни теплой одежды, ни валенок, это в сорокаградусные-то морозы! Семья Алябьевых приютила их, отнеслась к выходцам с Украины как к родным, делилась всем, что у нее было. Разве такое забудешь?
Когда Леонид, будучи уже популярным актером, попал в Барнаул, он разыскал сильно повзрослевшего мальчика, с которым когда-то делил одну кроватку. Хотел помочь ему материально, но гордый сибиряк наотрез отказался взять деньги. Тогда Быков наделил одного из главных героев в фильме «В бой идут одни «старики» фамилией своего спасителя — Алябьев — в знак благодарности.
Простые люди, рабочая среда были очень понятны Быкову, он сам вырос среди шахтеров, металлургов. Городок Краматорск никакими достопримечательностями не обладал, отец работал на заводе, семья жила трудно. Леня с сестрой Луизой во всем помогали родителям. Когда они оказались в эвакуации, мальчик загорелся идеей поступить в летное училище. То, что он был лишь в шестом классе, ничуть его не смущало. К небу Леня с детства был неравнодушен. Разгорелся семейный скандал. Отец был согласен с доводами сына, что нечего ждать, пока кончится война, что приписать себе пару лет ничего не стоит... Мама же была категорически против, караулила сына, не выпускала его из дома. Но в 1943 году Леня разузнал, что недалеко — в Ойрот-Туре (ныне Горно-Алтайск. — Прим. ред.) открыт прием в эвакуированное из Ленинграда летное училище, и, недолго думая, отправился туда. Бравого, способного паренька готовы были записать в курсанты, но обман с возрастом раскрылся, да и ростом Быков был маловат — 136 сантиметров. Никакие уговоры и рыдания не помогли, пришлось возвращаться домой. В 1943 году, после освобождения Донбасса, семья Быковых вернулась в родной Краматорск. Через два года упорный Леня снова отправился «учиться на летчика». На этот раз в Ленинград. Поступил, проучился месяц, но тут война закончилась, и училище расформировали...
Однако неугомонный юноша недолго печалился. Второй его страстью было актерство. Еще в школе он организовал дома театр — с вывеской, костюмами, билетами и даже угощением для зрителей. Ставились домашние спектакли. Одобрение и восторги соседей подкрепили решимость парнишки учиться на артиста. Леня поехал в Киев. В новом костюме с бабочкой, в черных хромовых сапогах зашел он в приемную комиссию Киевского государственного института театрального искусства имени Карпенко-Карого... Но преподавателям Леня не показался. И опять позорное возвращение домой. Без денег, в изрядно потрепанном костюме — местным хулиганам парнишка с бабочкой решительно не понравился, они его и ограбили, и бока ему намяли. Но Леня не отступил. «Я буду артистом!» — сказал он себе твердо. И на следующий год снова отправился поступать в театральный, на этот раз в Харьков.
Педагоги потом еще долго вспоминали невысокого паренька с детским личиком, в простенькой деревенской рубашке, вздумавшего читать монолог Гамлета! К тому же его Гамлет говорил с сильным южнорусским акцентом. Члены комиссии не могли сдержать смех, да что там смех — хохот. И его приняли: комиков всегда не хватает. А Леня вскоре стал лучшим студентом курса. Научился танцевать, петь, прекрасно фехтовал, занимался спортом, ходил с товарищами в горы. Очень скоро тщедушный паренек превратился в крепкого молодого человека. И по праву стал душой курса. Без него не обходился ни один вечер. Он сам писал тексты капустников, придумывал сценки, не боялся острыми шутками задеть педагогов. Они ему все прощали! В институте Быков встретил свою любовь. Тамара училась с ним на одном курсе. Сначала им негде было жить — разные комнатки в студенческом общежитии, а после окончания института — и вовсе гримерка. В те времена актеры нередко жили прямо в театре. Потом, правда, квартиру им все-таки дали... Студенческая стипендия, затем скромная зарплата начинающих артистов не мешали семье быть счастливой и даже планировать детей. Но, к несчастью, в муках родившийся малыш умер.
