В пятидесяти километрах от карельского райцентра Сегежа у нас чуть не случился «контактный зоопарк». Бурый медведь переходил трассу «Кола» (Петербург-Мурманск) не глядя по сторонам. Затормозили со свистом. Медведь был огромен – его левая задняя лапа еще стояла на белой полосе, обозначавшей обочину, а правая уже покоилась на осевой. Под восхитительным мехом перекатывались и бугрились мышцы. Медведь даже не посмотрел в нашу сторону, просто перешел дорогу и не спеша скрылся в лесу. Стешин воткнул заднюю передачу.
- Ты куда это собрался? – зловеще спросил Гусейнов.
- Мишку подснять. Расскажем – не поверят же!
- Поехали!!! – закричал матом Гусейнов, и добавил, уже цензурно:
Знающие люди рассказывали нам, что еще десяток лет назад, отъезд туристов на Соловки из городка-порта Кемь на Белом море, напоминал эвакуацию армии Врангеля из Крыма. Разве что из револьверов не стрелялись, но чемоданы кидали и через борт прыгали – так сильно в русском человеке желание прикоснуться к истокам и святыням.
Кемский туркомплекс «Причал» превратил кинематографический экшн, в чинное посещение храмового комплекса «на островах». Бронирование билетов, охраняемая стоянка, гостиница и ресторан. Правда, природу не обманешь – в тот момент мы не знали, что надвигающийся шторм запрет нас на Соловках на целых три дня. Но, мы были вольными путешественниками со своим транспортом, а людям, у которых сыпались стыковочные рейсы, отпуска и сложные туры, пришлось несладко и тревожно.
В нашем ковчеге с говорящим название «Василий Косяков» Белое море тоже отсортировало пассажиров. Одних тошнило через поручни в набегавшую волну, другие нюхали нашатырь и только компания немолодых финов, сидящая напротив нас, без остановки лопотала, подобно китайским туристам, да пускала по кругу железную фляжку. Их переводчица и экскурсовод Наташа Воробей в четвертый раз везла суомилайненов к православным святыням.
- Туристов из Финляндии стало ощутимо меньше, - пожаловалась нам Наташа.
- Нет… вы бы видели, что у них в газетах про Россию пишут. Боятся ехать, пишут, что грабят и убивают финнов, что их ненавидят в России.
Соловки архипелаг маленький – мы еще десять раз встретим этих туристов, и каждый раз поприветствуем их «Терве!». И с каждым встречей улыбки финнов будут все шире и шире, пока не случится кульминация – нам предложат выпить. Народная дипломатия.
Бог против жлобства
Цены на Соловках оказались «конские» для диких туристов, и смешные для паломников, заезжающих через специальную монастырскую службу. Проезд от причала до монастыря обошелся нам в 450 рублей и это не прихоть извозчика, а местный тариф. Водителем оказался мужик лет пятидесяти, в немецком танковом комбинезоне:
- Как я оказался на Соловках? Случайно – я здесь родился.
Если вдуматься, в этих словах оказался сокрыт медитативный смысл и некий концепт местной философии.
Серега крутил баранку, и говорил, присвистывая – его шею, от затылка пересекал безобразный шрам. Оказывается, он постоянно живет в Питере, перенес рак, который удачно прооперировали, хотя надежд не было. Вернулся на Соловки и воцерковился. Правда, живет тут только летом:
- Зимой тут нечего делать. Летом есть работа и бизнес. Землю купить не хотите? Десять соток. Пятнадцать...
- … тыщщ долларов? - догадываемся мы.
Серега засмеялся:
- Миллионов рублей. Только строить на ней нельзя.
- Ты бы с этого начинал.
Вместо ответа, наш водитель посмотрел в окно. Такое количество недостроя разной степени архитектурного безумия я видел только в поселке-нахаловке Семендерблиз Махачкалы. Смотрелось все это похабно и как-то тоскливо, дождь, ветер 20 метров секунду, за бортом +8 - мы приуныли.
- Приходите к восьми часам на елеепомазание в храм, - любезно пригласил нас водитель на прощание. Не пожалеете. У нас тут древний разлом литосферы, энергия прет вверх, столбом. Все тут по-другому происходит, даже церковные обряды. Сами увидите.
И действительно, только на Соловках, в гостинице, нас не запихали вдвоем в одноместный номер, сославшись на то, что «идет шторм, мест нет нигде» - как сделали бы в Геленджике или в Ялте, а честно искали нам лучший вариант несколько часов.
- Люди тут предприимчивые, конечно, но с Божьей печатью, без южного жлобства, – резюмировал Стешин.
