ТОП 10 лучших статей российской прессы за
June 26, 2017

Еда, кстати, пресноватой показалась (хоть и многообразна), особенно после одного приавиавокзального кафе в Анапе… Потому что все на овощных бульонах, для быстрейшего усвоения и с соблюдением запредельных санитарных норм… Но это такая столовая, которая может в любое мгновение заполниться вдруг каким-то невероятным количеством детей и сама становится и ядреной, и перченой, и ты уже даже не очень понимаешь, сколько лет тебе самому, только знаешь, что хотелось бы меньше, еще меньше, но им ты не завидуешь, потому что ничего нет на свете бессмысленнее, чем завидовать тому, чему есть смысл только восхищаться. И ты уже почти бесстрастно любуешься таким количеством этой бешеной энергии, от которой их просто колотит и которая, им-то кажется, никогда не кончится, а только больше ее будет, но не всё они об этом знают, не всё… А ты поневоле начинаешь думать: а что же в жизни колотит тебя? И выводы — не очень…

Вице-премьер Ольга Голодец рассматривает макет лагеря с перспективой до 2020 года и говорит каким-то срывающимся полушепотом:

— Вы не представляете, сколько раз тут все висело на волоске… Вы не представляете, как я рада… Все могло столько раз не получиться… Это чудо, что получилось… Это нам повезло с директором «Артека»… Это примерно так же, как нам повезло с директором Большого, с директором Третьяковки…

С Ольгой Голодец тоже же повезло. Она за эти три года прожила здесь большую часть своей жизни (ударение поставьте сами).

Еще хотелось, чтобы повезло с погодой. Но такое впечатление, что это было никому не нужно. То есть в тот момент, когда Владимир Путин вышел из машины, вдруг пошел страшный ливень, как и два дня назад, когда он возлагал цветы к Могиле Неизвестного Солдата. Только на этот раз он от зонтика не отказался.

Президент последовательно осмотрел много сооружений. В столовой ел блины, которые готовили дети. В спортзале строил их вокруг себя для фотографирования, а потом распорядился, чтобы каждый поднял свой большой палец в камеру (Владимир Путин за годы, проведенные в среде фотографов, научился сам выстраивать кадры вокруг себя и регулярно делает это, полагая, видимо, что он имеет на это моральное право, потому что все равно никто, кроме него, никакой фотограф не провел столько времени в этих трудах…). Осмотрел номера для проживания, класс народных промыслов, стройку нового лагеря «Солнечный», сделал краткую запись на памятной плите Большой артековской аллеи…— все, что должен был.

Оставалась «встреча В. В. Путина с артековцами 7-й смены “Улыбка Саманты” в беседке» — такой формат.

Все это время президента сопровождал директор «Артека» Алексей Каспржак. И он очень недолго был скован. Уже через полчаса его можно было заметить идущим рядом с президентом с руками в карманах летних штанов. И не только длинные его волосы развевались. Весь он развевался на ветру и вместе с ним. То, что называется упоением жизнью, можно было сейчас изучать по этому человеку. Видно было, что за эти полчаса президент превратился для него в неплохого приятеля (тут ведь все дело в том, что вряд ли наоборот, вот за чем надо следить особенно пристально, а не то что даже за собой), для которого отчего же не провести экскурсию по территории, на которой каждая травинка тобой выращена, и нет и не может быть никакого намерения скрывать это… Поплыл, в общем, немножко Алексей Каспржак… В Черное море… Туда, откуда порой нет возврата…

В это время в беседке «Русской поляны» дети готовились к явлению президента. Девочка из Донбасса, мальчик из Огайо… Так негромко говорили мне их воспитатели.

— Прямо из Огайо? — удивлялся я.

— Конечно! — заверяли меня.— Вы разве не видите?

Действительно, мальчик сидел, казалось, неестественно прямо, очень уж широко расправив плечи.

— У него родители, конечно, русские,— рассказывала мне воспитательница.— Но сам он американец. Они его привозят сюда, чтобы у него языковая практика была. У нас тут ведь переводчиков нет! Жалко, японская девочка заболела. У нее тоже родители русские, она совсем недавно из России уехала, скучает страшно…

Мне рассказывали, что для того, чтобы приехать в «Артек», надо совершить много добрых дел и зарегистрироваться в системе.

— Какие, например, добрые дела? — интересовался я.

— Ну вот, видите, мальчик сидит?.. Он у нас чемпион по кикбоксингу…

Я понимал: потому что добро должно быть с кулаками…

Тут к одним организаторам подошли другие и спросили, почему дети скучают: президент не должен был подойти к потухшим артековцам, чтобы и сам не потух вместе с ними.