Быков был на гастролях, когда Тамару отвезли в роддом. Роды были тяжелыми. Леонид звонил врачам, умолял: «Главное, спасите жену!» Тамару спасли, а малыш погиб... Но родителями они все-таки стали, позже один за другим родились сын и дочь. Быков был замечательным, внимательным отцом и всегда думал о благосостоянии семьи. Для него это был еще один стимул пробиваться в профессии, искать работу, много работы, добиваться достойного заработка. Надо сказать, что в те годы в творческой среде Харькова были свои звезды, известные в городе всем и каждому. Таким артистом стал и Быков. Его остроты и шутки подхватывали зрители, побывавшие на спектаклях и концертах, они передавались из уст в уста. Неудивительно, что Леонида сразу же приняли в труппу Харьковского академического театра. Но для старожилов молодой «выскочка» стал раздражителем, его невзлюбили. Еще студентом Леонид так играл свои крошечные роли в массовке, что зал взрывался аплодисментами и долго не мог успокоиться.
Это особенно раздражало корифеев. Тем более что, придя в театр, Быков немедленно заявил, что готов сыграть Гамлета. Конечно, роль героя шекспировской трагедии ему не дали, но Павку Корчагина — главную роль в пьесе «Как закалялась сталь» — доверили. Ведущие актеры в открытую травили «наглеца», так стремительно ворвавшегося в их коллектив. Но зритель свой выбор сделал — Быков стал популярен, «на него» приходили, даже если в спектакле у Леонида была крошечная роль без слов! Он мог так выйти на сцену, что зрители сразу же начинали смеяться. До сих пор в городе рассказывают байку, как в каком-то сельском клубе, куда приехал театр, во время спектакля, в самый романтический момент, когда два главных героя объяснялись в любви, на сцену выскочила лягушка. Актеры растерялись... Все внимание зрителей переключилось на земноводное. И тогда из-за кулис вышел Быков с невесть откуда взявшимся чемоданчиком в руках, невозмутимо подошел к лягушке, взял ее за лапку, бросил в чемодан, звонко щелкнул застежками и под аплодисменты зрителей ушел обратно. Уж и не знаю, как дальше проходила любовная сцена...
Но, конечно, всенародную славу Быкову принес не театр, а кино. После выхода на экран фильмов «Укротительница тигров» и «Максим Перепелица» он стал знаменитым, и это не преувеличение. О съемках фильма «Максим Перепелица» Леонид Федорович не раз рассказывал на наших вечерах. Картину снимали в живописном селе Савинцы, и Быков погрузился в атмосферу деревенской жизни. Жил в доме колхозников, уплетал борщ, жареную свежепойманную рыбу. А после съемок даже ходил в деревенский клуб на танцы. Шутки ради приглашал самую высокую и дородную колхозницу на вальс, а сам едва доходил ей до плеча. Все вокруг смеялись, а он был невозмутим... Но и деревенские перед ним не пасовали. Однажды он предложил квартирной хозяйке помощь: «Хотите, корову подою?» Хозяйка указала ему на буренку, которую только что сама подоила. С тихой усмешкой наблюдала, как Леонид пытался выдавить хоть каплю молока... Потом призналась, что пошутила. «Ну, тетка!» — только и сказал Быков, взял из ее рук трехлитровую банку парного молока и выдул за один присест.
После успеха в кино и в театре Быкова, хочешь не хочешь, стали воспринимать по-другому. Раньше он был один из актеров труппы, а теперь — самый популярный, самый знаменитый. Когда поезд с труппой харьковского театра прибывал на перрон, люди уже бежали за вагоном с цветами, отыскивая кумира... Разумеется, коллег это раздражало. Зависть, как известно, старый и непобедимый грех. Да и руководство театра было недовольно частыми отлучками Быкова на съемки. В конце концов дирекция выдвинула ультиматум: «Или вы играете в театре, или пишете заявление об уходе!» И как назло, именно в это время Алексей Баталов предложил Леониду сыграть Акакия Акакиевича в «Шинели», которую тогда ставил. От роли пришлось отказаться, и Башмачкина гениально сыграл другой Быков — Ролан...