Визиты вежливости
Югом на Соловках и не пахло. Мимо нас ветер прогнал молодого послушника, спешащего на службу в монастырь, одет он был причудливо – в два черных мешка от мусора, склеенных скотчем. В верхнем было прорезано окошечко из которого торчала рыжая бородка. Юноша еле успевал перебирать ногами – ветер толкал его в спину. На фоне лодочных скелетов, лежащих на берегу, зрелище было аппокалиптическое. Чуть позже мы узнаем, что это не бесхозяйственность, а красивый древний обычай – не рубить на дрова свою старую лодку-кормилицу, а оставить умирать так, чтобы ей было видно море. И послушник в мусорных пакетах был мудр – мы после этой часовой прогулки сушились почти сутки.
Первый визит мы нанесли модным москвичам-гончарам, осевшим на Соловках восемь лет назад. И были посланы с таким треском и столичным хамством, что опешивший Стешин заметил:
- Не всех тут просветляет и умиротворяет, не всех… Москва сильнее оказалась.
Зато у самого старого жителя Соловков, единственного ветерана Великой Отечественной, мы нашли приют, тепло и доброе слово. Родился Николай Донцов в 1925 году, в 1943-м призвали вместе с земляками – собрали парней по всем здешним деревням и островам. Войну закончил на границе с Австрией, до Японии не доехал, в Канске эшелон завернули обратно – мир. На родные Соловки вернулся только в 50-х годах и до самой пенсии работал смотрителем маяка легендарной Секирной горы. Десять внуков и правнук.
Не чуждый мистики Стешин спросил:
- А видели на маяках что-нибудь странное, необъяснимое?
Дедушка Коля, как ждал этого вопроса:
- В 70-е, тогда военных было много на Соловках и жизнь веселая. Льда не было еще, но навигация закончилась. Уже был приказ гасить маяки. Маячник отвечает за свой участок, должен все фиксировать, что происходит в море. И в стороне Кеми я увидел огни. Поднял весь штат маяка, мы с семьями там жили, человек пять нас было. Все выскочили смотреть – что такое? И на наших глазах пароход вместе с этими огнями ушел в воду. Я доложил в воинскую часть, приехала комиссия, всех опрашивали. Ходили по берегу, но не нашли никаких следов. База ответила, что никого не было на тот момент в Белом море. Дело дошло до командования Северного флота. И что это было, я до сих пор не знаю.
Ветер завывал за окнами дома, которому почти 200 лет. Дедушка Коля, как и мы, ждал хорошей погоды – внук обещал отвезти его на рыбалку, как утихнет.
«Осоловевшие»
На второй день жизни на острове, мы стали вникать в местные трудности. Похабные дороги, дурно работающая связь, оплата наличными. Бесконечные очереди в сельпо, которое в шутку тут называется «супермаркетом» из-за размеров. Жалкий ассортимент и цены, как в московских «бутиках продуктов». Вкуснейшая монастырская выпечка - через каждые сто метров ларек. Доброжелательные люди, которые, стоя на штормовом ветру, все тебе расскажут и покажут. Читатели посоветовали нам зайти в «Морской музей». Он нас поразил с порога бесплатным входом, вторично – экспозицией на уровне европейского музея. Мы долго искали директора, но оказалось, что в «Товариществе северного мореходства», которому принадлежит музей, каждый - сам директор, по мере надобности.
Галина оказалась знакомым типажом удивительных женщин, которым можно встретить только экспедициях или на яхте, пересекающей Атлантику в ноябре. Вероятность встречи с такой женщиной в метро равна нолю. И Галина, с первых минут разговора, четко расставила приоритеты:
- На Соловки приезжают или один раз или на всю жизнь. Как я. Это называется «осоловеть». Я здесь тринадцатый год. Сначала работала с туристами, а потом прибилась к «Морскому музею».
- Как музей появился?
- А место такое. Встретились три человека с одним интересом – любовь к Северу. Теперь мы все объединены в «Товарищество северного мореходства». Костяк – уже человек двадцать. И эти люди задумали здесь построить корабль. Вон, он, стоит, у такелажного амбара – яхта «Святой Петр», аналог той самой яхты, на которой приходил сюда Петр Первый. Для корабля нужна была верфь. Нашли вот этот амбар, тогда полуразрушенный - бывший монастырский сарай для хранения гребных судов. Отреставрировали его. Строили «Петра» долгих 10 лет. Каждый гвоздь, каждая досочка – доставка с материка. Сейчас пошла уже шестая навигация.
Мы немного поговорили о хаосе местной жизни. Стешин видел в нем некий умысел:
- Нам злые люди говорили, что есть такая тенденция, как на Валааме, всех гражданских с Соловков тихо выдавить. Ну, не выгонять, а просто утомить неустроенностью жизни? Это правда?
