Под землей Донбасса
Рейтинг:
Голосуй за статью.
0
Автор: Сергей Прудников. Известия
Спецкор «Известий» поговорил с теми, кто скрывается от войны в бомбоубежищах
В середине октября многие СМИ обошло фото 86-летней Марии Ивановны Ткаченко, пятый год обитающей в бомбоубежище на окраине Донецка в районе шахты Трудовская (расположена на территории ДНР). Первым снимок несчастной старушки опубликовал в своем "Твиттере" спецпредставитель США по Украине Курт Волкер, подписав его: "Вот некоторые из многих жертв российской агрессии в Восточной Украине!" Спустя несколько дней фейк Волкера был опровергнут, бабушка обратилась через телекамеры с заявлением, что спасается она именно от "украинской агрессии". Отметим, что показательными в этой истории являются не только несправедливые обвинения, но и факт того, что, несмотря на перемирия, люди в Донбассе продолжают жить под землей. Специальный корреспондент "Известий" побывал в районе поселка Трудовские и узнал, кто и почему вынужден год за годом спасаться в подвалах.
СПОКОЙНЕЕ НЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ
До войны Трудовские были известны своей шахтой-гигантом. Сегодня предприятие законсервировано, а имя поселка на слуху разве что в связи с бомбоубежищем-общежитием, где живут те, кому больше идти некуда. В 2014-м от огня в этих каменных стенах прятались единовременно до 250 человек. Сегодня "на постоянном жительстве" - 13 обездоленных.
До ближайшего блокпоста отсюда пять сотен метров, до украинских позиций - не больше двух километров. Половина Трудовских - нежилой сектор: слишком опасно, разрывы каждый день. Бомбоубежище располагается у подножия одного из терриконов. Рядом сохнет на веревках белье. Над входом надпись - "Укрытие".
Мария Ткаченко прожила в Трудовских всю жизнь. По профессии - маляр. В "укрытие" пришла с дочкой летом 2014-го во время обстрела. В квартире стены ходуном ходили, погас свет. С тех пор спальное место пенсионерки - дощатые нары.
При этом ситуация у Марии Ивановны еще не самая худшая. Кров цел. Дочка осталась в квартире, через день навещает, приносит поесть. Но возвращаться обратно старушка не хочет. "Страшно, - объясняет она. - Как мишень себя чувствуешь. Мне лучше здесь. Спокойней..." Цел дом и у другой обитательницы убежища - 66-летней Людмилы.
- Стекол нет, крыша покорежена, а так жить можно, конечно, - рассказывает она. - Но я не могу. Нервы не выдерживают. Дом стоит в "серой" зоне, сразу за блокпостом. Прихожу туда два-три раза в неделю, присматриваю. Да и то, забежишь и дрожишь, как бы не убило. В огороде не сажу ничего - полная земля металла!
ВОСЕМЬ МЕТРОВ ЗАЩИТЫ
В "бомбежку" (так называют здесь убежище) Людмила пришла в январе
2015-го. Перед этим восемь часов пролежала в хате на полу, под столом, слушая, как рвутся рядом снаряды. Только утихло - собрала в сумку покушать,
Война заставила дончан укрыться под землей одеяло и покинула дом. Больше не ночевала ни разу. И возвращаться не желает даже после войны: слишком всё опостылело! Хотела бы комнатку снять, но где взять денег? Единственный доход - 3,2 тыс. рублей пенсии, хватает только на картошку, макароны и хлеб. Мужа и ребенка потеряла еще до войны. В Донецке живет брат с детьми, но они почти не видятся.
- Трудно одной, - говорит Людмила. - Хочется, чтобы хоть кто-то был рядом...
Бомбоубежище находится на глубине восемь метров. Бетонная лестница, бетонные коридоры. Холод, сырость, комары. На стенах - плакаты 30-летней давности с изображением советских "МиГов", установок реактивного огня, подводных лодок. Тутже пособия с символическим заголовком - "Средства нападения США, ФРГ, Франции". Стенд гражданской обороны с указаниями, как вести себя в чрезвычайной ситуации. Экстренные телефоны, начертанные мелом на стене еще в далекие благополучные годы, - "Диспетчер", "Медперсонал", "Охрана"...
- Вот вентиляционная камера, - показывает мне обшарпанный бокс другая жительница, 74-летняя Ольга. -
Мы три года тут мылись, в холоде, грели тазики, воду сливали в дыру в полу. В прошлом году одна благотворительная организация установила нам бойлер, горячая вода появилась. Но месяца три назад аппарат вышел из строя, теперь опять только холодная. Наладить бы надо. Обращались в "белый дом" в Донецке. А там нет денег!
СВОЯ РУБАШКА БЛИЖЕ К ТЕЛУ
Ольга - одна из тех немногих, кто имеет работу. Она продавец на рынке. В месяц выходит до 7-8 тыс. рублей - прилично. Соседки делятся: она единственная, кто с каждой зарплаты обязательно приносит всем гостинцы. Продуктовой помощи от правительства в убежище не видели несколько лет. Благотворители - редкое явление. Дом у Ольги остался за "границей" - в Марьинке, которая принадлежит Украине. Сын - военнослужащий армии ДНР - весной получил ранение. Мать сняла для него летнюю кухонку тут же, в Трудовских: 10 кв. м - печь, стол и кровать вмещаются. И каждый день после работы, прежде чем спуститься в свой подвал, бежит к сыну, чтобы нагреть воды, помыть, накормить. Рада бы арендовать что-нибудь получше, побольше, на двоих, но - не под силу. Кухонка обходится в 500 рублей в месяц, остальное жилье в поселке в 3-4 раза дороже. Правительство вроде бы готово выделить комнату в общежитии, но далеко - в соседних Енакиево, Макеевке. Ольга не согласна менять родную уже "бомбежку" на дальний угол - шило на мыло. Тут хотя бы сам себе хозяин.
Среди тех, кто не желает уезжать в "непонятную" общагу из родного поселка, и Валентина Моргунова. Бывший кочегар на шахте Трудовской, стаж - 35 лет. С началом войны потеряла работу, дом. Перебралась в убежище. А еще пришла в ДК в соседнем Петровском районе, попросилась петь в хор - "чтобы не чокнуться".
Хор - единственное, что есть у Валентины сегодня (летом заняли первое место на республиканском конкурсе). Два дня праздника в неделю. Остальное время - в бетонном мешке.
Где-то есть у Валентины дочь Аня. В 2014-м девочка уехала в Россию, сначала звонила, а потом замолчала. Ни слуху, ни духу, ни весточки. Во время разговора собеседница прячет мокрые глаза.
- Чего не хватает в первую очередь здесь, в бомбоубежище? - спрашиваю женщину.
- Тепла, - отвечает Валентина, имея в виду, кажется, и что-то личное.
Коментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи.