16 сентября президент России Владимир Путин прилетел в Анкару на трехсторонний саммит Россия—Турция—Иран. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников констатирует, что коллеги президента России, и особенно президент Ирана, как выяснилось, не так уж оптимистично смотрят на промежуточный результат усилий по урегулированию в Идлибе, но все-таки хотят запомниться людьми, которые смогли решить эту адскую проблему. Впрочем, все равно запомнился всем прежде всего Владимир Путин с его историей о том, как помочь Саудовской Аравии в драматичной истории с атакой дронов на НПЗ в этой стране.
Насчет того, что Владимиру Путину и Реджепу Тайипу Эрдогану есть что обсудить, стало ясно уже в начале российско-турецких переговоров в расширенном составе.
— Мы не так давно, 27 августа, встречались в Москве на авиационно-космическом салоне,— сказал российский президент,— и тогда уже отметили, что отношения между нашими странами развиваются весьма позитивно (но все-таки, справедливости ради, в истории с мороженым Тайипу Эрдогану, напомню, не хватило десертной ложечки.— А. К.), наметили и следующие шаги по развитию двусторонних межгосударственных связей.
— Действительно, сейчас, разговаривая с глазу на глаз, довольно подробно мы говорили о сирийском кризисе и путях его урегулирования,— продолжил российский президент.— Говорили о двустороннем сотрудничестве практически по всем направлениям… Затронули острые моменты, связанные с Сирией, скажем, по идлибской зоне, говорили по ситуации в Заевфратье (идите и переведите. На самом деле, как потом пояснил сам господин Путин, речь идет, конечно, о восточном береге реки Евфрат.— А. К.) и так далее…
— Мы констатировали необходимость работать более слаженно по некоторым вопросам (не стало ли это понятно 22 августа, после угрозы удара сирийских войск по турецким в провинции Идлиб? — А. К.) и дать дополнительный импульс нашим соответствующим ведомствам — министерствам обороны, иностранных дел, специальным службам — тесно (в смысле гораздо теснее, чем раньше.— А. К.) координировать свои усилия по нормализации.
После этого российский президент перешел к своей излюбленной и даже выстраданной теме:
— Что в этой связи хотел бы отметить — значительную лидерскую роль Турции и президента Эрдогана по поводу согласования списка тех людей, кандидатов, которые предполагаются к работе в конституционном комитете. На мой взгляд, это чрезвычайно важно.
Владимир Путин говорит про необходимость работы этого комитета так давно, что кому-то могло показаться, что он уже давно и существует (на самом деле если такой комитет и правда начнет работать, то это можно будет признать обыкновенным чудом).
— Можно сказать,— добавил Владимир Путин,— что работа в целом завершена. Единственное, что мы должны сделать,— это добиться того, чтобы процедура работы этого комитета была согласована и прежде всего чтобы члены этого комитета действовали достаточно самостоятельно и не подвергались какому-то давлению извне (в том числе со стороны США, Турции и России.— А. К.). Вот это чрезвычайно важно!
— Сложные чувства у нас вызывает ситуация в Заевфратье,— признал президент России.— Ситуация там продолжает оставаться очень острой. Мы понимаем, насколько это важно и для сохранения территориальной целостности Сирийской Республики, и для всех соседей, имея в виду законные права соседних государств, в том числе и Турции, на обеспечение своей безопасности.
Ситуация в Заевфратье настолько острая, что России вряд ли удастся остаться там другом и Сирии, и Турции, хотя попытки такие российским МИДом трудолюбиво предпринимаются. Но, например, президент Ирана Хасан Роухани заявил тут же, в Анкаре, что суверенитет Сирии должен распространяться и на Заевфратье,— и сделал это, не постеснявшись присутствия коллеги из Турции, у которого по понятным причинам свои виды на эти места.
Владимир Путин между тем пригласил турецкого коллегу в Москву, на Российскую энергетическую неделю 5 октября, и это означает, что все рекорды встреч двух президентов на планете в единицу времени (то есть, допустим, за год) побиты и продолжают побиваться. Президент России встречается с президентом Турции, кажется, чаще, чем с собственным премьер-министром.
