Соперники не знали, что этому дебюту братьев предшествовало много лет активного занятия физкультурой, в том числе и длинными (более 20 километров) забегами. Приучил к этому Горю (так звали Георгия в семье) и Симу (Серафима) старший брат Сергей, вернувшийся с Первой мировой раненым, контуженным, травленным газами. Сергей, мечтавший до войны стать разносторонним атлетом и тренировавшийся по новомодным методикам, после потери здоровья решил сделать силачами братьев. Даже при отсутствии у него спортивного и педагогического опыта, занятия бывшего фронтовика с братьями можно считать успешными. Бег сочетался с плаванием (зимой – в проруби), гимнастикой, лыжами, гирями. Плюс ежедневный физический труд в большом семейном хозяйстве, потом – на заводе. Говоря спортивным языком, к началу специализированных тренировок (1933 год) будущие чемпионы СССР имели лишь общефизическую подготовку и природный талант.
Атлеты с повышенным интеллектом
Тренируясь под присмотром брата Сергея, на срочную армейскую службу Георгий отправился, будучи первым силачом в округе. На флоте он несколько раз отличился, в критических ситуациях спасая сослуживцев. Телосложением братья Знаменские на фоне соперников казались увальнями. По сравнению же с нынешними кенийскими и эфиопскими чемпионами и вовсе напоминают штангистов, толкателей ядра. Для бега же на выносливость нужно иметь не только мощный «мотор», но и лёгкое сложение – длинные тонкие ноги, узкие плечи и таз. Но, даже «подсушив» беговыми тренировками своё тело, Георгий и Серафим таскали по дистанции «лишних» килограммов по 20. Тем не менее с 1934 по 1940 год побеждали не только на всесоюзной, но и на международной арене, первыми из наших легкоатлетов «прорубили окно в Европу». В парижском кроссе «Юманите», где собиралась мировая элита, в 1935, 1936 и 1938 годах Серафим неизменно приходил к финишу первым, Георгий – вторым.
Нынешние же любители спорта знают эту громкую фамилию по двум причинам: имя Знаменских носит, во-первых, спорткомплекс в Сокольниках, во-вторых, крупнейший и старейший на постсоветском пространстве международный легкоатлетический турнир. С 1949 года он проводился в Москве, других городах России и даже на центральной арене Киева. Но с постройкой в Жуковском легкоатлетического стадиона «Метеор» этот Мемориал братьев Знаменских перенесли в Подмосковье. И правильно: неподалёку отсюда родились и провели юные годы братья-чемпионы.
На одном из турниров диктор сгоряча объявил: «Дорогие товарищи! Сегодня на Мемориале братьев Знаменских присутствует… жена братьев Знаменских!» Конечно, подобные оговорки относятся к курьёзам. Но на протяжении долгих лет, несмотря на их статус знаменитостей, о братьях было обнародовано очень мало информации. Хотя их биография могла служить подрастающей молодёжи примером для подражания. Но много интересного забылось, а то и искусственно было искажено. Советские авторы представляли их какими-то тёмными, недалёкими парнями. Хотя Знаменские получили образование, пусть в основном и домашнее, но качественное. Отец был эрудированным человеком. Матушка Анфиса Ивановна, тоже из потомственной семьи священнослужителей, знала европейские языки, великолепно играла на рояле. Серафим под руководством своей мамы успешно занимался музыкой – солировал в церковном хоре, сочинял партитуры, профессионально записывая их в нотную тетрадь.
Отметим успехи братьев не только в спорте, но и в науке. Поступили в мединститут в возрасте, когда другие уже становятся главврачами – Георгию было за 30. К началу войны они закончили вуз и в медицине быстро добились признания. Георгия в 1940 году взял ассистентом великий хирург Александр Бакулев, понятное дело не за спортивные успехи, а за научные и профессиональные. Серафим специализировался в педиатрии. Плодотворно работал на стыке медицины со спортом и физкультурой, стал автором первого в СССР фундаментального труда, где подробно изложил принципы систематических тренировок в детских спортивных группах. Дело касалось не только занятий по бегу, но и лечебной физкультуры, гигиены, закаливания. Нормативы ГТО для возрастных ступеней от 10 до 16 лет, разработанные Серафимом Знаменским, не сильно изменились и по сей день. Его соседи по Тарасовке рассказывали о случаях, когда какому-то ребёнку становилось плохо, вызывали Серафима, тот успевал «откачать». А если требовалась операция, среди ночи подхватывал малыша в охапку, добегал с ним на руках до стационарного пункта быстрее, чем это сделала бы карета скорой помощи, и квалифицированно спасал ребенка.