Из театра с его завистниками Быков все равно ушел. Актера звали в Ленинград на «Ленфильм», навстречу новым ролям. Но вот ведь как бывает: пока Леонид сидел в Харькове и снимался урывками, преодолевая кучу препятствий, роли сыпались одна за другой — после «Укротительницы тигров» и «Максима Перепелицы» Быков снялся еще в нескольких успешных картинах: «Дорогой мой человек», «Добровольцы», «Алешкина любовь». А когда переехал в Ленинград, стоящие предложения закончились, будто кран перекрыли. Те роли, что предлагали Быкову, как правило, были повторением пройденного, и это артиста не устраивало. Зато встретили его на новом месте хорошо. Тут же дали просторную квартиру, появилась возможность купить машину... Но Леониду Федоровичу хотелось большего, и отнюдь не материального. Его мечтой было самому снимать кино. Долгое время Быков обивал пороги начальственных кабинетов, пытаясь получить разрешение снимать фильм по собственному сценарию. Но его воспринимали только как актера, и короткометражка, снятая вместе с режиссером Гербертом Раппапортом, не помогла. Только через четыре года после переезда в Ленинград Леониду Федоровичу удалось добиться разрешения снимать самому. Но его комедию «Зайчик», в которой Быков сыграл главную роль, на худсовете разгромили и не разрешили прокат. К такому Леонид Федорович оказался не готов: на фоне переживаний режиссер заработал свой первый инфаркт... Но не сдался, поехал в Москву, дошел до министра культуры, и фильм разрешили к выпуску в прокат. Но только по клубам, как картину низшей категории... А ведь ради нее Быков отказался от нескольких стоящих ролей.
Пройдет еще почти десять лет, прежде чем Леонид Федорович сможет приступить к съемкам художественного фильма. А пока все его мечты разбиваются о суровую реальность: ставить ему не дают, хороших ролей почти не предлагают. Вскоре Быков понимает, что в Ленинграде его ничто не держит, и собирается на родину. Тем более что руководство Киевской киностудии имени Довженко сулит артисту золотые горы. Но и тут взаимопонимания достичь не удалось. От него хотели второго Максима Перепелицу, а Быков вынашивал идею лирической комедии. Возник конфликт, и Леонид Федорович снова остался не у дел, впал в депрессию.
Накануне переезда в Киев вышел еще один фильм, за который Быкова любят, — «Разведчики». В его создании участвовали настоящие фронтовики: автором сценария был Евгений Оноприенко — связист, участвовавший в битве за Днепр и получивший в 1944 году тяжелое ранение. А партнер Быкова актер Алексей Смирнов так и вовсе служил «по профилю» — был на фронте разведчиком. Позже Оноприенко станет одним из авторов сценария самого знаменитого фильма Быкова «В бой идут одни «старики», а Смирнов сыграет в нем пронзительную роль механика Макарыча.
Как бы то ни было, но окончательно замысел новой картины у Леонида Федоровича сформировался после встречи с летчиком, дважды Героем Советского Союза Виталием Попковым. Артисты приехали, чтобы дать концерт в честь юбилея 5-го гвардейского авиационного полка, в котором воевал Попков. При встрече с Быковым выяснилось, что летчика он знает — они виделись в первый раз на концерте детского ансамбля, участником которого был Леня. Тогда, в 1944-м, юные артисты выступали перед полком в недавно освобожденном Краматорске. Быков рассказал герою о своих мечтах о небе, о том, что всю жизнь хотел снять фильм о летчиках, а Попков — о своей «поющей эскадрилье», в которой к концу войны из четырнадцати летчиков одиннадцать стали Героями Советского Союза.
Вскоре родился сценарий о капитане Титаренко и его однополчанах «В бой идут одни «старики», который столкнулся с упорным сопротивлением цензуры. От Быкова ждали героической «агитки», а он хотел снять фильм о живых людях, которые совершали подвиги, но при этом спорили, конфликтовали, дружили, влюблялись, пели и погибали. Наконец в 1972 году начались съемки. Картина снималась на одном дыхании, режиссер жалел только о том, что не все рассказы прославленных летчиков, ставших прототипами героев фильма, удалось «экранизировать». Наконец-то сбылась детская мечта Леонида Федоровича: он ездил на аэродром как на работу, общался с настоящими пилотами, сидел за штурвалом. Истребители, выделенные для съемок, вызывали у актера почти детскую радость. Конечно, небольшой опыт не позволял ему вылетать одному, но немного порулить получалось.