Журналистам на этом саммите было по большому счету нечего делать: организаторы сделали лидеров стран почти немыми для корреспондентов на этом саммите жизни (вернее, во имя жизни, ибо речь идет об окончании войны, а не об ее начале), и одна из немногих возможностей высказаться вслух у тех появилась в начале трехсторонней встречи, от которой все, в том числе ее участники, все еще ждали, кажется, каких-то прорывных решений.
На самом деле все продемонстрировали прежде всего свои традиционные качества (и не факт, что лучшие) и говорили о своей считай что личной боли.
Так, президент Ирана господин Роухани, у которого сейчас наступили горячие деньки в связи с атакой дронов на нефтяные объекты Саудовской Аравии, внимательно выслушав исполненного некоторого оптимизма турецкого коллегу, сначала неумолимо и безжалостно констатировал:
— Нельзя позволять террористам немужественно использовать людей в качестве человеческого щита! Как безопасно и достойно спасти невинную и мирную группу людей, находящихся в руках террористов,— это вопрос, для которого необходимо найти оптимальное решение. В такие же дни в прошлом году наши партнеры по Астанинскому процессу в городе Сочи подписали соглашение по Идлибу (на уровне министров иностранных дел.— А. К.), и мы также поддержали это соглашение в надежде прогнать террористов и восстановить контроль правительства Сирии над территориями, контролируемыми террористами… Но выполнение соглашения пошло не так, как планировалось!
Да, это было то, о чем Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган предпочитали не говорить вслух.
— К сожалению,— продолжал президент Ирана,— прошло не так много времени с момента его подписания, как контролируемые террористами районы не только не сократились, но и невероятно увеличились! Террористам не должна быть предоставлена возможность злоупотреблять полевыми условиями!
Складывалось впечатление, что господин Роухани даже жалеет иногда, что оказался в такой компании и время от времени идет у нее на поводу.
И вот только после этого президент Ирана закономерно и, можно сказать, с облегчением высказался на тему, освещения которой с его стороны не могло не случиться:
— Незаконное присутствие американских войск на сирийской земле ставит под угрозу ее (Сирии.— А. К.) территориальную целостность и национальный суверенитет… Президент США в прошлом году говорил о своем решении вернуть свои войска из Сирии… Но судьба его речи была такой, как и любой другой его речи. Утверждения, которые не соответствовали истине в прошлом и не имеют воли в будущем! Подчеркиваю необходимость того, чтобы американские войска скорее покинули этот регион!
В каком-то смысле это был ответ и на обвинения США по поводу того, что Иран имеет отношение к атакам на нефтяные объекты Саудовской Аравии. Господин Роухани давал понять, что правдивыми слова этих людей не могут быть никогда, ни при каких обстоятельствах.
В закрытом режиме три лидера совещались недолго: похоже, слишком много они сказали друг другу наедине, а втроем предпочли не ссориться — их позиции и так были слишком понятны, тем более друг другу.
Перед началом пресс-конференции нельзя было не обратить внимание на корреспондента агентства Associated Press турка Бурхана Озбиличи, известного тем, что это именно он снял убийство посла России в Турции Андрея Карлова. Это событие так потрясло, видимо, самого фотокорреспондента, что как только он видел перед собой российского журналиста и убеждался, что это именно российский журналист, так в максимальных подробностях, хотел ты этого или нет, начинал рассказывать о том, как это было, и особенно о том, как он это снял. Справедливости ради, рассказ стоил потраченного на него времени.
На пресс-конференции Владимир Путин использовал любую возможность, чтобы еще раз сказать о пользе конституционного комитета Сирии и о его решающем влиянии на урегулирование в этой стране. Но засияла эта пресс-конференция на небосклоне информационной картины этого дня, когда корреспондент ТАСС Вероника Ичеткина спросила трех президентов, обсуждали ли они ситуацию с дронами, напавшими на Саудовскую Аравию.