И врачи, и диверсанты
Братья в июле 1941-го записались добровольцами в ОМСБОН – подразделение, где из спортсменов высокого класса готовили профессиональных диверсантов. Много раз совершали опасные рейды в тыл врага и выбирались живыми.
– Я была лично знакома с Георгием и Серафимом, – рассказывала мне Тамара Клубникина, рекордсменка СССР в беге на 800 и 400 метров в 1930-х, радистка в ОМСБОН. – Но они были скрытными, необщительными людьми. Их никогда не видели ни в компании парней, ни девушек. Только вдвоём. Серафим и вовсе – так стеснялся женского пола, что говорить не мог и сразу краснел. Даже мой приятель, стайер Пётр Степаненко, постоянно соревновавшийся с братьями, ничего не знал об их личной жизни.
Когда они за свои победы были представлены к правительственным наградам, кто-то доложил-таки Сталину о поповском происхождении Знаменских. Но Сталин сам когда-то учился в семинарии, поэтому относился к братьям доброжелательно, не обращая внимания на шепотки их недоброжелателей.
А что касалось работы медиками – тут они показали себя профессионалами! Всё знали, всё умели. Лечили бойцов. Не жалея сил и времени, обучали фронтовых врачей и санитарок. Сами прошли курс военного диверсанта – стрельба, взрывотехника и прочее. При этом не забывали своего спортивного прошлого. Расскажу эпизод, который их характеризует как удивительно азартных людей. На тот момент оба уже перестали заниматься спортом – в смысле, соревноваться. Но продолжали поддерживать физическую форму. И вот в ноябре выпал ранний снег, лыжники приступили к тренировкам на лыжне. Помню курьёзный эпизод, когда медики Знаменские заспорили с молодыми спортсменами. Устроили забег: лыжники мчались по накатанной лыжне, а братья – рядом по рыхлому снегу. Причём около километра братья как-то держались вровень, а потом безнадёжно отстали. И неудивительно: Знаменским противостояли Рогожин, Мокропуло, Моргунов и другие лучшие лыжники СССР!
Дочь младшего из братьев, Ирина Серафимовна Щербакова – журналист, закончила журфак МГУ. Работала на телевидении, потом в комитете по авторским правам в кино. Её муж Константин Щербаков был редактором журнала «Искусство кино», публиковался в «Комсомольской правде», «МК», «Дружбе народов». И показательно, что даже родственникам не удалось «откопать» в служебных архивах документы о пребывании братьев Знаменских в отрядах за линией фронта. Очень мало информации не только об обстоятельствах смерти Серафима, но даже о его семейной жизни.
– А как ваша мама познакомилась с отцом?
– Папа выступал на соревнованиях в Киеве, мама была актрисой. – рассказала мне Ирина Серафимовна. – Спортом не интересовалась, но её включили в группу награждения победителей всесоюзных соревнований по лёгкой атлетике. Чувство, которое возникло между ними, называют любовью с первого взгляда. Друзья папы рассказывали, что папа был стеснительным человеком, чем отличался от дяди Георгия – шумного шутника-балагура. В присутствии молодых женщин папа смущался, но с моей мамой сразу почувствовал взаимопонимание и родство душ. Вскоре они поженились, и мама переехала в Москву.