— Ясно,— кивнули те, и через мгновение дети уже стояли в беседке кругом и занимались странной игрой, в которой надо было показать пальцем на соседа и сказать: «Почему я? Почему не Катя (Лера, Вася…)?» Смысл в том, что надо было продемонстрировать знание товарищей по именам. Удавалось это не всем. Американец терялся, из 30 раз угадывал (именно, по-моему, угадывал) три. Но один парень взял и перечислил всех до единого. После этого игра стала бессмысленной. Тем более что подошел президент.

— Ребята,— говорит,— привет! Я много чего рассказывал (особенно в последние дни.— А. К.). Хотел бы вас послушать! Расскажите: как вам здесь? Нравится? Откуда вы приехали, чем занимаетесь и чего хотели бы здесь, в «Артеке», получить? Вы давно приехали сюда?.. Четыре дня назад? А откуда? Кто откуда?

Дети были пока несмелы, но все-таки хотели казаться бойкими:

— Из Миасса! Донецк! Москва. Петербург… Саратов, Петербург, Ростов, Пермский край. Сахалин!..

— Из Сахалина? — удивился президент.— Сколько же ты летел?

— 12 часов! — с гордостью ответил мальчик.

Ясно было, что он летел бы и 40.

Они рассказывали, какие тут вожатые («Они как друзья!»), какие кружки…

— А ты в какой кружок ходишь? — спрашивал президент.

— В шахматный,— вздыхал мальчик.

Выяснялось, что тут есть «Морской» отряд.

— А морской отряд чем занимается? — спрашивал Владимир Путин.

Ему это было, похоже, и в самом деле интересно. Он интересовался, с одной стороны, аккуратно и вежливо, но даже и настырно, а с другой стороны, была в этом неуловимая ирония — потому что они ее не улавливали…

— Они выходят в море…— пояснял директор.

— Это опасно — в море на шлюпках. Они должны быть очень аккуратны.

— В спасжилетах…— заверял его обеспокоившийся Алексей Каспржак.

— В спасжилетах — это обязательно…— кивал президент.

— Обязательно…— кивал и Алексей Каспржак.— Журнал техники безопасности, все расписываются. Инструктаж…

Один мальчик очень уж руку тянул.

— Скажи, что хотел,— предложил ему наконец Владимир Путин.

— Я из 17-го отряда,— доложил мальчик,— занимаюсь парусным спортом в Санкт-Петербурге, в «Лахта-центре», это такой небоскреб… Там Академия парусного спорта, и за счет академии я приехал сюда, в «Артек». Нам предоставили хорошую яхту!

Господи, у них тут и на парусниках ходят.

— Кто еще хочет поделиться, рассказать о том, как вы здесь живете? — спрашивал Владимир Путин.— Шахматистам слово!

— Я отправил работу,— захлебываясь в словах, рассказывал мальчик, который занимается в шахматном кружке,— которую я писал в пятом классе. Мы с мамой отправили, и я выиграл бесплатную путевку.

— Еще раз скажи, пожалуйста, откуда ты приехал?

— Из Пермского края.

— Ты получил бесплатную путевку от кого? — спрашивал Владимир Путин.

— В смысле от кого? — с недоумением переспрашивал мальчик.

— Кто тебе дал эту бесплатную путевку?

— Ну, «Артек»…— пояснял мальчик.

— От государства, Владимир Владимирович…— шептал Алексей Каспржак.

— Здравствуйте, меня зовут Аня, я из Екатеринбурга, — признавалась девочка.— Я второй раз уже приезжаю в «Артек» за спортивные достижения в области боевых искусств, конкретно смешанных единоборств.

— Смешанных единоборств? Это круто!

— И попала уже второй раз в... отряд.

— Пробила себе путь в отряд!

Он же так мог их до темноты слушать.

Тут всю правду решил рассказать президенту Арсений:

— Я из обычного отряда, но могу сказать, что жизнь там кипит ничуть не меньше, чем у профильных отрядов. У нас точно так же…

— Чем она кипит? — уточнял президент.

— У нас есть тихий час,— охотно рассказывал Арсений.— Мы его называем «Абсолют»…

— О, замечательно! Жизнь кипит — тихий час… Молодец, Арсений! Мне тоже нравится тихий час.

— Нет, просто все должны там, в общем-то, спать или просто лежать!..— Арсений хотел быть услышанным.

— Это очень хорошо, да! А чем вы еще занимаетесь кроме того, что вы спите в тихий час?

— Ну, вот мы на этом «Абсолюте» никогда не спим, мы всегда смеемся друг над другом! — семилетний Арсений ведь и правда говорил Владимиру Путину сейчас то, что никому другому не решился бы рассказать.— Страшная правда!

— Необидно смеетесь друг над другом?

— Необидно,— неуверенно отвечал Арсений.— Да, у нас ребята такие в комнате, у пацанов… У нас такие ребята очень смешные! У нас никогда не бывает ни минуты, чтобы мы не смеялись.

— Вы всегда в хорошем настроении.

— В отличном,— очень серьезно поправлял его этот малыш.

Тут к докладу приступила Татьяна Бондарь из города Донецка.

— Хочу сказать,— сообщила она,— что «Артек» — это именно тот момент, когда я чувствую, что я начинаю расцветать, открываться! Я безумно люблю писать различные истории, и поэтому я очень рада, что попала именно в медиаотряд! Нам дают множество интересных заданий! Мы рисовали плакат! Придумывали девиз, название своего отряда! Это было очень интересно! Смена только началась, и я уверена, что впереди нас ожидает еще множество интереснейших заданий. Я жду с нетерпением, когда же наконец-то мы дойдем до этих заданий.

Владимир Путин крайне, казалось, заинтересовался:

— Смотри, здесь очень много журналистов. Видишь, да? Как ты думаешь, чем они могли бы тебе помочь? Тебе и другим ребятам, которые в медиаотряде здесь сейчас отдыхают.

Я на всякий случай отошел за спину одного оператора.

— Я думаю,— сказала Татьяна Бондарь,— они бы смогли нам рассказать о том, как правильно писать статьи, как правильно, под каким углом снимать репортажи.

Девочка, на мой взгляд, рано начала думать о том, что ей должны рассказывать, под каким углом снимать. Тут между тем выяснилось, что урок журналистики и под каким углом снимать, решил преподать Владимир Путин. Причем не девочке.

— По каким критериям оценивать события — это, мне кажется, очень важно. Может быть даже, это самое главное. Правда? И делать так, чтобы, как здесь одна из артековок сказала, чтобы было необидно тем, в отношении кого они делают и пишут свои репортажи. Да?

Он по-прежнему смотрел на девочку, но говорил, конечно, не с ней. Ему без сомнения доставляла удовольствие эта ситуация. Так он мог сказать что угодно кому угодно, а поговорить-то с артековцами.

— Да, я считаю, что это тоже очень важно,— согласилась девочка.

Владимир Путин:

— Ну вот. У нас с тобой есть общий подход, по-моему, весьма конструктивный, к этому виду деятельности.

В общем, ясно: главное, чтобы необидно. Потому что неохота уже обижаться.

— Хочу сказать, что помимо лагерной жизни в «Артеке» мы очень часто выезжаем на экскурсии в Ливадийский дворец, Массандру, Ботанический сад…— рассказала еще одна девочка.

— В Массандре вы что делаете? На винзавод ходите? — пошутил президент.

— Да,— подтвердила девочка.— Но мы пока там не были, но ждем…

— Алексей, что вы там делаете с детьми, на винзаводе? — повернулся президент к директору лагеря.

— Вы знаете, кстати,— директор не хотел выглядеть растерянным,— к нам на прошлую смену приезжал артековец, который здесь был 9 Мая 1945 года. Ему 87 лет. И он, когда делился воспоминаниями, сказал следующее: «Я запомнил 9 Мая по вкусу белого муската “Красного камня”». Потому что его тогда, 9 Мая, всем пионерам будущим…

— Вот знаете, Алексей, что хочу сказать, мы здесь почти все спортсмены…— видно было, что Владимир Путин намерен демонстративно провести воспитательную работу…

— Мы тоже,— успел вставить директор.

— Нам больше нравится вкус киселя…

— Кефира…— спешил согласиться директор.

— Сока, кефира… А «мускатный камень» вы уж сами там употребляйте.

— Нет, мы не употребляем, вопрос в другом…— смутился наконец Алексей Каспржак.

— Нет? А как вы, нюхаете, что ли?

— Нет, Массандра — это наш тематический партнер, в котором дети видят лозу, дети собирают виноград, дети понимают, как происходит процесс закладки, сбора винограда! — объяснился директор.— Они также ездят на лавандовые поля…

Тут уж Владимир Путин интерес к разговору потерял.

И вот еще одна девочка рассказала про экскурсию на строящийся Крымский мост.