Каково же было удивление всех собравшихся на первом просмотре уже готовой картины, когда министр культуры Украины наложил на фильм вето. «На войне так быть не могло», — заявил он. «А вы были на войне?» — спросил его Попков. «Нет, не был, но это не имеет значения. Я знаю, что так быть не могло. Они все там поют, танцуют и влюбляются. А кто же тогда Родину защищал?» Переубедить этого деятеля ни Попкову, ни его друзьям — летчикам, присутствовавшим на просмотре, не удалось. Но фронтовики дали бой чиновникам — ходили по инстанциям, доказывали, что это нужная, хорошая картина. На повторный просмотр пригласили замминистра обороны. Когда в зале включился свет, он оглядел собравшихся и спросил: «Ну и какой же дурак не выпускает этот фильм?»
После премьеры Быкова несли на руках. Люди смеялись, восхищались и плакали. Потому что узнавали в этих молодых талантливых актерах своих однополчан, сыновей, дочерей и отцов, не вернувшихся с войны...
Остается только догадываться, какой крови стоили Леониду Федоровичу все эти перипетии с его лучшим детищем. Но после триумфа вновь начались хождения по мукам. Один за другим сценарии, представленные Быковым, жестко отклонялись. Особенно тяжелой была история с повестью Бориса Васильева «Не стреляйте в белых лебедей», которую Леонид Федорович хотел экранизировать. Один из руководителей Госкино СССР буквально кричал Быкову в лицо: «Вы никогда не будете снимать этот фильм!» И Леонид Федорович решил снова обратиться к теме войны, взяв за основу реальные события. Так героическая история взвода лейтенанта Широнина, остановившего в бою под Харьковом танки противника ценой многих жизней, стала основой для его последнего фильма — «Аты-баты, шли солдаты...».
Снимали в чистом поле, в лютую стужу. Быков актеров не жалел, да и они, проникнувшись энтузиазмом режиссера, готовы были работать на износ. Леонид Федорович создал на съемках условия, максимально приближенные к боевым, было задействовано большое количество солдат в массовке. Стремление к достоверности было таким, что Владимир Конкин, игравший в фильме главную роль, чуть не погиб на съемках. В одном эпизоде ему нужно было лечь в специально вырытую ямку под приближающийся танк. Но актера буквально загипнотизировал вид огромной военной машины, еще секунда, и его раздавило бы гусеницами. Спас Конкина ассистент оператора, в отчаянном броске толкнувший актера ногой в спину. Владимир упал в окоп, его противотанковое ружье попало под гусеницы, гимнастерка была изодрана в клочья, а бутафорская кровь смешалась с настоящей. Конкина откопали из окопа, очнулся он в машине скорой помощи. Слава богу, серьезных травм удалось избежать, но съемки возобновили только через два дня.
За месяц отсняли более полутора километров пленки. Но при проявке на студии забыли поменять рамку с обычного кадра на широкоэкранный, отснятый материал пошел в корзину. Все нужно было начинать заново. Леонид Федорович снова поехал на поклон в Министерство обороны, просил маршала Гречко еще раз прислать на съемочную площадку солдат. Но услышал в ответ ругательства. Потом министр сменил гнев на милость, и военнослужащих для массовки все-таки выделил. Конечно, для тонкой, эмоциональной натуры Быкова все это не могло пройти бесследно. На съемках этой картины у него случился очередной инфаркт...
О знаменитом письме-завещании Леонида Федоровича и об автокатастрофе, унесшей его жизнь через месяц после завершения работы над фильмом, сказано много. Не хочется повторять домыслы и версии о том, почему он написал письмо, которое его близкие должны были прочитать после смерти. Можно лишь с уверенностью сказать, что фильмы, которые мы так любим, стоили режиссеру очень дорого. Не поэтому ли у них такая долгая жизнь?

2016 год