— Обсуждают, как это повлияет на рынок нефти,— кивнул президент Ирана.— Но я бы обратил внимание на вопросы безопасности! Ежедневно Йемен бомбят, и невинное население гибнет в этой стране, и поэтому народ Йемена вынужден был… Это было против потока оружия, который ежедневно поступает в Саудовскую Аравию!
То есть он решительно поддержал поступательные шаги йеменских повстанцев по организации проникновения дронов на территорию Саудовской Аравии.
— Они вынуждены были ответить! — повторил президент Ирана.— То, что делает народ Йемена… Они защищают себя! И защищают от нападения! И фундаментальным решением этой проблемы является политико-дипломатический путь…
Последнюю фразу иранский президент произнес, по-моему, без особого удовольствия. Но это тоже надо было.
— Когда безопасность вернется в Йемен, в регионе можно будет безопасно производить нефть,— закончил господин Роухани.
Похоже, сегодня у президента Ирана был хороший день.
— Они же просто сравняли с землей Йемен! — говорил и президент Турции.— Люди в Йемене постепенно готовились к самозащите!.. Естественно, не очень хочется, чтобы такого рода подготовки имели место… Но в данный момент нужно озаботиться тем, как заново выстроить его!
Да, у Реджепа Тайипа Эрдогана тоже не испортилось настроение после этих смертоносных ударов.
— Вопрос, связанный с ударами по саудовским НПЗ, мы не обсуждали,— произнес российский президент.— Но вы знаете нашу позицию, позицию России. Во-первых, в Йемене существует очень серьезная гуманитарная катастрофа, и мы сами готовы помогать людям и призываем всех, кто может это сделать, последовать нашему примеру. Второе. Лучшим способом решения проблемы являются договоренности между всеми сторонами, которые вовлечены в этот конфликт.
И Владимир Путин зашел, кажется, максимально далеко:
— Находясь в Турции, в стране преимущественно с мусульманским населением, не могу не вспомнить строки из Священного Корана (Владимир Путин никогда и не забывал их, без сомнения.— А. К.): «Вспомните милость Аллаха! Вы когда-то были врагами…»
Он все-таки что-то запамятовал и замялся, но потом продолжил, вглядевшись в свои записи:
— «Аллах сделал вас братьями…»
Члены турецкой делегации, сидевшие в первом ряду, заулыбались: они ожидали чего-то в этом роде и даже хотели, а может, и жаждали этого. Да, они хотели, чтобы он, так сказать, зажег. И вот он зажигал, причем во всех смыслах на их территории.
— А в отношении помощи…— продолжил было президент России и вдруг вспомнил еще из Корана, что надо было сказать, чтобы был смысл, и перебил сам себя.— «И вы стали братьями по его милости!» Подчеркивается (Аллахом.— А. К.), что то, что разделяет людей и ведет к конфликтам, должно уйти на второй план, имея в виду духовную близость между людьми!
Так Владимир Путин специально для турок и иранцев произвел на их глазах свое концентрированное толкование Корана.
— А что касается помощи Саудовской Аравии (в вопросе была и эта мысль: не стоит ли поддержать эту страну сейчас? — А. К.), то, кстати говоря, в том же Священном Коране сказано о неприемлемости любого вида насилия… Кроме защиты своего рода! — в голосе российского президента, который он сейчас возвысил, я уловил некую назидательность.— Чтобы защитить свой род, свою страну, мы готовы оказать соответствующую помощь Саудовской Аравии, а политическому руководству Саудовской Аравии достаточно принять мудрое государственное решение: так, как это сделали в свое время руководители Ирана, закупив С-300, и так, как это сделал президент Эрдоган, закупив у России новейшие комплексы ПВО С-400 «Триумф». Они надежно защитят любые объекты инфраструктуры Саудовской Аравии!
Что тут было и стало! Если президент Эрдоган смеялся, сидя на сцене рядом с президентом Путиным, то президент Роухани просто хохотал, навалившись на стол.
— Так им С-300 или С-400 покупать? — промолвил наконец президент Турции (президент Ирана-то промолвить пока что еще ничего не мог.— А. К.).
— Пусть выбирают,— пожал плечами господин Путин.
Да что же им теперь в Саудовской Аравии, разорваться, что ли?
0
75.00