— Это удивительнейшая поездка!.. Когда мы приехали в город Керчь, мы сначала посетили картинную галерею, где как раз есть выставка «Крымский мост». И нам там рассказали о попытках построения переправы через Керченский пролив, как их было очень много — как написано, более 200 проектов. И, к сожалению, не смогли ни один из них реализовать. И потом нас отвезли на смотровую площадку, где мы пообщались со строителями…

— А я, знаешь, что вспомнил? — кивнул Владимир Путин.— Мы в Керчи были в прошлом году и обещали помочь отреставрировать лестницу (знаменитую Митридатскую.— А. К.). Хочу у главы Крыма, у Сергея Валерьевича (Аксенова.— А. К.), спросить: Сергей Валерьевич, а что-то там происходит?

— Так точно, Владимир Владимирович! — немедленно подключился стоявший в сторонке глава Крыма.— Проектная документация разрабатывается, в этом году этот проект пройдет экспертизу, а в следующем году — строительные работы!

— Вот видите, в прошлом году мы приняли решение, и целый год разрабатывается только проектно-сметная документация,— ласково обратился президент к девочке, и она доверчиво кивнула.— Но глава Крыма здесь ни при чем, это такая общая должна была бы быть работа! Но, Сергей Валерьевич, мы вас с ребятами просим обратить на это внимание… А если вам нужна какая-то помощь, ребята вам помогут. Поможем, да, ребята?

— Да-а-а!..— хором с привычным энтузиазмом затянули дети.

Кажется, именно это называется «троллить».

Через несколько минут на «Артек-арене» происходило торжественное открытие новой смены «Улыбка Саманты» — в честь Саманты Смит, которая в свое время написала письмо новому руководителю СССР Юрию Андропову, а через несколько недель уже была долгожданным гостем в «Артеке» (как написано в справке для журналистов: «Саманта Смит — маленькая девочка, изменившая мир. В этом году ей исполнилось бы 45 лет»). Потом она нелепо погибла в авиакатастрофе, разбившись на самолете местных американских авиалиний, насчет чего с тех пор много подозрений…

Здесь, на арене, было больше 3 тыс. детей. Или подростков. Или даже юношей и девушек, как же это понять. Каждый из них был в форме своего отряда, и я видел желтые, зеленые, фиолетовые секторы, сливавшиеся в бушующее фосфоресцирующее море («Какая удачная форма получилась у Куснировича (Михаил Куснирович, глава Bosco di Ciliegi.— А. К.),— говорила мне Ольга Голодец.— Это еще одно счастье! Когда они все вместе, просто глаза слепит! А вы знаете, что она и в ГУМе раскупается, потому что везде написано: “Артек”!..»). Вот они пели гимн и специально, кажется, учили, слова (вряд ли уж прямо все их знали наизусть до этого), и это был живой звук живого хора, который слышал сейчас, должно быть, весь Гурзуф… И может, это и правда было еще только начало смены, и всю свою нерастраченную страсть (а вся жизнь у них еще на то, чтобы ее растратить) они сейчас бросали в топку этого гимна, но я подозревал, что к концу смены страсти этой будет еще больше, и еще… Да, это, в общем, был «Артек»…

Выступил президент, который говорил, что «Артек» — это прежде всего про дружбу, и что это надо ценить и не бросаться этим (а просто до этого он ехал в машине на «Артек-арену» и говорил об этом с Алексеем Каспржаком: о том, что все эти странные на первый взгляд чувства важнее фундаментальных знаний, какими бы фундаментальными они ни были, и Алексей Каспржак отчего-то пытался спорить…).

Потом со сцены разносили флаги субъектов федерации, чьи представители приехали на эту смену, а потом стали выносить другие флаги:

— Австралийская республика! — кричал ведущий и тонул в аплодисментах.— Донецкая народная республика!.. Итальянская Республика!.. Луганская народная республика!.. Объединенные Арабские Эмираты!.. Приднестровская Молдавская Республика!.. Соединенные Штаты Америки!.. Французская Республика!.. Япония!..

Все в целом строго по алфавиту.

Но вот я был удивлен, что на огромном экране на сцене стали возникать изображения советских артековцев-героев, к которым сейчас у многих настороженное, что ли, отношение: Гули Королевой, Ивана Туркенича, Вити Коробкова, Алии Молдагуловой… То есть в этих новых контекстах имена такие могли бы и затеряться, и даже, наверное, должны были, однако вот они, все были тут, а у детей рядом со мной на глазах были слезы, и стадион стоял, а не сидел.

И держались они сейчас за руки, хоть знали друг друга три дня всего.