Версия о самоубийстве Серафима
В разных статьях и даже биографических повестях о братьях Знаменских авторы выдвигают лишь одну версию гибели Серафима – самоубийство. Расходятся лишь в точке зрения на причину самоубийства. Одни утверждают: Серафим узнал об измене жены. Вторая версия ещё более нелепая: из-за смерти любимой мамы. Да, большая семья была очень дружной. Но нельзя забывать, что все дети священника Ивана Знаменского оставались верующими. Отмечали (конечно, не афишируя) Рождество, Пасху и другие православные праздники.
Но ещё в большей мере, чем соблюдение обрядов, Знаменские сохраняли христианское мировоззрение. А люди, наложившие на себя руки, всегда считались ужасными грешниками. Более того, братья Знаменские 6 мая 1942 года и приехали в свои московские квартиры (до того они находились на дежурстве в госпитале), получив известие о смерти своей матери. 7 мая они собирались ехать в Зелёную Слободу на похороны. И теперь представьте ситуацию: взрослый, ответственный человек вдруг кончает жизнь самоубийством, добавляя своим многочисленным и любимым родственникам не только горя, но и тяжких хлопот. Так что версия о самоубийстве лично мне кажется абсурдной. Ирина Серафимовна в беседе со мной согласилась:
– Меня огорчает, что официальную версию самоубийства не просто пересказывают журналисты с предыдущих публикаций. Более того, каким-то непонятным образом нашлись даже свидетели этого самоубийства! Вот недавно в популярной «либеральной» газете напечатали воспоминания дочери известного тренера. Якобы этот тренер вместе с Серафимом Знаменским приехал на нашу квартиру на Спиридоновке. И вместе они стали свидетелями измены моей мамы с неким любовником. И что папа в присутствии и этого тренера, и любовника застрелился.
Такие публикации, конечно, огорчают дочь великого спортсмена. Ведь Ирина Серафимовна до сих пор хорошо помнит тот трагический момент:
– Мне было четыре года, это событие стало едва не первым в жизни, яркие воспоминания о которых я навсегда сохранила. Папа тогда в очередной раз заехал домой. Я спала с бабушкой (маминой мамой) в одной комнате, родители были в другой. Я проснулась от громкого выстрела. Мы с бабушкой выбежали. Маму застали сонной и перепуганной – в ночной сорочке, выскочившей из постели. Она ещё не понимала, что произошло. Отец, полностью одетый в военную форму, сидел на полу, прислонившись головой к стене. Из пулевого отверстия обильно текла кровь, но отец оставался жив – сердце перестало биться лишь в госпитале в Лефортове. Мама по телефону вызвала дядю Георгия и милицию. К их приезду папа продолжал дышать. Следователи из НКВД и армии провели баллистическую экспертизу, изучили след от пули, расположение осколков разбитого оконного стекла. На голове не нашли следов, характерных при выстреле с очень короткой дистанции. Пуля вошла в левый висок, хотя папа не был левшой. Чтобы не возникало вопросов по этим несуразицам, на похоронах голову полностью завязали, хотя пулевое отверстие было очень малого диаметра.
И на основании этих выводов дядя Георгий, пока был жив, общаясь с мамой и бабушкой, называл смерть брата убийством. И лишь через какое-то время возникло слово «самоубийство». Потом оно и стало официальной версией смерти отца. Кстати, и много лет спустя об отце как о святом человеке всегда отзывалась не только моя мама (хотя она потом во второй раз вышла замуж), но и моя бабушка. То есть между тёщей и зятем отношения всегда были идеальные.
Квартира, в которой убили Серафима, была коммунальной, и соседствовали со Знаменскими жена и сын Петра Старостина – одного из четырёх братьев-футболистов. К моменту гибели Серафима все братья сидели в подвале Лубянки, потом их разослали в разные лагеря ГУЛАГа до середины 1950-х. А перед войной Старостины и Знаменские были не только близкими друзьями, но и сотрудниками по руководству спортивным обществом «Спартак». Глава «Динамо» Лаврентий Берия в конкурентной борьбе с армейскими и профсоюзными спортобществами не брезговал никакими средствами. А в отношении спартаковцев у него руки были больше развязаны, чем в отношении армейцев. Так что в начале войны братья Знаменские не без основания опасались, что могут стать следующими после Старостиных «клиентами товарища Берии» – так говорил Андрей Петрович Старостин уже после реабилитации.
Вера Ивановна, с которой Георгий был более откровенен, чем с другими своими сёстрами, много лет после окончания Великой Отечественной войны вспоминала – как Горя сразу по приезду из Швеции рассказал ей об эпизоде, случившемся с ними. За границей, «как положено», за братьями неотступно следовали сотрудники из наших спецслужб. Советские спортсмены к ним привыкли, знали их и не беспокоились на сей счёт. Но когда братья присели на лавочку в скверике, незнакомый им человек, проходя мимо них, отчётливо произнёс на русском языке: «Ребята, оставайтесь в Швеции, не возвращайтесь в Москву – там вас ждёт гибель». На приёмчик западных спецслужб это не было похоже: там понимали – что будет с многочисленной семьёй Знаменских в случае побега братьев. А тут похоже на поступок доброжелателя, причём без кавычек. И Георгий отнёсся к тому эпизоду серьёзно, а не как провокации или дурацкой шутке.
«На днях умру…»
Насчёт смерти Георгия Знаменского тоже непонятно. Но официальная версия здесь хотя бы более правдоподобна, чем с Серафимом.
В тылу врага ему однажды пришлось уходить от погони на мотоцикле. Мотоцикл на большой скорости перевернулся, Георгий получил сильный удар в живот. По возвращении в Москву травма дала рецидивы. Георгий Иванович лечился у лучших коллег. В 1945 году оперировали, вырезали часть желудка. Временами болезнь «отходила» – спортивный врач Георгий Знаменский выезжал в составе сборной СССР во Францию и Финляндию.
Владимир Казанцев, многократный рекордсмен мира и вице-чемпион Олимпиады-1952, рассказывал мне, что на кросс «Юманите» в Париже 1946 года личных тренеров бегунов не включили в советскую делегацию, и Георгий Иванович в одиночку справлялся с множеством функций: прекрасно организовал питание, делал бегунам массаж. И что очень важно – простыми, задушевными беседами настраивал спортсменов на результат, а молодым планировал оптимальный тактический расклад на дистанцию. С секундомером в руке громким голосом корректировал им темп бега по кругам. Казанцеву за всю его спортивную карьеру именно доктор Георгий Знаменский представлялся ему идеалом спортивного врача.
В 1945–1946 годах Георгий Иванович вёл очень активный образ жизни. На тот момент его племянница Екатерина Петровна Струнина – дочь сестры Елизаветы, в отличие от маленьких дочерей братьев-чемпионов, была уже старшеклассницей. Осознавала многое из происходящего, а потом и в последующие годы слышала – что говорили в узком семейном кругу, пока все сёстры Георгия и Серафима были живы.
– Тётя Вера рассказала мне о последних днях жизни Георгия Знаменского. 25 декабря он почувствовал себя плохо и лёг в больницу. Его обследовали. Узнав результаты анализов, Георгий Иванович сразу поседел: обнаружен рак печени в крайне тяжёлой стадии. Он так и сказал сестре: «На днях умру». Почему же за год до того ему сделали операцию на желудок, а про печень не было и речи? И сам больной тогда припомнил странную деталь: в 1946 году его обследовал известный специалист профессор Юдин, он же готовил дядю Горю к операции. Но в день операции Юдин пропал, а оперировал незнакомый врач. При том, что всех хирургов в том центре Георгий Иванович лично знал!
В 1973 году известный журналист Анатолий Салуцкий написал большую биографическую книгу «Братья Знаменские». Тогда были живы многие родственники братьев, друзья по спорту, сослуживцы. Книга изобилует подробностями из детства чемпионов, событиями семейной жизни даже из дореволюционного времени. Но когда, читая книгу, я дошёл до 1941 года, я был шокирован. О «командировках» братьев за линию фронта в диверсионные отряды – ни слова. О смерти Серафима лишь: «…ушёл нелепо и трагически». О смерти Георгия – вообще ничего.