Галина вздохнула и заметила, что есть такой проект – сдвинуть жилую застройку от монастыря, только его не реализуют:
- Сейчас никто не понимает, кто и за что отвечает на Соловках. Подрядчиков несметное количество … но вы сами видели, как мы живем. Хотя Соловкам выделили 68 миллиардов рублей. Вот, аэродром взять. Что сама видела. Нагнали кучу техники, навезли грунта, сложили в конце старой полосы. Полежал он там под дождем, раскис. Те же самые машины повезли эту кучу на другой конец взлетки. Сейчас самолеты не летают, место в вертолете - 9 тысяч рублей. Зимой яйца в магазине 180 рублей десяток, как в Магадане…
- Духовности нам не хватает в репортаже, - изрек Гусейнов после этого разговора, чем страшно удивил Стешина. - Какие-то яйца, слив канализации в бухту. Мы не за этим приехали.
Витя был прав.
Крест и круг
Кресторез Георгий Кожокарь обитал на самом краешке земли под названием Сельдяной мыс – дальше только море до неба. Жил он в старинном доме с деревянным колоннами в виде шишек или ананасов – мы не разобрали. Тут же мастерская, из которой вышло 27 поклонных крестов, стоящих по всей Руси, и тысячи крестов киотных, богоименных (Кресты бывают нескольких видов. Поклонные устанавливают вдоль дорог и в памятных местах. Киотные размещают в красном углу дома. Богоименные - кресты без изображения Христа. - прим.Авт.). Некоторые кресты Георгий не режет, а льет из старинных, но разбитых в 30-е годы соловецких колоколов. На Соловки он приехал в 88 году, из Молдавии, когда, как выразился Георгий «скрепы уже затрещали». Приехал, «сразу понял – это нечто!» и оформился на должность «архитектор островов».
Монастыря тогда и в помине не было:
- Был памятник. Который должен работать. Мы потом уже организовались как община, чтобы сюда монастырь пришел. Чтобы дух появился. И опять вернулся памятник – монастырь работает для туристов и паломников, приносит деньги. Пришел к тому, с чего начал. Но я-то разобрался, а большинство, кто сюда приезжают, ошибаются.
- В чем?
- Мы сюда приезжаем, рассчитывая на историческую идентичность места, хотим что-то получить от истории, а для начала у тебя внутри уже должно что-то быть. И в итоге, как дрыздачно приехали, так и уехали.
- А как надо?
- Надо с собой что-то привезти. Тогда это сакральное пространство приумножается. Каждый привозит сюда свой гвоздик из души, слезы, радость, заработанную копеечку и оставляет здесь. И на этой мизерной жертве и возникают вот эти сокровища. Вот вы, что здесь почувствовали?
Витя изобразил, что занят настройкой фотоаппарата. Фотографам и котам легко делать отсутствующий вид. Но Стешина прорвало, как на исповеди:
- У меня здесь такое состояние интересное, я его уже переживал. Осень, позиции в Приазовье, где сотни метров можно идти под землей и мне отвели для сна такую щель-блиндаж на глубине четырех метров. Печка, маленькая кроватка из снарядных ящиков и в ногах - вырезанный на фанере лик Спасителя. Я лег и уснул и это был самый глубокий сон в моей жизни, почти смерть. Здесь тоже самое - покой, укрытость, а Он смотрит на тебя и тебя видит.
Георгий тоже посмотрел на Стешина внимательно:
- Такое ощущение, что я сам сейчас все это увидел… А я здесь, как в раю. Я смотрю в море и вижу то, что видели еще преподобные...
Шторм закончился сразу же после этого разговора. Пришел кораблик из Кеми. Две иностранные бабушки в дождевиках цвета яичного желтка уютно устроились на верхней палубе, положив на колени ковровые портпледы. Лица у бабушек были благостные. «Англичанки», подумал Стешин, «морские путешествия у них в крови». Но Белое море думало по-другому, и едва мы вышли из бухты, первая же волна чуть не отправила бабушек за борт вместе с портпледами и скамейкой. На палубе образовался чудовищный, перекатывающийся клубок, покрытый белой соленой пеной. Все, кто был наверху, бросились спасать загрантуристок. Это был Знак перехода – мы покинули уединенную обитель и выплыли в Большой мир.
Обратно. В Москву.
СПРАВКА КП
Как добраться до Соловков?
- На теплоходе из Кеми - 1800 рублей с человека, время в пути 2 часа.
- На теплоходе из Беломорска - 1800 рублей, время в пути 4 часа.
- На теплоходе из Архангельска - 2500 рублей, время в пути 24 часа.
- На частном катере из Кеми - 25 тысяч рублей аренда катера на 5-7 человек.
- По воздуху из Архангельска - билеты от 9 до 12 тысяч рублей, рейсы почти каждый день.
Навигация в Белом море с июня по октябрь. Зимой на Соловках закрыто большинство гостиниц, договариваться о поездке нужно через музей-заповедник, заранее. Самая дешевая поездка на Соловки - через паломническую службу - 8 дней, с питанием и проживанием - 23 900 рублей с человека, без стоимости билетов.
0
12.00