«Минус седьмой этаж»
Сначала меня удивили подобные ляпы (как я думал) моего коллеги. Но потом, когда я писал статьи о других спортсменах-диверсантах, с их же слов я понял: после войны о своих действиях в тылу врага они могли говорить лишь со своими же сослуживцами по этим рейдам – даже члены семьи ничего не знали. Так что и Георгий до декабря 1946 ничего не говорил на эту тему с сёстрами. Лишь много лет спустя от его боевых товарищей Вера узнала, что брата Георгия забрасывали в тыл – в леса Смоленщины и Белоруссии. Понятное дело, хирурга высокой квалификации не посылали снимать часовых или распространять листовки. Он при штабах партизанских соединений занимался своим делом – оперировал раненых. Сохранились упоминания в мемуарах разных бойцов, вроде: «На задании я был тяжело ранен, доставлен в отряд без сознания. Как мне рассказали: оперировал меня Георгий Знаменский, тот самый!»
Ещё чем Георгий удивлял партизан – мороз, бойцы не могут согреться у печек в землянках, а врач Знаменский идёт к реке, долбит прорубь и купается! Сам же в разговорах с родственниками Георгий Иванович лишь однажды проговорился о своих партизанских буднях. Как-то сказал о том, что в отряды его забрасывали на парашюте либо через линию фронта переходил на лыжах. Обратно же на Большую землю возвращался на самолёте.
О командировках Серафима в тыл врага известно ещё меньше. Как минимум, один раз там он был. И тоже – в качестве врача.
Екатерина Петровна вспоминает странную деталь. Когда хоронили его маму в Зелёной Слободе, Георгий Иванович второпях постоял у гроба, но потом отвёл в сторону старшую сестру Веру, полчаса с ней разговаривал и сразу вернулся в Москву, не дождавшись, пока покойницу повезут на кладбище. Странное поведение – учитывая, что маму горячо любил. Напомним: Серафим погиб на следующий день после смерти мамы. Георгий торопился в госпиталь, где ещё находился его брат.
Екатерина Петровна Струнина объяснила мне и другие странности в книге Салуцкого. Она сама узнала о наличии архива, где хранилась информация о братьях Знаменских, лишь в 1960-х от своего сослуживца, большого любителя лёгкой атлетики. В архиве работала его родственница. К ней сослуживец обратился за информацией по просьбе Струниной. Архив с данными о Знаменских располагался в «минус седьмом этаже» – глубоком подземелье. Родственница категорически отказалась сообщать какие-то детали дела Знаменских, а от себя лично рекомендовала «не лезть в эти документы». Лишь на вопрос «Правда, что это было не самоубийство, а убийство?» ответила утвердительно.
В 1973 году Салуцкий, работая над книгой фундаментально и скрупулёзно, при содействии высокого начальства всё-таки получил доступ на «минус седьмой этаж». Но когда узнал, что хотел, ему указали «сверху»: если хотя бы что-то напишет из полученной секретной информации, книга о Знаменских вообще не выйдет в печать. Вот Анатолию Самуиловичу и пришлось ограничиться фразой «ушёл нелепо и трагически». Серафим так и остался самоубийцей.
В начале 1990-х по телевизору показали передачу про Знаменских, и там прозвучала версия об убийстве, причём обоих братьев. Живые ещё тогда старшие из семейства Знаменских отреагировали: «Всё правильно! Именно так и было». Так что насчёт гибели братьев родственники выдвигают две версии. Первая: спартаковцы Знаменские «стояли в очереди» у Берии после братьев Старостиных. Вторая: Георгий и Серафим, став знаменитыми и влиятельными людьми, при встречах с большим начальством высказывались о борьбе государства с церковью. И особенно – о методах этой борьбы. Храмы, которые, помимо культовой цели, являлись памятниками истории, безжалостно разрушали или загаживали (использовали под склады, овощехранилища, конюшни!). А многие священники физически истреблялись. Знаменские не могли этого не замечать. И они не принимали объяснений в духе «старый мир», «опиум для народа».
Впрочем, это всего лишь версия родственников. Что же на самом деле произошло с легендарными атлетами, пока что остаётся одной из тайн прошедшего века.
0
63.34
